Регас писал, что «все македонцы восстанут как один человек», а все «болгары и албанцы, сербы и румыны поднимут меч за дело Греции и свободы». Многие энтузиасты представляли себе прекрасную картину единения христианских народов Востока против турок. Но главная беда этого региона заключалась в том, что до создания Балканского союза в 1912 году христианские народы Балканского полуострова враждовали между собой. Болгары мечтали освободиться не только от власти турок, но и от церковного доминирования греков, а в наши дни ссоры между сторонниками власти патриарха и власти экзархов носили не менее серьезный характер, чем между христианами и мусульманами.
Если отвлечься от разногласий в вопросах веры, то можно сказать, что греки имели много возможностей сделать карьеру на турецкой службе. Высокий интеллект и лингвистические способности эллинов позволяли им занимать должности переводчиков и послов Порты. Места приложения способностей греков находились за Дунаем, в Молдавии и Валахии, где знаменитые фанариотские семьи Стамбула (Константинополя) покупали себе троны, а многие чиновники сколачивали состояние. Путешественники отмечали, что греки, жившие в турецкой столице, были развращены гораздо сильнее, чем те, кто обитал на островах, а описания квартала Фанар, оставленные нам современниками, где располагалась резиденция патриарха, изображают его в этот период как академию интриг – единственное оружие, которым слабые могут победить сильных.
Греческие историки обвиняют фанариотов в том, что они презирали своих соотечественников, забывая о том, что их собственное положение зависело от милости тирана. И вправду, в восточной истории нет более поучительных случаев, чем правление фанариотских господарей в Бухаресте и Яссах в конце XVIII и начале XIX века. Роскошь этих государей иностранного происхождения столь же резко контрастировала с нищетой их подданных, как и их высокомерное презрение к румынам и показное смирение перед турками.
«Эти два господаря, – как гласит турецкая пословица, – являются глазами Османской империи, обращенными в сторону Европы». Они и вправду были настоящими иностранными секретарями султана; но, когда им стало выгоднее играть в австрийские и российские игры в ущерб турецкому султану, они предали своего господина. Главной задачей, которую поставил перед собой господарь более богатого княжества Валахия, было сохранение своего места и обогащение за его счет; главной целью господаря Молдавии было получение перевода в Бухарест. Поэтому они превратились в двух злейших врагов, а в Стамбуле было много охотников до занимаемых ими мест, готовых в любой момент их сбросить. При таком раскладе обе эти провинции, справедливо называемые «житницами столицы», превратились в самые бедные территории во всей империи. Природа была к ним щедра, наделив их обширными равнинами, по которым протекал Дунай, и прекрасными склонами Карпат; но бездарное управление разрушило экономику княжеств и разорило румынских крестьян. В своих песнях румыны горько жаловались на судьбу и обличали угнетателей, которые довели их до нищеты: на турок, владевших землей; на русских, которые приходили их освободить; на евреев, которые их ограбили, и на фанариотов, которые бездарно управляли ими под властью султана. Однако, справедливости ради, следует признать, что фанариоты обладали дипломатическими способностями, высокой культурой, утонченностью и политическим опытом; к тому же они подарили греческой революции ее лидера, Александра Маврокордатоса[13], и стали ценным элементом общества в молодом греческом королевстве.
Что касается самой Греции, то, хотя в ней и не имелось таких блестящих возможностей для проявления талантов, как в Молдавии или Валахии, греки могли найти приложение своим административным способностям и здесь. Примасы церкви, или «кодьябаши», как их называли турки, составляли нечто вроде официальной аристократии, в обязанности которой входило определение размера налогов для жителей Греции. Они служили агентами турецких правителей, которые собирали эти налоги и, в некоторых делах, подражали своим турецким патронам. На полуострове Пелопоннес, где местная административная власть была организована лучше, чем в других местах, делались даже попытки создать органы самоуправления. В каждой деревне крестьяне выбирали себе старост, которые, совместно с жителями городов, избирали представителей, а те, в свою очередь, выбирали примаса провинции. Все примасы жили в Триполисе, столице Пелопоннеса, а в Стамбуле их представлял один де легат.
То там, то здесь греческие сообщества обладали еще большими привилегиями. Больше всего их имелось у жителей острова Хиос. До захвата турками он принадлежал Генуэзской торговой компании – это был первый пример одной из тех компаний с хартиями, которых так много развелось в наши дни. Изгнав просвещенных генуэзцев из Хиоса, турки сохранили их систему управления, ибо она была очень эффективной, и в начале XIX века хиосцы жили лучше всех других греков. Три «морских» острова: Гидра (Идра), Спеце и Псара, которые в будущем станут колыбелью греческого флота, неожиданно превратились в процветающие сообщества, где моряки имели свою долю в кораблях и их грузах.
В то время Гидрой (Идрой) управлял Георгий Булгарис, талантливый администратор, Спеце – такой же местный чиновник, которого называли зампитес (полицейский), а Псарой – Совет старейшин. Другим греческим островом, в дела которого турки почти не вмешивались, был Тинос, где пять веков господствовали венецианцы. Наксос, бывшая столица католического княжества, сохранил, вместе с другими остатками латинской цивилизации, свое самоуправление и свои прежние обычаи. Двенадцать островов под общим названием Южные Спорады (крупнейшие – Родос и Кос) пользовались особыми привилегиями, которые подтверждали все сменявшие друг друга султаны, правившие после завоевания Родоса турками.
В горных районах (горы Пинд на западе Балканского полуострова в Греции и массив Олимп, также в Греции) христиане имели еще одну, более опасную привилегию – право носить оружие и создавать отряды местного ополчения, которые назывались арматоли. В своих свободных деревнях или элевтерохориях (это слово сохранилось здесь до наших дней) христиане формировали военные отряды, которые в XVIII веке вызывали сильные опасения у центрального правительства. Предпринимались попытки ослабить эти отряды, но только во времена Али-паши Янинского эти усилия увенчались успехом.
«Двадцать четыре деревни Воло», каждая из которых имела свою школу, вызывали восхищение у путешественников, а процветающее поселение Амбилакия, раскинувшееся на склонах горы Оса в Фессалии, благодаря своим красильням соперничало в богатстве с деревнями на горном массиве Пелион (Пилион), пока местная вражда и конкуренция со стороны британских товаров не разорили Амбилакию, а меч Али-паши не уничтожил автономию всех «двадцати четырех деревень», за исключением Загоры.
На полуострове Халкидики конфедерация сел под названием Мадемохория имела право избирать свои местные власти. Привилегией самоуправления обладала и Святая гора Афон, и турецкий чиновник, живший в Карье, столице этой теократической республики, так же мало вмешивался в ее дела, как и мадем-ага в жизнь Халкидской конфедерации.
На крайнем юге Греции Майна (на юге Пелопоннеса), после восстания 1770 года, стала управляться местным вождем, которого султан назначал пожизненно. Этот вождь носил титул бея, а дань включала в себя столько монет, сколько могло уместиться на плоском лезвии сабли. Левадия, в ту пору главный город Восточной Греции, находилась под управлением местных магнатов, президент которых представлял этот город во всех переговорах с турецкими гражданскими и военными властями. И наконец, Афины были частной собственностью султана, который отдавал их в пожизненное владение тому, кто на торгах предлагал самую высокую цену.
В состав турецких властей входили: войвода (губернатор), которого назначал турецкий Монетный (Денежный) двор в Стамбуле, кади (судья), муфтий (епископ) и дисдар-ага (начальник гарнизона), живший со своим гаремом в Эрехтейоне на Акрополе. Офицеры ежегодно выбирали себе «старейшин», и все дела с турецкими чиновниками вели их собственные агенты, которых назвали эпитропоями.
