Однако, стремясь не допустить усиления бояр или будущих государей княжеств, русские ввели ту же систему, что и позже в Болгарии в 1879 году. Это была конституционная система сдерживания и балансирования, очень тщательно продуманная, которая позволяла дворянам контролировать власть князя, а князю – власть дворян. В соответствии с этим жители княжеств должны были избрать Ассамблею бояр, которая имела право подавать жалобы сюзерену и, в свою очередь, защищать себя от его произвола. С другой стороны, князь мог распустить непокорную Ассамблею и обратиться к императорскому наместнику в своем княжестве с просьбой о созыве новой. В обоих случаях арбитром должен был быть русский царь.
В 1834 году русские войска покинули княжества. Царь и султан заключили особое соглашение о том, что назначать князей в Валахию и Молдавию могут только правители России и Турции. Князем Валахии стал Александр II Гика, старший брат которого правил в 1822–1828 годах, а Молдавии – Михаил Стурдза. Тем не менее Россия продолжала оказывать влияние на внутренние дела румын с помощью своих консулов. Она добилась того, чтобы в регламент жизни обоих княжеств не вносились никакие изменения, не согласованные с Россией и Турцией; кроме того, она пресекала все попытки пропаганды родного языка. Интриги русского двора привели в 1842 году к свержению Гики.
Пока Греция была театром одной войны, а Дунайские княжества – базой для другой, Сербия жила в мире с Турцией, и русских войск в ней не было. Турция в 1820 году пообещала Милошу, в котором народ видел своего верховного наследственного правителя, признать его власть. Порта стремилась зафиксировать размер дани, которую должна была платить ей Сербия, если сербы на это согласятся. Однако сербы отказались, и их делегация, отправленная в Стамбул для обсуждения этого вопроса, была арестована и пять лет прожила под присмотром. Дальнейшие переговоры были отложены до ратификации Аккерманской конвенции и особого закона, касающегося Сербии, прилагавшегося к ней. Эти документы были призваны дополнить предыдущие турецкие соглашения.
Порта без промедления решила выполнить требования восьмой статьи Бухарестского договора, чтобы сообщить об этом русскому правительству и в течение 18 месяцев уладить с депутатами сербского народа, явившимися в Стамбул, все изложенные в нем пункты. Они включали в себя: внутреннюю автономию, право выбирать руководителей страны и присоединение к Сербии шести сербских районов, которые находились под юрисдикцией Карагеоргия, но не принимали участия в восстании Милоша.
Порта, впрочем, не имела никакого желания выполнять условия Аккерманского соглашения, и до окончания Русско-турецкой войны все оставалось, как было. Это была борьба, в ходе которой, благодаря горячему желанию Дибича, очень боявшегося вызвать зависть Австрии или упреки турок, сербы ограничились лишь попыткой помешать соединению боснийских сил с турецкой армией.
И они были вознаграждены за это Адрианопольским договором; Порта обещала «без промедления» выполнить условия, изложенные в приложении к Аккерманской конвенции, а именно просьбу вернуть шесть отобранных ранее сербских областей. Указ об этом должен был быть передан России в течение одного месяца. Тем не менее обычные в турецкой дипломатии проволочки привели к тому, что официальное предоставление Сербии автономии произошло только в 1830 году.
В Сербии не должно было остаться ни одного турка, за исключением гарнизонов крепостей; земли турецких помещиков должны были быть проданы, а с ними и доходы заимов и тимариотов, которые они платили султану. Султан обещал выплатить своим вассалам компенсацию за утерянные в Сербии привилегии. Был определен размер сербской дани; ее должны были собирать сами сербы; взамен греческих они получили право выбирать себе епископов из числа своих соотечественников. Впрочем, этот выбор должен был быть одобрен константинопольским патриархом. Управление страной было доверено «князю», как теперь официально называли Милоша Обреновича, который должен был править совместно с Советом старейшин.
Но этот хитрый человек теперь, когда работа, которую он начал, была завершена, заявил, что хочет подать в отставку, чтобы на его место назначили другого. Результатом этого ложного отречения стало его переизбрание Советом старейшин. А 3 августа 1830 года султан провозгласил его наследственным государем Сербии. Тем не менее Порта все еще сомневалась, стоит ли отдавать Сербии шесть захваченных ею районов; но Милош дождался удобного момента, когда Турцию отвлекли проблемы в Египте, и, спровоцировав в этих районах мятеж, вторгся в них, чтобы «восстановить порядок». Тогда наконец в 1833 году турки выполнили свои обещания, и Сербское княжество, на треть увеличившее свою площадь, протянулось от Алексинаца на юге до Дрины на западе и Тимока на востоке. Эти границы оно сохраняло до Берлинского договора.
Тем не менее на территории Сербии оставались еще турецкие гарнизоны крепостей. Благодаря своим ловким уверткам правительство Османской империи, поддержанное русским царем, который играл роль арбитра в этом деле, полуразрушенные укрепления Белграда назвало «крепостью», и турецким жителям было разрешено жить в Белграде. Соответственно, в 1833 году этот город не был включен в новый приказ, согласно которому все мусульмане, жившие за пределами крепостей, должны были в течение пяти лет покинуть Сербию. В 1838 году здесь еще проживало 2700 турок. Это стало причиной постоянных трений, которые через двадцать четыре года вылились в кровавый конфликт.
Таким образом, если не учитывать условия Белграда, правительство Сербского княжества могло проводить свободную от влияния Турции политику, а в религии – от влияния Греции. Вместо чужеземных у сербов появились национальное правительство и церковь, хотя полной независимости им добиться так и не удалось. Однако крестьяне ничуть не выиграли от смены хозяев. Они жаловались, что вынуждены снабжать продуктами местных начальников в их разъездах, работать на помещиков и терпеть всяческие притеснения. Их недовольство вылилось в восстание, которое было подавлено сильным командиром Вучичем в тот самый момент, когда они шли маршем на Крагуевац, где Милош поместил свое правительство.
Подтверждение его власти султаном сделало Милоша Обреновича еще более деспотичным, чем прежде. Он заявлял, что адаптировал «кодекс Наполеона» для местных условий, но поступал так, словно единственным законом в стране была его воля. Он покупал поля и дома по цене, которую назначал сам; он позволил сжечь один пригород Белграда для того, чтобы на месте старых домов построить новые; он заставлял хозяев белградских магазинов закрывать их и идти разгружать его личные подводы с сеном. Тем не менее, огораживая общинные земли, он пытался добиться монополии на торговлю свиньями, которая приносила Сербии основной доход, а отказываясь раздавать наделы, он помогал тем, кто обрабатывал землю и спасал народ от феодального угнетения. Этим он нажил себе много врагов среди своих друзей. Последние были недовольны правлением Милоша и в 1835 году составили заговор; они захватили Крагуевац и вынудили Милоша созвать Ассамблею и пообещать конституцию.
Это была первая попытка создать конституционное правительство в Сербии; по месту сбора принятый ею документ получил название «Сретенская конституция». Согласно ей, создавалось министерство из шести человек, входивших в состав Государственного совета – комитета ведущих представителей общества, который появился еще в первые дни восстания Карагеоргия. Князь обязан был подписать любой закон, трижды одобренный Советом, который должен был делить с ним законодательную и исполнительную власть, что было отмечено в императорском указе от 1830 года. Все нынешние и прежние министры становились, по своей должности, членами этого Совета.
В качестве арбитра между князем и Советом была создана ежегодно собираемая Ассамблея или Скупщина в составе ста депутатов, которые избирались народом. Это условие заменило прежний неупорядоченный метод созыва подобных ассамблей. Впрочем, какое-то время этот орган занимался исключительно финансовыми вопросами. «Сретенская конституция» была, однако, запрещена почти сразу же после того, как была принята. Австрия и Россия, напуганные введением подобных принципов управления в государстве, расположенном поблизости от первой и столь дорогой для второй, выразили протест; султану удалось убедить Милоша, который охотно прислушался к его словам, отложить введение этой конституции. Официальная пресса объявила Милоша единственным правителем Сербии, и он стал еще более автократичным и менее популярным, чем прежде. Он ввел монополию на соль, которую ввозили из Валахии, и тратил полученную прибыль на приобретение земель в этом княжестве. Даже его собственный брат Ефрем присоединился к оппозиции и вынужден был вместе с Вучичем покинуть страну; Россия с неодобрением взирала на превосходство власти князя над властью олигархии и была недовольна, что ее надежды уравновесить одну другой провалились.
