Как обычно, человек, который мог бы дать много ценных советов политикам, был совсем рядом, но обратиться к нему никто не догадался. Знаменитый путешественник полковник Уильям Мартин Лик находился в это время в Лондоне, но тем не менее сотрудникам министерства иностранных дел даже не пришло в голову с ним посоветоваться, хотя он знал Северную Грецию так же, как чиновники этого министерства знают Даунинг-стрит.
В качестве правителя нового княжества страны-участницы предложили герцога Леопольда Саксен-Кобургского (позже он стал первым королем Бельгии). Это был прекрасный выбор. Леопольд, как позже показало его управление Бельгией, обладал всеми качествами, необходимыми для государственного мужа: ему было сорок лет; его давно уже прочили в короли Греции; пять лет назад Кунтуриотис уже посылал людей, чтобы пригласить его на трон; а совсем недавно он отправил в Грецию своего эмиссара, велев ему изучить ситуацию, сложившуюся в этой стране. Поэтому никто не удивился, когда спустя восемь дней Леопольд дал свое согласие.
Порта согласилась принять последние протоколы союзных держав, а греческий народ с радостью готов был объявить своим королем Леопольда. Казалось, греческий вопрос был наконец решен. Все были так уверены в этом, что Франция передала Греции свое древнее право протектората над католиками Киклад.
Однако союзники забыли спросить, согласен ли с их решением Каподистрия. Он сам мечтал стать пожизненным президентом Греции и был жестоко разочарован, что его отодвинули. Он вовсе не хотел, чтобы посеянный им урожай собирал чужеземец. Поэтому он принялся описывать Леопольду условия, сложившиеся в Греции, в самых черных тонах, чтобы тот раздумал садиться на трон этой страны.
Леопольд сам был разочарован узкими границами своего будущего государства; он уже написал лорду Абердину, что «не может себе представить, как ему удастся установить в Греции мир, если в новое государство не будет включен остров Кандия [Крит]»; он прочитал церковную брошюру о стратегических преимуществах Акарнании; он лелеял надежду преподнести, как это сделает король Георг в 1864 году, Ионические острова в дар своим будущим подданным.
Каподистрия решил воспользоваться неудачно проведенной границей и свалить всю вину на Леопольда; он очень умно сослался на декрет, принятый в Аргосе, который гласил, что переговоры должны были быть одобрены законодательным органом. Он намекнул, что Леопольду не мешало бы обратиться в веру своих будущих подданных, ибо сам президент исповедовал православие. Каподистрия пытался не допустить, чтобы приветственные адреса греков достигли Леопольда; а тех, кто их подписал, он считал своими врагами.
Все это, помимо отдаленной перспективы стать регентом Англии (ибо его покойная жена была дочерью Георга IV), так подействовало на Леопольда Саксен-Кобургского, что в мае он наотрез отказался принимать греческий трон. Через год он стал королем Бельгии, но потом часто сожалел о том, что отказался от греческого трона. Какой романтической была бы его жизнь в Афинах! А ему пришлось скучать в уютном, но ужасно прозаическом Брюсселе. В наши дни (в начале XX в.) самым поучительным стало его пророческое предупреждение о судьбе Крита.
Каподистрии удалось избавиться от Саксен-Кобурга, но это настроило против него все население страны. Его собственное поведение и революционный дух, которого он набрался во время Июльской 1830 года революции в Париже, породили растущее недовольство греков. Успех вскружил ему голову; он стал подражать аристократам, а некоторые из его решений были столь же непопулярны, как и те, из-за которых французский король Карл Х потерял свой трон.
Каподистрия объявил, что подписание адреса Леопольду будет рассматриваться как уголовное преступление, так же как позже в Италии «дурные слова о Гарибальди» стали достаточным доказательством вины человека. Каподистрия отправил русские корабли, чтобы заставить независимых майнатов платить ему налог; ему не удалось добиться вывода турецких войск из Акрополя и Эвбеи, ибо турки заявили, что не сдвинутся с места, если не получат компенсации за свою личную собственность. Они обещали уйти только после того, как будет завершено проведение границ.
Каподистрии не удалось найти деньги на выплату компенсации туркам, а великие державы, подписавшие договор, тянули с урегулированием границ: во Франции случилась очередная революция, а в Польше – восстание против русского царя.
Турецкий гарнизон покинул Акрополь только 31 марта 1833 года, через полтора года после смерти Каподистрии; афиняне резко критиковали его управление, а военный мятеж показал, что ждет Грецию в будущем.
Хуже всего, отказ Каподистрии выплатить компенсацию жителям острова Идра за их потери в войне породил мощную оппозицию его власти на этом влиятельном острове. Идриоты начали выпускать газету под названием «Аврора», в которой выражали свое недовольство; Каподистрия ее запретил, но вместо нее стал выходить журнал «Аполлон», который печатался в Нафплионе, куда из Эгины переехало правительство Греции.
Первый выпуск этого журнала был сильно отредактирован Виаро – все острые статьи были сильно смягчены, и редактор перенес его издание на непокорный остров, где он сразу же превратился в орган оппозиции; в его программе появились требования «Конгресса и Конституции». После этого Идра заявила, что больше не подчиняется власти президента, и превратилась в практически независимое содружество, которым управлял комитет местных магнатов. Остров Сирос, самое процветающее коммерческое сообщество в Греции, недовольное законами Каподистрии о торговле, поддержал Идру. Этого он уже не смог вынести; на Сирос отправился флот, чтобы наказать жителей острова.
Однако еще до того, как флот покинул Порос, «Конституционный комитет» Идры велел адмиралу Мяулису, одному из своих членов, вместе с Маврокордатосом захватить арсенал Пороса. Мяулис с присущей ему энергией взялся за выполнение этого задания, но, не сумев убедить Канариса, который командовал корветом, присоединиться к сторонникам конституции, отправил своего старого товарища под арест. Узнав об этом, президент воспылал жаждой мести и, позабыв о своей дипломатии, обратился к русскому адмиралу Рикорду, который оказался в ту пору в Нафплионе, с просьбой наказать мятежников.
Рикорд отправился на Порос и велел Мяулису сдать арсенал; греческий адмирал ответил, что не признает над собой никакой власти, кроме комитета на Идре. Русский адмирал вспыхнул от гнева; греческий патриот заявил, что выполнит свой долг. В это время на остров неожиданно прибыли французский и английский адмиралы, но, узнав, в чем дело, отправились на Нафплион за инструкциями. А тем временем люди Рикорда вступили в бой с судном, пришедшим с Идры; Каподистрия прислал Рикорду послание, в котором намекнул, что он должен нанести удар до возвращения адмиралов.
13 августа 1831 года Рикорд занял позицию для обстрела греческого флота, но Мяулис прислал ему сообщение, что он лучше взорвет свои суда, чем сдастся. И идриот выполнил свое обещание: над прекрасной бухтой Пороса прогремел мощный взрыв; обломки греческих судов взлетели в воздух, а Мяулис бежал со своей командой на Идру.
Войска, верные президенту, которыми командовал Никетас, принялись грабить город Порос, несмотря на то что он заявил о своей капитуляции, а адмирал русского флота смотрел на это с мостика своего корабля[30]. Когда все закончилось, Каподистрия написал Рикорду и поблагодарил его за службу. События в Поросе погубили карьеру президента. Греческая оппозиция его ненавидела; Британия и Франция считали его прорусским. Глубоко оскорбленная влиятельная семья Мавромихали (мавромихалисы) через два месяца после взрыва в Поросе организовала покушение на Каподистрию. Клан Мавромихали был всемогущ на Майне; эта фамилия была известна с 1690 года, некоторые из ее представителей, боровшихся за свободу Греции, получили дворянство.
В войне за независимость, при взятии Каламаты, в битве при Валтеци, на Эвбее, в Акарнании и в Эпире Мавромихали героически сражались, не жалея своей жизни, за свободу Греции. Но, несмотря на свою патриотическую службу, они никогда не забывали о своей родине – Майне – и о том, что им было привычно: кровавые междоусобицы, этику примитивного общества и полное пренебрежение к центральной власти. Каподистрия стремился сделать Майну «цивилизованной» и поднять ее до уровня других частей Греции, которые были менее «гомеровскими», а единственным способом достичь этой цели было изгнание семьи оттуда, где ее слово было законом, а его приказы никто не хотел выполнять.
