Мужчина в пентаграмме хмурится и ругается сквозь зубы. А потом раздается хлопок, и вот уже на полу, свернувшись в несколько колец, лежит зеленая пятнистая змея. Где моя маленькая змейка не длиннее окружности запястья? Верните ее обратно! Второй демон тоже значительно подрос, увеличившись как минимум на десять метров. Я вспоминаю изменение размеров домового после подношения. Величина нечисти зависит от силы или энергии?

– Загадывай, чего ждешь, – недружелюбно бросает змей. А что говорить? Надо было сперва формулировку подготовить, а потом вызывать. Поторопилась. Главное, чтобы еще одной непредусмотренной дырки в полу не образовалось.

– Веди себя хорошо! – говорю я змею, подхватывая кролика под брюшко и утаскивая его на кухню.

– Тупая ослица, он все равно нас будет слышать, – комментирует посаженный на стол Децимус.

– Но зато я его не буду видеть. Я поняла, что рептилии мне очень не нравятся. Бр-р! Длинный, холодный. Как мой даймоний, сформулируй, пожалуйста, что мне загадать. Пока я избранная жертва и лакомство для всей нечисти, мне нужен защитник. Задача понятна?

– Нужно подумать… – задумчиво протягивает кролик и замирает, как будто уснул с открытыми глазами. Я решаю его не тревожить: пусть думает. Нахожу в шкафу овсяное печенье, наливаю молока в стакан. Я ведь так и не поела со всеми этими потусторонними проблемами. Остатки молока наливаю в миску, крошу туда одну печенюшку и ставлю на пол за печку. Чавканье раздается почти сразу же. Интересно, чур сшил себе новую одежду?

– Попроси его стать твоим а-н-гу-ом-хо-о-ни-том-ом, – раздается голос Децимуса, когда я уже делаю последний глоток.

– Кем-кем? – поворачиваюсь к демону, а этот мелкий пушистый гад жует мой недорезанный салат.

Я вижу, как кусочек огурца с темнеющей капелькой засохшей крови исчезает в пасти зверька, а кролик даже глаза от наслаждения прикрывает и урчит:

– Сладко, м-м-м! Ом-ном-ном! Мрр-ом-ном!

– Ты же мой даймоний! Ты не можешь моей кровью питаться! – ошарашенно, с опасением смотрю на зверька. А если он сейчас мне в глотку вцепится? Кролик поспешно дожевывает, проглатывает.

– Сам я тебе причинить вред не могу, но что упало, то пропало! Какая же у тебя кровь вкусная! Ариночка, может, накапаешь мне еще чуть-чуть? Я хороший, советы даю! И очень голодный. Мне так нужна сила… – Он смотрит на меня большими, влажными черными глазами, такими умоляющими и умилительными, что я начинаю раздумывать: а не согласиться ли? Действительно, уколоть палец, накормить бедного зверька. Что мне, жалко? Вот же шь! И у этого тоже харизма!

– Прекрати на меня воздействовать! Лучше скажи понятно, кем Ангус должен стать.

– Ангелом-хранителем, – отвечает кролик, почесывая лапой под подбородком. Именно той, которая у него «больная». Притворщик!

Из спальни доносится сдавленное ругательство и ритмичный стук. Кажется, этот змей решил об пол головой побиться. У рептилий бывает сотрясение мозга? Возвращаюсь в комнату. Змей свернулся чуть ли не в узел, лежит, прикрыв желтые глаза с вертикальными зрачками.

– Ангус, будь моим ангелом-хранителем, пока я не отпущу тебя. Желаю!

Все повторяется. Появившийся в центре змеиных колец свиток быстро заполняется буквами, сворачивается, запечатывается красным сургучом и с легким хлопком исчезает после звука гонга. Ой, что это у меня в руке? Тонкая, светящаяся нить тянется от моих сжатых пальцев к змеиному горлу, переходя в изящный ошейник. Через мгновение нить исчезает, но украшение на змее остается. При договоре с кроликом такого не появлялось. Что это означает? Я перебираю в памяти все предания, связанные со змеями и украшениями. Кольцо на хвосте, корона на голове. А про ошейник никаких сказок нет.

– Теперь я открою.

Скребу ножом одну из линий пентаграммы, нарушая целостность фигуры. Змей подскакивает, как распрямившаяся после сильного сжатия пружина. Налетает на меня, валит с ног, обвивает своими кольцами. Хорошо хоть, что падаем мы на кровать, а не на пол. Его чешуя гладкая и неожиданно теплая. Кролик перехитрил меня? «Ангел-хранитель» означает не то, о чем я подумала? Он меня сейчас задушит? Тело рептилии сжимается все сильнее.

– Вот в таком положении буду тебя охранять. Не хочешь? Тогда отпусти меня.

– Ангел-хранитель не может задушить своего подопечного, – говорю с уверенностью, которой совершенно не ощущаю. Почему я сказала «отпустить», а не «пока я избранная»? Ведь знаю же, что жадность в сказках всегда наказуема. Лежу, опутанная змеем с ног до головы, ощущаю себя Евой, обманутой коварным ползучим гадом. И даже яблочка мне не досталось: домовой съел. Где справедливость? В кольцах змея неожиданно уютно и спокойно. Я так устала! Всю ночь не спала из-за этих пентаграмм. Незаметно для себя погружаюсь в сон.

***

После пробуждения обнаруживаю себя в положении, которое мама бы точно не одобрила. Слева от меня лежит голый мужик. Это зрелище моя родительница как-нибудь бы перенесла: все-таки я девочка взрослая. Но справа еще одно голое тело! Оба демона уткнулись в мои разметавшиеся по подушке волосы, разложили на меня свои длинные конечности и спят. Больше всего это напоминает кучу котят в корзинке, а я у них вместо подушечки с валерьянкой.

– Лапус, вы что, одежды себе наколдовать не можете? Как вы меня спасать будете с такими куцыми способностями? – толкаю в плечо молодого демона. Децимус открывает невообразимо желтые глаза, несколько секунд расфокусированно моргает.

– Булочка моя, я Лепус, можно уже запомнить? – бормочет так и не проснувшийся до конца демон, придвигаясь еще ближе и зарываясь носом в мои волосы за ухом. И так нежно это у него получается, что я даже поверить не могу, что он тот самый хамоватый кролик. Вот может быть милым котенком, когда захочет. Чувствую прилив умиления и желание погладить Децимуса по волосам. Вот же шь! Это опять его харизма. Хватит меня нюхать! Отпихиваю мальчика-зайчика и понимаю, что из-за всей этой возни как-то слишком тесно прижимаюсь к Ангусу. К демону, в арсенале которого отнюдь не мимимишечки, а кое-что посерьезнее.

– С добрым утром, детка, – завораживающий голос над моим ухом. Проснулся, гад ползучий. Так, не смотреть, главное, на него сейчас не смотреть. Я и так знаю, что он умопомрачительно красив и сексуален, просто мечта всех женщин от шестнадцати до восьмидесяти. Ловкие пальцы Агнуса пробегают по моей руке, поглаживают, задевают рукав футболки. Чуть щекотно и приятно до мурашек.

– Цыц! – Кажется, я говорю это самой себе, а не демонам. Сажусь на кровати, смотрю на двух моих «подчиненных», глядящих на меня в ответ невинными глазами нашкодивших детей.

– Тебе что-то не нравится? Ты всегда можешь меня отпустить, – затевает прежнюю песню ангел-хранитель.

– Брат, мы договорились! Мой контракт – пока она избранная! – возмущенно восклицает Децимус, он же Лепус.

– Я ее съем, и она уже не будет избранной, – клыкасто улыбается Ангус.

– Как твой даймоний, я тебе настоятельно не рекомендую освобождать от контракта Доудецимуса! – пафосно восклицает мой советчик, а потом добавляет: – Мне же срок потом впаяют… опять.

Демоны начинают переругиваться, припоминать какие-то старые обиды, вспоминать, кто кого подставил. На меня обрушивается целая лавина имен, дат, цепочек, кто кому чего должен.

– Лапус, мне нужна информация. Могу ли я вас вызывать в случае необходимости или должна все время держать при себе? – специально искажаю имя. Это забавно звучит. Должна же быть во всей этой ситуации хоть одна веселая сторона.

– Я Лепус, тупая ослица! Один из Двенадцати, звено цепи, на которой держится мир. Великий Децимус, мудрость которого достигает неба и стремится выше! Как ты вообще смогла меня вызвать с такой дырявой памятью?! – патетически вещает юный демон, закатив глаза, но потом удосуживается озвучить ответ на мой вопрос: – Позовешь по имени – появимся. Захочешь отослать – говоришь имя и добавляешь «сгинь».

– Ангус, сгинь!

Успеваю поймать удивление в огненных глазах Двенадцатого. Демон исчезает с легким хлопком, а Децимус хитро улыбается.