- Вы нездоровы?
Швейцер побледнел: только не это. Он лишь недавно оправился от новой заразы, насланной Врагом то ли в лучах, то ли в бесшумном бактериологическом снаряде.
Отец Савватий положил руку ему на плечо. Ректор был огромен и тучен, лицом же похож на льва. Седая грива переходила в густую сивую бороду, и лица, черты которого по контрасту были очень мелкими, оставалось мало. Оно заключалось в аккуратный мохнатый шар, чью линию портили оттопыренные волосатые уши.
- Пойдемте со мной, Швейцер, - приказал ректор, не давая тому времени ответить, что все в порядке, и нет никаких оснований опасаться очередной болезни.
- Сейчас начнется урок, - глупо пролепетал Швейцер, и отец Савватий иронически улыбнулся его учебному рвению.
- Похвально, однако в вашем положении телесная крепость - превыше всего.
При этих словах рука Швейцера невольно подтянулась к животу. Вокруг них с ректором образовалось пустое пространство; он вспомнил картинку из старой книжки, на которой был изображен слепой пират, вручавший бывшему приятелю черную метку. Однокашники сторонились опасной пары, как если бы на Швейцера упала смертная тень. Спорить было нельзя; он покорно двинулся вслед за отцом Савватием, который важно вышагивал впереди и ни секунды не сомневался, что добыча поспешает сзади и ни на шаг не смеет отклониться от флагманского курса.
Они вышли из коридора, спустились под лестницу. В темном углу - в месте, на первый взгляд совершенно непрестижном - располагался смотровой кабинет. Ректор остановился перед дверью и постучал. Испуганный Швейцер все же успел удивиться: ему казалось, что отец Савватий властен беспрепятственно входить, куда ему вздумается.
- Открыто! - послышался голос.
Ректор толкнул дверь, взял Швейцера за плечо и ввел внутрь. При виде их доктор Мамонтов, аккуратнейший и очень симпатичный молодой человек, отложил какую-то учетную книгу и вскинул брови в неподдельном недоумении:
- Неужели снова?
- Надеюсь, что нет, доктор, - отозвался Савватий. - Наш юный друг стоял и разговаривал сам с собой. Я не силен в медицине, а так как операция была совсем недавно, то счел за лучшее...
- Ну, это пустяк, - махнул рукой доктор Мамонтов. - Но раз вы пришли, то уж давайте заодно посмотрим, как поживает рубец. Раздевайтесь, сударь, и он застегнул халат, до того распахнутый.
Швейцер, немного успокоенный тоном доктора, снял сюртук, распустил галстук, задрал накрахмаленную рубашку. Шрам выглядел уродливо, но местное воспаление явно шло на убыль. Швы сняли неделю назад, и единственным помимо шрама - напоминанием о недавнем хирургическом вмешательстве, были едва ощутимые ноющие боли.
Мамонтов присел на корточки, аккуратно помял рубец теплыми пальцами. Отец Савватий, выказывая искренний интерес, пристроился сбоку и громко сопел, созерцая живот лицеиста.
- Боли не беспокоят? - осведомился доктор. Теперь он приник к Швейцеру ухом, приложив его точно над пупком: слушал. Лицеист гадал, что можно слышать в животе, кроме голодного урчания и тяжких кишечных вздохов.
- Нет, все хорошо, - сказал он уверенно.
- Еще бы! - усмехнулся Мамонтов и распрямился. - Я так старался!
Он отошел к умывальнику и пустил воду. Не оборачиваясь, доктор задал новый вопрос:
- Тогда - что с вами происходит, мой друг? У вас галлюцинации? Вас беспокоят призраки?
- Лучше сказать сразу, - вторил ему отец Савватий. - Враг очень изобретателен, а призраки и галлюцинации - как раз по его части.
Внезапно Швейцеру отчаянно захотелось во всем признаться. И в греховных помыслах о сказочном лазе, и в размышлениях над свидетельством Вустина, и даже в планах на полночь. Что, если ректор не так уж далек от истины, и Враг постепенно овладевает сутью Швейцера? Ведь эти вещи всегда начинаются исподволь и обнаруживаются лишь в мельчайших отклонениях в поведении. В противоположность телесным недугам, которые, даже не будучи прочувствованы, стараниями доктора Мамонтова распознаются легко и своевременно. Но Швейцер вовремя вспомнил, как зол он был на Коха - сам же, выходит, готов был сделать нечто гораздо подлее. Была не была - с нами Бог, и Врагу не пройти.
- Я абсолютно здоров, - отчеканил Швейцер и посмотрел доктору прямо в глаза - настолько участливые, такого насыщенного карего цвета, что в этом был какой-то переизбыток, как если бы некто, выдавливая на щетку сапожный крем, надавил слишком сильно, и теперь. никто не знал, что делать с излишком.
Мамонтов выдержал взгляд и более того - поддержал и дополнил его собственным, неотрывным. "Магнетизирует", - равнодушно подумал Швейцер, растворяясь в сапожном креме и ожидая щетки для наведения глянца. На эту роль как нельзя лучше подходила пресловутая ректорская борода.
Савватий, однако, не вмешивался. А доктор Мамонтов, казалось, вот-вот заискрится, и вот уже все поплыло и затуманилось. Комната прыгнула. У Швейцера слегка закружилась голова, в ноздри ударил запах нашатырного спирта. Мотая головой, он увидел, что сидит на винтовом табурете, тогда как врач уже не смотрит, а сует ему под нос коричневый пузырек.
- Ничего страшного, сейчас вы придете в себя.
Запах стал нестерпимым, и Швейцер отпрянул. Мамонтов удовлетворенно вставил пробку и обернулся к ректору:
- На сей раз обошлось. Конечно, я не видел и не слышал, как он разговаривал, поэтому вам, господин ректор, стоит за ним понаблюдать. Поручите это педагогам - ситуация не так серьезна, чтобы вы тратили ваше личное время.
- Благодарю вас, доктор, - похоже, что отец Савватий был несколько разочарован. - Можно ли ему вернуться к занятиям?
- Разумеется, - кивнул Мамонтов и хлопнул Швейцера по голому плечу. Одевайтесь, молодой человек. Вас ждут великие свершения на ниве научных познаний.
Тот пробормотал неразборчивую благодарность и взялся за сюртук, но тут же отложил его, вспомнив, что первой идет рубашка.
Когда он полностью оделся, отец Савватий отвесил доктору поясной поклон и вывел Швейцера из кабинета. В коридорах было пусто, урок уже начался.
- Не тревожьтесь, - пробасил ректор. - Я отведу вас лично, и вам не придется ничего объяснять.
