Продвигаясь к выходу, Ридли мечтала провалиться сквозь землю.

Как вдруг она краем уха зацепила разговор: покупательница тихонько (но не слишком) обращалась к продавцу:

– Бедная женщина. Ей приходиться всё делать самой, пока муж опять где-то шляется. Будь на мне столько же забот, я бы тоже на всех орала.

Ридли нахмурилась. Вот ведь нашлись желающие сунуть нос не в своё дело. Она задела подлокотником покупательницу, а когда та вздрогнула и отпрыгнула с её пути, громко заявила:

– Прощаю! У кого-то тут есть дела поважнее бесконечных сплетен.

Пробираясь к выходу, Ридли уже сто раз пожалела о том, что вообще открыла рот. Теперь посетители смотрели на неё так же, как и на её мать.

Ридли прокатилась вместе с ней до зеленщика, где, послушав недовольное ворчание, посмотрела на часы и спросила:

– Можно я немного подышу свежим воздухом?

– А что не так с этим воздухом? – уточнила миссис Ларсен.

– Мне просто… Надо немного времени. Подумать, – ответила Ридли.

– Хорошо. Но вернись домой до темноты… Погоди, а мы к бакалейщику заходили? Как я забыла про него? Могу поклясться… Ридли! Возвращайся до темноты, и… берегись сумасшедших библиотекарей, пожалуйста! – с этими словами мать коротко взмахнула рукой и ринулась обратно.

Ридли не знала, были ли её последние слова шуткой или серьёзным предупреждением. Так или иначе, они совсем выветрились у неё из головы к тому моменту, как она добралась до места встречи. Сколько она себя помнила, Зал Орфея всегда был закрыт. Козырёк над когда-то величественным входом был украшен лампочками, которые не зажигались годами, а буквы, складывающиеся в названия старых фильмов, потрескались и выглядели так, словно вот-вот упадут на тротуар. Рядом с обклеенной газетами дверью начинался проулок, ведущий к задней части здания. Он был таким узким, что кресло Ридли едва проезжало в нём.

Оглядевшись, чтобы убедиться, что никто на неё не смотрит, девочка нырнула в тень, чувствуя холод от окруживших её кирпичных стен. В конце проулка находилась пологая рампа, ведущая к приоткрытой двери, которую подпирал обломок кирпича.

Ридли воспользовалась устройством для открывания дверей, чтобы распахнуть её пошире. Внутри царил полумрак, пахло сыростью и плесенью. Ридли нажала небольшую кнопку над правым колесом и зажгла фонарик, который осветил пространство впереди. Она проехала чуть дальше и увидела белую панель высотой в несколько этажей – задник огромного экрана. Прямо за ним виднелся круг из нескольких стульев – их так поставила Лейла на предыдущем собрании Неудачников.

– Эй, – позвала Ридли, придав своему голосу всю возможную суровость, – тут кто-нибудь есть?

В ответ повисла жуткая тишина. Что-то здесь было не так.

Вдруг раздалась череда щелчков, за которыми последовала яркая вспышка со стороны киноэкрана.

– Сюрприз!

Из сумрака выскочили друзья Ридли, каждый держал по фонарику. Она же прижала ладони ко рту, чувствуя, как сердце колотится о рёбра. Картер, Лейла, Тео, Олли и Иззи радостно кричали, пока Ридли не сдалась, демонстрируя широкую улыбку.

– Неудачники! – закричала она. – Какой же это сюрприз, если мы договорились о встрече.

– Ой, молчи, – отозвалась Лейла, и пуговицы на её жакете отозвались перезвоном колокольчиков. На лице её играла улыбка, карие глаза лучились радостью и весельем. – Мы планировали это целую неделю.

Остальные Неудачники шагнули назад и навели фонарики на Лейлу, вышедшую в центр круга из стульев.

– Ридли Ларсен! Поздравляем с триумфальным возвращением в Минеральные Скважины!

Тео держал фонарик у себя под лицом. Он больше не носил привычный смокинг. Учитывая, что Неудачники делали вид, будто расстались, он решил выглядеть чуть менее официально, чтобы не так походить на артиста сцены. Сегодня он был одет в бежевые брюки и чёрный свитер с высоким горлом.

– Мы не сомневались, что выставка изобретателей пройдёт отлично, – сказал он, – и в честь того, что наш волшебный клуб снова вместе, мы подготовили выступление в твою честь!

Остальные поддержали его аплодисментами и радостными выкриками, а Ридли почувствовала, как к лицу приливает краска.

– Но я…

– Тс-с! – Картер подмигнул ей. На нём была коричневая вельветовая куртка, и даже в тёмном помещении его светлые волосы будто бы светились, а голубые глаза сияли озорными искрами.

Ридли сжала пальцами виски. Её друзья сделали ей приятный сюрприз. Неужели так сложно просто порадоваться этому?

В центре круга Лейла развернула и разложила на полу старательно сплетённую сеть. Шагнув в её центр, девочка взялась за края и свела их над головой.

– Олли! Иззи! Помогите, пожалуйста.

Близнецы сделали колесо за стульями, а затем плотно завязали сеть, так что Лейла очутилась в подобие охотничьей ловушки.

– О, нет! Что же мне делать? – простонала она.

Ридли позволила себе короткий смешок.

Олли и Иззи тем временем принесли огромное полотно из нежно-розового шёлка и развернули его перед Лейлой точно занавес. Из-за него донёсся голос девочки:

– Раз… два…

На счёт «три» близнецы уронили полог, и оказалось, что вместо сети Лейлу от шеи до пяток опутала белая верёвка.

– Але-оп! – вскрикнула Лейла.

Ридли громко фыркнула.

Но это был не конец! Лейла согнулась, сделала кувырок вперёд и снова выпрямилась, верёвка в этот момент ослабла и упала на пол ровными кругами. Лейла перешагнула через них и склонилась в поклоне под звуки аплодисментов.

Наконец Ридли расслабилась и издала радостный вопль.

(Это ведь так приятно порой расслабляться, правда? Я стараюсь радостно вопить по меньшей мере три раза в день.)

Лейла перепрыгнула через спинку стула, а её место в центре круга занял Тео. Близнецы остались на прежнем месте и снова подняли занавес из розового шёлка. Тео встал перед ним и произнёс:

– Насколько вы знаете, немало времени я провёл, практикуя искусство левитации. Примерно столько же времени я посвятил занятиям музыкой! – он вытянул в сторону руку, и в ней появилась скрипка. Он повернул её в ладони, и в другой руке появился смычок. – В этом номере я объединил оба этих искусства, и вместе они способны на большее, чем каждое по отдельности, – он поднял скрипку и начал играть. Сначала мелодия звучала тихо и медленно, наигрывая её, Тео зашёл за занавес, который держали Олли и Иззи. Музыка отлетала от стен старого кинотеатра и становилась всё громче и всё быстрее.

К удивлению Ридли, голова Тео показалась над верхней частью занавеса. Глаза его были закрыты, смычок летал над струнами, словно сама мелодия поднимала мальчика всё выше и выше. Скоро он показался весь целиком, будто взлетел над пустым пространством, которое скрывал занавес. Открыв глаза, Тео взглянул на близнецов. Они поняли знак и медленно опустили ткань – вместе с ней опустился и сам Тео, не прекращая играть. Когда от края полога до земли оставалось не больше полуметра, Тео шагнул вперёд и мягко ступил на пол. На последних звуках скрипки он склонился в глубоком поклоне, а близнецы свернули занавес, открывая пустое пространство.

Фокус был настолько хорош, что Ридли даже просигналила горном, вынув его из-под сиденья своего кресла. Тео ответил ей широкой улыбкой.

Вперёд выступил Картер, держа одну руку за спиной. Другую он поднял над головой и щёлкнул пальцами. Когда же он снова продемонстрировал спрятанную за спиной руку, на ладони его лежало небольшое пирожное, украшенное одиноким бенгальским огоньком, разрывающим тьму озорными искрами.

От избытка эмоций в глазах у Ридли защипало.

– Поздравляем, Ридли! – сказал Картер.

– Поздравляем, Ридли! – эхом откликнулись остальные Неудачники.

Огонёк догорел и погас. Во вновь сгустившейся темноте Ридли быстро вытерла глаза.

– Я… Я не знаю, что сказать.