– Эй! Это вообще-то личное! – я поставил тарелку на стол и потянулся, чтобы отобрать свою потрепанную отдушину.

– Погоди, – сухо и серьезно. – Погоди, я сказал! – даже резковато. При этом он развернулся так, чтобы лишить меня возможности просто вырвать тетрадь из рук.

Стало как-то неприятно щекотно. Как будто он грязной ногой наступил мне в душу. Но до того, как я успел обозначить позицию, он захлопнул тетрадь и положил на стол. Точно на то место, где она всегда лежала.

– Никит, у тебя есть мечта?

Я сразу понял, какую зарисовку он успел прочесть, но отвечать у меня желания не было.

– Может, тебе уже домой пора, сосед?

Он смотрел прямо, без тени улыбки.

– Я должен извиниться? – с ударением на слове «должен».

Какой он сложный человек, несмотря на то, что с другими общается довольно просто. Я отвел взгляд.

– Даже не знаю. Лезть в личные дела других – некрасиво. Но ты, наверное, и сам не знал, что лезешь в личные дела. Ладно, забей.

– Никит, извини.

И что? Закатить истерику, как баба, из-за такой ерунды? Это даже не дневник. Просто зарисовки, которые ничего глубинного во мне не показывают. Я как-то моментально остыл и отмахнулся:

– Да ничего. Забей!

– Точно?

– Точно, – я улыбнулся, показывая, что зря вспылил.

– У тебя есть мечта? – эта привычка Саши повторять вопрос, пока его не устроит ответ, немного злила.

– Нет! – огрызнулся я. – Жри булки уже. Мать пекла.

Он уселся на кровать и потянулся.

– У меня есть мечта. Хочу спроектировать небоскреб. Офисное здание и чтоб в самом центре Москвы… И парк вокруг. И еще я хочу побывать в Австралии и Исландии. В Австралии много красивых зданий, хочу увидеть их своими глазами. В натуральную величину. А в Исландии люди странные. Я не понимаю их. И мне интересно, смогу ли я их понять.

Он сбил меня с толку, перенаправив вопрос на себя:

– Все твои мечты реальны. Вполне возможно, что когда-нибудь они осуществятся.

– А твои нереальны? – он улыбался и смотрел так, что мне пришлось тоже улыбнуться. А когда улыбаешься, легко говорить правду:

– Я хотел бы уметь рисовать. Как настоящий художник. Но это невозможно, потому что у меня совсем нет таланта.

– Фотография? – предложил он наиболее близкую замену.

– Нет, это не то, – я поморщился.

Саша протянул руку и ухватил с тарелки самую большую булку. Откусил белый мякиш и сказал с набитым ртом:

– Знаешь, если вокруг моего небоскреба не будет парка, я все равно посчитаю, что мечта сбылась.

И после этого просто ушел, даже не попрощавшись.

Через пару дней очередной ужин меня застал дома у бабы Дуси, как это бывало нередко и до приезда ее внука.

– Поехали завтра на речку? – предложил Сашка.

– Да работаю же. Вечером сил уже нет куда-то ехать, – я отмахнулся. – Позови кого-нибудь из парней.

– Бабу-у-усенька! – заверещал он рыдающим фальцетом. – А Никита не хочет со мной играть!

Баба Дуся только улыбалась, убирая со стола грязные тарелки.

Я наклонился и похлопал его по руке, утешительно приговаривая:

– Не плакай, мелюзга! Через две недели дядя Никита пойдет в отпуск и тогда поиграет с тобой.

В ответ он вполне натурально надул губы и обиженно отвернулся.

А ночью, когда мозг уже отключился, позволяя телу отдышаться от минувшего дня, меня разбудил шум. Окно было открыто, поэтому Сашка без труда пролезал в комнату.

– Идиот? – уточнил я.

– Поехали на речку, Никит, – ответил тот, усевшись мне в ноги. – Че-т не спится мне.

– Идиот, – сам себе ответил. – Мне с утра на работу. Забыл?

– Просто поехали на речку.

Его поведение было глупым и странным. Неужели он так быстро затосковал без приключений, что начал херить правила приличия? К тому же он вполне мог найти себе компанию и без меня. Но говорил так странно, что мне расхотелось настаивать на своем. Поэтому я откинул одеяло, натянул на себя футболку и спортивные штаны.

Мы доехали на его машине за пять минут. Ночь выдалась звездной, и мерцающий свет отражался в медленно проходящей мимо нас воде.

Я уселся на песок, заявив:

– Купаться не буду.

– Да как скажешь, – неожиданно согласился он и сел рядом.

Глаза слипались от усталости, но было в этом что-то приятное – вот так сидеть молча и смотреть на звезды в воде.

– Расскажи мне о брате, – Сашка нарушил тишину.

– Зачем?

– Они с Таней встречались. Что он за человек?

Я подумал немного:

– У нас с ним разница в десять лет, и мы никогда не были особо близки.

– И все-таки.

– Что с тобой сегодня? Кирилл предложил-таки тебе печаль-травку?

– Расскажи мне о брате, – у него, похоже, клинит, если ему не ответишь.

– Ну… Он очень практичный человек, неплохо зарабатывает. С отцом отношения напряженные. Женат. Двое детей. Живут на другом конце поселка, где пятиэтажки.

– Вы с ним похожи?

Я посмотрел на него, удивляясь неуместному любопытству, но Сашка так и не отвел взгляда от воды.

– Не знаю. Внешне – точно нет. Про характер… не могу сказать. А вы с Танюхой очень похожи, – я решил перенаправить тему. – Она красивая. Как у нее дела?

Он слабо улыбнулся и опустил подбородок на колени.

– Она тогда очень плакала, – я сразу понял, что он говорит о периоде после переезда в Москву. – Ты не представляешь как. Она как будто умирала. Не знаю, сколько она переживала это и пережила ли до конца. Вышла замуж в прошлом году, сейчас ждет ребенка. Муж у нее хороший, на руках ее носит. Она книги с итальянского переводит – ей это нравится, нужды в деньгах у нее и без того бы не было. И все равно мне кажется, что до конца она своего Сережу не пережила.

Я понимал, что отвечать сейчас какую-то банальность было бы не к месту. Сашка явно был настроен не на это. Но что-то ответить было надо:

– Не знаю, переживал ли Серега ее отъезд так же сильно. Говорю же, мы не особо близки. Но через два года он уже стал жить с другой девушкой, потом на ней и женился, – я не собирался извиняться за то, что разлука с первой любовью моего старшего брата не сломала, как Танюху.

– Я никогда ее не понимал, – снова удивил Сашка сосредоточенностью на одной теме. – Я бы на ее месте вернулся. Хоть как, наплевав на мнение родителей, на институт. Просто взял бы и вернулся. А иначе, зачем вообще жить, если для жизни приходится ломать себя?

Я возмутился:

– Им было по семнадцать! Какая жизнь? Какая любовь до гроба? О, они бы под гормонами поженились, факт. И знаешь, где твоя Таня сейчас была? В лучшем случае работала бы кассиршей на нашем заводе! Или носила бы уже третьего ребенка, вместо того, чтобы переводить… с итальянского.

– Может быть, – он согласился задумчиво. – Но я все равно бы вернулся.

Зарисовка «О семье»

Я прекрасно понимаю, что семьи бывают разными, и описывать какой-то усредненный вариант дело неблагодарное. Но мне хочется выявить хоть какие-то закономерности. Я сейчас не о любви или страсти, а о прочных отношениях, когда мужчина и женщина живут друг с другом уже много лет, прошли вместе через трудности, вырастили детей, возможно, пережили измены и предательства. Какие у них отношения? Моя мать уже по звуку шагов знает, в каком настроении отец. Она не любит ссориться, но когда он перегибает палку – спуску не дает. Они даже ругаются, похоже, по привычке. Ритуально. Вот он снова выпил, она молча демонстрирует свое недовольство, он, более холеричный по натуре, не выдерживает первым и начинает выяснять причины ее кислого вида. Они даже фразами обмениваются одними и теми же. Из года в год. Или, предположим, другая семья, где ссоры не так типичны. Допустим, муж приходит с работы, жена встречает его ужином и спрашивает о прошедшем дне, а потом он задает ей свои вопросы. Уютные разговоры. Одними и теми же фразами. Из года в год. Ритуальные диалоги. И по устойчивости правил эти семьи ничем не отличаются от первых. Как бесконечный день сурка. Это уже давно не любовь между мужчиной и женщиной, это закостенелая модель – кто что должен делать или говорить. Стоит ли она того, чтобы ее поддерживать ежедневным усилием воли?