– Хорошо, товарищ Василевский, мы обсудим новый план и дадим свое заключение. Запросите дополнительно «Оракула» о дате начала немецкого наступления.

– Запросим, товарищ Сталин.

Несколько раз с мая по июль в добытые разведчиками сроки немцы удара не наносили.

«Мой фюрер, наша разведка сообщает, что русские снова привели войска в повышенную боевую готовность, в точности перед доведенной в войска датой начала наступления. Рекомендую провести еще пару раз аналогичную дезинформацию, приучая русских к тому, что мы не готовы к наступлению, готовя настоящий удар в начале июля», – докладывал в мае генерал-фельдмаршал Гюнтер фон Клюге в Ставку Гитлера.

Вообще, с Рокоссовским у меня, после предсказания его встречи с Талановой, сложились, если не приятельские, то дружеские отношения, да и чувствовал он во мне человека не 28 лет, а своего ровесника. В этот день Рокоссовский разговаривал со мной у себя в кабинете: «Александр, немцы в очередной раз перенесли дату своего наступления. Перебежчики, твои разведчики, армейская разведка сообщают о сроках, которые не сбываются. Ватутин у нас, а Хрущев, как член Военного совета в Москве докладывают товарищу Сталину о необходимости начала нашего наступления, что скажешь?»

– Константин, Константинович, Хрущев это стратег, которого на пушечный выстрел нельзя подпускать к руководству армией. К докладам своих разведчиков я всегда прилагаю свой комментарий, настаивая на дате начала наступления – раннее утро 5 июля. Да вы сами вспомните начало войны, немцы используют ту же уловку, что была в мае-июне 1941 года, усыпляя наше внимание. Я вполне допускаю, что они умышленно вбрасывают дезинформацию в свои войска и проверяют нашу готовность, наблюдая, отреагировали мы или нет на их информацию. Они же знают, что разведчики обязательно возьмут «языков» и нам все станет известно. Стойте с Жуковым и Василевским на своем – надо сидеть в обороне до немецкого наступления. Немцы жахнут так, что мало не покажется – силы у них еще много. А вот после Курской битвы уже мы будем доминировать на полях сражений, захватив стратегическую инициативу, как это было у немцев в 1941-м».

– Возможно, очень возможно и очень похоже на действия в 41-м.

– Вот и доложите товарищу Сталину.

– Так, Александр, давай еще раз пройдем по карте, покажешь свое видение Курского сражения.

– Вот смотрите, Константин Константинович, удары будут на Курск с Белгородского и Орловского направления. С Белгородского танковый удар будет нанесен через Прохоровку, где произойдет грандиозное встречное танковое сражение, с целью охвата Курска в кольцо. Далее в их планах будет попытка атаковать Курск и Новый Оскол.

– Хорошо, Генштаб снова внес корректировки в план операции с учетом новых разведданных и все больше вырисовывается рисунок операции, который даешь ты.

Про себя я усмехнулся: «Ну, так вы ж его разработали и утвердили в июне 1943 года, еще бы мои прогнозы были бы неверны». Своим бойцам я запретил охотиться на Моделя, Клюге, Манштейна и других высших офицеров армий, а то мало ли, что могло измениться, появись тут другой командующий немецкой группировкой.

Ежедневно полковые разведгруппы, заброшенные во второй эшелон немецкой группировки, выходили на связь, сообщая о новых подошедших частях вермахта. В первом эшелоне работала армейская разведка. Рокоссовский сообщил мне, что в Ставку пришло сообщения от нашего знаменитого разведчика Николая Кузнецова, назвавшего дату наступления немецких войск под Курском.

Наступал час «Х». Станции радиопомех дивизионов вели круглосуточное наблюдение за наиболее значимыми радиосетями противника. При этом выявлялись основные и запасные частоты вражеских радиостанций, их расположение и войсковая принадлежность, графики и режимы работы. Мы, как и 132-й радиодивизион забивали эфир «левыми» шифрограммами, как свежими, так и записанными и смонтированными еще под Сталинградом, используя для наибольшей правдоподобности дезинформирующих радиопередач трофейные немецкие радиостанции. Все это отвлекало немецких радистов на дешифровку этих сообщений, а потом еще и на разбор ситуации, мол «что это за ерунда такая передана». Также шло глушение передатчиков генераторами белого шума. В общем, радисты бывало, что прерывали до сотни передач противника, а бывало, в период затишья, что и десяток за смену на весь центр не набиралось. Все зависело от интенсивности радиопереговоров. Правда, следует отметить, что немцы тоже не спали и отвечали нам такой же монетой.

Но ближе к июлю все ускорилось и увеличилось, радисты работали на износ, как наши, так и немецкие – противодействие шло очень серьезное. Нужно отметить, что радиодивизионы очень активно проявили себя в битве под Курском. Наши радисты постоянно взаимодействовали с соседями, передавая выясненные данные по вражеским частям и радиостанциям, чтобы они учитывали это в своей работе. Точно также до нас доводились выявленные их радиоцентрами сведения по вражеским радиоузлам.

Накануне Курской битвы, буквально, за сутки до начала повысилась активность немецкой радиосвязи. Перехватив очередную радиограмму, Бушин подошел к Размазнову: «Андрей, перехвачена радиограмма, так вот, по набранному нами архиву мы с девочками и Кимом опознали, что это почерк радиста Ставки главнокомандующего противника, а по характеру передачи сделали вывод, что она содержит очень важный приказ. Ее обязательно надо отдавать в отдел Китова на дешифровку».

– Хорошо, Олег, сейчас вызову Александра, будем разбираться.

Вызвав Китова к себе, Андрей и Олег объяснили ему ситуацию и чем вызван такой ажиотаж вокруг этой шифровки.

– Все понял, займемся. Если учесть то, что сегодня 4 июля, а в эту ночь начнется наступление, но первую зацепку лично я вижу в том, что в конце шифра приказа будет стоять подпись кого?

– Точно мыслишь, Саня, будет подпись «Адольф Гитлер»!

– Вот, мужики, и сами можете все дешифровывать, когда припрет, а то все зовете «Саня, помогай»!

Дешифровальщики Китова зная о том, что речь может идти о крупном наступлении и с учетом первых предположений, что в конце документа находится подпись Адольфа Гитлера, взялись за дело. Взяв эти «буквы» в качестве основы, и применив криптографические приемы дешифрования, они практически полностью вскрыли шифрограмму, определив в ней приказ Гитлера о наступлении, а заодно, и частично взломали очередную версию шрифтов германской криптозащиты, обеспечивающуюся машинкой «Лоренц». Эта информация была подтверждена и из других источников, в том числе получена у «языков», взятых фронтовой разведкой, немецких перебежчиков-коммунистов и шифрограммой Николая Кузнецова. За эту работу по вскрытию немецкого шифра, давшего возможность частично читать, а в дальнейшем «вскрыть» его в полном объеме на других шифрограммах, весь отдел был представлен к орденам, а Китов к ордену «Александра Невского».

В Ставке состоялось последнее совещание перед началом немецкого наступления с командующими трех фронтов. На него в Москву Рокоссовский взял и меня.

Докладывал Антонов: «Товарищ Сталин, товарищи командиры, тщательный анализ обстановки и предвидение развития событий позволили сделать правильный вывод: главные усилия надо сосредоточить к северу и югу от Курска, обескровить здесь противника в оборонительном сражении, а затем, перейти в контрнаступление и осуществить его разгром. Генштабом и штабами фронтов разработан план на летне-осеннюю кампанию Красной армии. В нем Курская битва является центральной частью общего стратегического плана кампании. Разбив здесь немцев, далее мы нанесем главный удар в направлении на Харьков, Полтаву и Киев.

Командующими фронтов развернута всесторонняя и тщательная подготовка к предстоящим действиям, с ежедневными докладами, поступающими от разведорганов, о силах и намерениях противника. В результате чего Генштабу стали достаточно точно известны сроки начала вражеского наступления, которое трижды переносилось Гитлером. В качестве одной из рабочих гипотез принято, что перенос сроков является тактической уловкой немецкого командования, проводимой аналогично действиям перед началом войны в 1941 году. Хотя мы не снимаем и гипотезу о неготовности немцев к более раннему наступлению.