Алексей СМИРНОВ
Когда журналист пытается стать прокурором
МЕССИЯ - ПРОФЕССИЯ ВРЕДНАЯ
I
Во всякой профессии - свои риски. И свои профессиональные заболевания. Артиллеристы туги на ухо, у кавалеристов кривые ноги. Подводники, как известно, рано становятся лысыми, а боксеры - дураками (хронический ушиб мозга). У сидячих служащих склонность к геморрою. У политиков бегают глаза. У артистов и комсомольских работников (бывших) увеличена печень. Список медицински опасных профессий можно продолжать до бесконечности.
Журналист - тоже опасная и вредная профессия. У журналистов нередко замечаются характерные изменения психики. Заболевший журналист, которого можно узнать по горящим очам, вдруг начинает спасать мир. Способ спасения при этом вполне традиционный и единственно журналисту доступный - проповедь. Незаметно происходит подмена целей: вместо информации журналист начинает сообщать обществу Правду (Истину), хотя общество его об этом в общем-то не просило.
Между "информацией" и "Правдой" - внушительная дистанция.
Скажем, "Чубайс заплатил подоходный налог со 150 тысяч долларов" это "Информация".
"Чубайс цинично заплатил подоходный налог с миллионов, украденных у вконец обнищавшего народа", - это "Правда".
"Информация" может оказаться неточной, недостоверной и даже заведомо ложной. Например, Анатолий Борисович мог уплатить налог не со 150, а со 162 тысяч долларов.
"Правда абсолютна". Она в принципе не требует доказательства. Чубайс вполне мог и не платить налог, Чубайс даже мог не иметь дохода, он все равно был, есть и будет рыжей циничной сволочью, обокравшей каждую старушку некогда великой страны, в которой он был младшим научным сотрудником с зарплатой 105 полновесных советских рублей. И тут ничего не попишешь. Это - Правда. Возражать неловко. Правда - это приговор.
II
Склонность к переустройству мира присуща человеку в юности. В прежние времена для безобидной канализации этой склонности создавались детско-юношеские организации и проводились мероприятия. Молодые ручки, которые чесались на несовершенный мир, нагружали металлоломом, макулатурой или чистотой ладошек у одноклассников. Это притупляло приступы реформаторского энтузиазма - подобно армейскому брому, который, не заменяя женщины, создает убедительную иллюзию отсутствия потребности в ней. У детей без отклонений и отставания в развитии склонность к переустройству мира притуплялась с завершением полового созревания. Сейчас детско-юношеских организаций практически не осталось.
Зато зуд по совершенствованию цивилизации случается у журналистов.
III
Обыватель, знакомясь с очередным бесстрашным газетным разоблачением, удивляется мужеству автора. Считается, что профессия журналиста чрезвычайно опасна и сопряжена с огромным риском для жизни, здоровья и имущества. Разумеется, мыс коллегами нетворческому цеху старательно поддерживаем у аудитории это заблуждение. Все-таки героем быть приятно.
Журналисты действительно часто гибнут, длина мартиролога впечатляет. Но гибнут они главным образом не на войне, в местах вооруженных конфликтов. Гибнут - не из-за сенсационных разоблачений, а потому что вокруг стреляют.
Конечно, журналистов убивают и в "мирной жизни". Но много ли известно случаев, когда смерть журналиста была платой за гром - кую сенсацию, за шумное разоблачение? Честно говоря, на память приходит только один такой трагический случай - гибель Дмитрия Холодова из "Московского комсомольца".
Чаще всего причины трагедии в другом. Журналистика тоже может быть бизнесом. Или - может быть рядом с бизнесом. А там смерть давно перестала быть случайностью. Точнее, она ею "там" никогда и не была.
Когда убивают бизнесмена, в истерике бьются разве что другие бизнесмены, гадая, кто будет следующим. Общество переживает их убийства довольно спокойно и хладнокровно. Правильнее сказать - равнодушно. Когда убивают журналиста, у общества - во всяком случае, судя по реакции прессы - наступает шок.
Кстати, кто считает героями сотрудников ГАИ? Их чаще считают сквалыгами и взяточниками. Убивают же их гораздо чаще, чем журналистов. Когда их хоронят, об этом никто не догадывается. Телевидение не прерывает передач. Газеты не выходят с черными "шапками", и траурные процессии не заполняют улицы.
Гаишники контролируют дороги. Журналисты контролируют мозги сограждан. Каждый пользуется тем, что под руками.
IV
Болезнь, о которой шла речь выше, имеет название. Она называется "мессианство". Журналист начинает ощущать себя "мессией", который в порядке большого одолжения находится на этом довольно дерьмовом свете и делает его лучше.
Мессия, как известно, лишен неприятной обязанности соизмерять свои деяния с реакцией окружающей его похабной среды. Он соизмеряет их только со своими представлениями о должном и иными высшими соображениями.
За примерами далеко ходить не надо. Авторитетный журналист Павел Вощанов ("Комсомольская правда") уличил в мерзостях отставного мэра Санкт-Петербурга Собчака. Отставной мэр подал на Вощанова в суд. Вощаное суд проиграл.
В вечер после суда в программме "Сегодня в полночь с Александром Шишковым" на канале НТВ выступил другой авторитетный журналист Александр Минкин ("Новая газета"). Бывают "типичные представители", а бывают "эталонные". Александр Минкин - это эталонный представитель мессианской журналистики. Его имидж безупречен. Его можно прибивать гвоздями к кресту. Девять из десяти подумают, что это - хорошо сохранившийся Иисус из Назарета.
По убеждению Александра Минкина, проигрыш процесса Павлом Вощановым демонстрирует лишь цинизм Анатолия Собчака и вездесущность псевдодемократической мафии. Неспособность коллеги обосновать предъявленные обвинения журналиста Минкина ничуть не смутила. Согласно его теории, есть "формально-юридический суд", а есть "суд общественного мнения". Задача журналиста состоит в том, чтобы открыть обществу глаза и судить от имени общественного мнения тех, кого не хочет (или не может) судить суд формально-юридический.
