— Дальше я уже спустился помочь Оруо, боялся, что Калькуль на этом не остановиться. Но, слава Марии, остановился. Видимо, опомнившись, Калькуль отпрянул назад от Оруо. Видел бы ты его: лицо растерянное, глаза бешеные, дыхание частое. Потом он свалился ничком на землю. Конвульсии, снова чёрные глаза, набухшие венки вокруг глаз и еле разборчивый бубнёж вроде «спасите меня»… Долго откачивал бедолагу, пока тот не очнулся. А как очнулся, опять своё заладил, что всё в порядке. Остальное ты знаешь.
Эрвин, выслушав Майка до конца, захватил ладони в замок и где-то с минуту — две глядел в пустоту.
— Майк, что ты лично думаешь про всё это? — спросил Эрвин, не переставая смотреть в пустоту.
— Так сразу и не скажу. Могу сказать наверняка: ему нужна помощь. С одной стороны, парень он хороший, по глазам видно, только жизнью сильно покалечен. Физически и морально. А его глаза, готов поспорить, они видели слишком многое, чтобы доверять людям. Видимо, он у себя дома от людей держался подальше. Это и объясняет его отчуждённость.
— А с другой?
— А с другой — его запах… отнюдь нечеловеческий. Что тогда — ещё в первый день — что сейчас. На вид — ничего особенного. Обыкновенный человек. Но лишь принюхавшись, моя интуиция вопит «НАЗАД! Перед тобой угроза!». От него веет опасностью пострашнее любого аберанта. Но я готов поклясться: даже сам Калькуль за это не в ответе. Иначе давно бы себя проявил. И убил бы нас всех ещё на допросе. И те таблетки, что Армин упомянул - тут явно неспроста. И руку левую зачем прячет?
— Тогда поступим так. Никому больше не распространяй эти подробности, а Оруо прикажешь держать язык за зубами.
— Уже сделано. Дальше?
— Ханджи и Леви будут делать то, что им приказано. Без изменений. А ты пригляди-ка за ним получше. С завтрашнего дня, кроме общих дисциплин, будешь его тренировать лично. Подмечай за ним любые изменения. И следи за ним в оба глаза.
— Я понял тебя.
— Но помни, — остановил Эрвин Майка, когда тот встал со стула, — у всякого риска есть свой предел. Мне всё равно, в ответе он за свои действия или нет, но если совершит что-то непоправимое… у меня просто не останется выбора, и он окажется под стражей.
***
Остаток вечера прошёл таким манером: ближе к 18.20 начался ужин в общей столовке. А так как всё съеденное утром было выблевано в течении целого дня обратно, то надо это дело исправлять. Спустился я, значит, всё той же дорогой, что и сегодня утром. В этот раз путь до столовки не прервался внезапным столкновением с Браус. Я её даже не обнаружил за каким бы то ни было столом, когда вошёл туда. Видимо, она отсыпалась за прошлый ночной «наряд» в конюшне. Ну и ладно, мне больше достанется. А людей всё равно хватало. По крайней мере почти каждый стол был занят. Сгрёб всё, что увидел, себе на поднос, понёс всё это добро на тот самый стол поодаль ото всех и тут я услышал:
— Эй! Новичок! Садись сюда, здесь свободно.
Обернулся, чтобы глянуть, кому это хватило наглости позвать меня фразой «эй». За тем столом сидели двое и один из них был Райнер. Но голос видимо подал человек, рядом с ним сидящий. Прямо как его полная противоположность сидел, видимо, Бертольд. Жгучие короткие волосы, глаза цвета… великан по человечьим меркам, сравнимый разве что с Майком. Даже за столом чувствовался его могучий рост. Но стеснительный был не в пример больше. Чтобы не вызывать подозрений, решил срезать путь. И вот уже сел рядом, разложив все вкусности на стол, только потом я уже поблагодарил:
— Спасибо. Прости, я не знаю твоего… — да знаю, я его имя. Бертольд. Но для вежливости решил не раскрываться.
— Бертольд. Бертольд Гувер. Приятно познакомиться, — представился Бертольд
— Взаимно. Карт Эленверс, — поздоровался я в ответ.
— Карт? — приподнял брови Бертольд. — Так это про тебя мне Райнер рассказывал. Видел тебя недавно на построении. Ты правда из деревни по ту сторону стены? Я слышал, что ты пробыл за стеной больше пяти лет.
— Да, я про всё это тоже что-то слышал.
— Видишь, Берт? И за стенами выжил. И на язык остёр. И с юмором дружит, — обратился к Берту уже Райнер. — Жаль только, что силы у него особо-то нет. Вот сегодня на спарринге его Оруо отделал как манекена. И с лошадьми не дружит.
— Давай не будем про плохое, а? — вообще не хочется всё это вспоминать, особенно после «прихода». — И так за сегодня досталось.
— Не переживай, — осадил меня Райнер. — Никто из нас поначалу не умел толком ничего. Всему научим, всё покажем. Но ты в отличие от нас уже кое-чему обучен. Это сразу видно.
— Это ты про стрельбу? — поинтересовался Бертольд
— Не только про стрельбу, хотя и это тоже, да, — подтвердил Райнер. — Это где ж вас таких стрелков-то обучают? Чтобы каждая пуля попадала в десятку из раза в раз, пока мишень ни продырявил?
— Стрелять приходилось много, — отмахнулся я снова своей легендой, хотя это отчасти и правда. — От моей меткости зависела жизнь моих близких и всей деревни, где я раньше жил. Я просто не имел права промахиваться.
— Тогда нам ещё больше повезло. А то что в рукопашке слаб, так это мы быстро тебе поправим, — подбодрил меня Райнер. — Рубак с двумя мечами тут завсегда хватает, а стрелками мы не славимся, увы.
— Здесь до тебя только Саша да Жан могли в меткости дать каждому из нас по сто очков форы, — дополнил мысль Райнера Бертольд, — Но с тобой теперь стрелков уже трое. Зададим титанам жару?
— Ага, зададим… Если только не подохнем раньше.
— Эй, а вот такие разговоры ты это… брось, — одернул меня Райнер, — Да, жизнь тут не сахар, согласен. Но всё же далеко не так уж плохо, как могло быть. Верь, всё будет хорошо. Победим, рано или поздно. Главное — верить.
Да что же все заладили, как один? «Мы победим!» и «Надо верить в лучшее». Неужели никто из них не осознаёт весь масштаб проблемы, в котором они находятся? Хотя если судить их, как загнанную в угол жертву, то и правда судить их не в чем. Каждому жить хочется, а загнанной в угол жертве жить хочет вдвойне. Вот и борются так отчаянно.
Под эти жизненные темы, так прошёл мой ужин. Варёная картошка была малость с запашком, но голодному всё полезно, что в рот полезло. Затем принялся за похлёбку, которая в разы вкусней была, а напоследок оставил пару бутербродов и компот с абрикосом. Один бутер я съел сразу, а другой съел по дороге. Компот выпил одним залпом. Такая же бурда, как у нас в столовках, но с сахаром терпимо.
И вот, я поднимался назад к себе, как вдруг ты услышал в спину:
— Кадет Эленверс! Сюда!
Обернулся, и уже в принципе понял, чей это был голос. Пришлось спуститься. Хотя тот мог и подняться. Половину пролёта же.
— Да, капрал? — обратился я к капралу.
— Держи этот лист. Там наряды на завтра для тебя определены и по тренировкам дополнительные нормативы, — Леви вручил мне лист пергамента, и, получив его, я глазами пролистал его. Список дел на завтра внушает.
