— Хм, а я смотрю, за словом ты в карман не лезешь. Сколько предположений! Только все они не впопад. Тебя никто не собирался ни обвинять ни в чём…

— Ну да, конечно…

…ни угрожать твоей жизни…

— Так, стоямба! А нож у горла?!

Эрвин, тяжело вздохнув, продолжил:

— Но ты должен понимать: на слово я не верю никому. Для верности мне пришлось тебя проверить.

Вот тут я саркастически хихикнул, как бы говоря: «Разве?»

— И сделать это надо было обязательно в стрессовой обстановке, — продолжал Эрвин, проведя пальцем по горлу. — Согласись. С таким аргументом соврать не выйдет.

— Чего бл…?!

— К счастью для тебя, испытание ты прошёл. Поэтому не слишком обостряй ситуацию. Сейчас всё может обернуться для тебя куда лучше, чем сейчас может показаться…

— И да, насчёт правдивости. С чего ты взял, что мы не поверили?

— СТОП! Чтобы снова не играть в эту чехарду, давайте я сам: значит так, я понял, что у вас положение ниже плинтуса городской канализации. Но стресса мне и без вас по жизни хватает!

— Если тебе жизнь дорога, не перебивай! — скрипя зубами, прошипел капрал.

— Ой, ужик зубки показал! — парировал я с диким сарказмом и приправив ехидной улыбкой. Капрал хотел было встать, но Эрвин поднял руку, чтобы он сидел на месте. Эрвин догадался, что я понял всю его многоходовочку и теперь они вынуждены подстроиться под меня в данный момент. Потому что я ему нужен живым и целым. Да здравствует депутатская неприкосновенность!

— В общем, мне нужно было знать наверняка: подтвердятся его слова или мои опасения!

Далее Командор встал с кресла, обошёл вокруг стола и присел на его краешек. После чего он склонился возле меня и ободряюще усмехнулся, хлопая по больному плечу.

— Тебе нам лучше всё рассказать, даже если это будет звучать дико, всё равно говори. Только прошу — говори откровенно, без умалчиваний, недоговорок и приукрашиваний. Наградой же будет моя персональная благосклонность. А я по глазам вижу, тебе нужна помощь и я готов её тебе оказать.

Наконец-то дошли до доверительного диалога.

Я долго собирался духом. Как бы их не напугать историей моей жизни? С чего же начать?

— Два условия: вы поверите мне на слово. НА СЛОВО! И после моего рассказа, вы не повяжете меня по рукам и ногам, не пустите меня в расход, не передадите военной полиции и вообще не будите воспринимать меня как угрозу, даже как потенциальную.

— Даю слово.

Капрал (уже белый от злости), видимо, преодолевая в себе соблазн дать мне по зубам, прошипел:

— Давай…

После я встал с кресла по стойке смирно и протараторил следующее:

— Меня зовут Алексей, но в Зоне Отчуждения меня больше знают как Калькуль.

Год, откуда я к вам попал, 2025-й. Шестнадцатое октября, говоря точнее. Место где обитаем, в наше время именуется Чернобыльской зоной полного отчуждения. Это территория, центром которого является Разрушенная атомная электростанция, покрывает площадь радиусом 30 км во всех направлениях. Зона радикально отличающаяся от остального мира повышенной радиоактивностью и своей собственной экосистемой, флорой-фауной, правилами выживания и крайне высокой смертностью. Мой нынешний статус — сталкер. То есть, я изучаю заброшенные и потенциально опасные территории, обновляя сведения для одной группы учёных, расположившихся на Янтарном озере. Где по разным оценкам присутствуют от одной до трёх сотен неучтённых лиц. Эти люди зовут себя сталкерами. Там можно заработать как угодно, есть масса вариантов, как честных, так и не очень. Но наше основное занятие — поиск и продажа так называемых артефактов — аномальных образований, за которые можно выручить солидные деньги. В этом контейнере (на который я указал пальцем) я собираю различные экземпляры. Никто не знает как они образуются из аномалий, но это то, ради чего приходит большинство людей в Зону. Ради богатства. И дай Чёрный сталкер хотя бы каждому пятому выжить там… Ведь Зона Отчуждения практически самое опасном месте на земле, где по статистике из ста человек, которые попадают за периметр каждый год, выживает лишь треть. А умереть там можно от чего угодно, в буквальном смысле этого слова. Например, от пуль и ножей враждебно к тебе настроенных людей — как правило от бандосов, «свободовцев» или фанатиков из «Монолита», от клыков и когтей мутантов — их там великое множество, от аномалий разных происхождений, которые практически невидимы, от высокого уровня радиации, от своей же собственной глупости в конце концов. В общем — любая смерть на ваш выбор.

Закончив, я ждал шквала вопросов. Но его не последовало. Вместо неё была тишина. Гробовая.

Я конечно ожидал, что мои слова произведут на Эрвина эффект бомбы, но… Бомба оказалась ядерной! Такого выражения лица у командора и остальных присутствующих здесь я и не надеялся добиться. Самый невозмутимый из разведчиков сейчас сидит передо мной растерянный и не побоюсь этого слова — изрядно охреневший от моего краткого, но то же время содержательного рассказа! И прямо за ней я увидел ошарашенное лицо майора Ханджи? И Майк за ней последовал! А позади меня оцепенели все остальные.

Тишина как-то затянулась и я продолжил:

— Теперь вы понимаете, что я как и вы — разведчик. А вы, как и я — тоже сталкеры? По сути, мы занимаемся одним и тем же. НО РАЗНИЦА! Единственная разница между мной и вами — вы служите королю, а мы — сами по себе.

— Понятно, коротко не получится. Майк, скажи там снаружи, пусть принесут горячего чая мне и Алексею. Кто-то ещё хочет? — Ханджи подняла руку, в то время как второй что-то искала в сумке. Остальные же отказали. — Ну, значит мне, Ханджи и Алексею. Похоже тут намечается очень длинная история. Давай с самого начала.

— У меня есть кое-что к чаю, — копошилась в сумке Ханджи, доставая оттуда пряники.

И он оказался прав, потому что следующие два часа ушли на то, чтобы вкратце, я бы сказал, лайтово описать все прелести культуры и быта чернобыльской зоны. И знаете, задачка та ещё, уместить в два часа то, что не опишешь и за месяц. И не факт, всё ли вспомнишь. Пришлось совсем уж коротко рассказывать про основные аспекты чернобыльской среды: какие бывают аномалии, основные типы мутантов, группировки различных степеней борзости и про технический прогресс, который настал к нашему 2025 году — тоже вкратце. Дальше Ханджи попросила меня кое-что прояснить и она достала мою портупею, я им наглядно показал всю чернобыльскую территорию. Основные базы, стоянки, Пояснял им отметки на ней — что где находилось и что они означали.

Позже «пришлось» слегка коснуться и своей биографии: родился я, значит, первого сентября 1995 года в стране под названием Россия, в городе, именуемый Санкт-Петербург. Год спустя после моего рождения переехал вместе с семьёй из Петербурга в город Луганск, где впоследствии обучался в сорок восьмой школе, потом отучился три курса в Луганском промышленном профессиональном лицее, после него поступил и закончил Академию имени М. Матусовского полные 6 курсов. На момент моего выпуска из академии был 2019-й год. Далее, «обстоятельства» вынудили меня покинуть Луганск и я оказался в Чернобыльской зоне отчуждения. Историю про то, как я попал в Чернобыль, пришлось опустить (слишком уж личное).

Уже там я обучался выживать в течение 5 лет. За это время я Заслужил репутацию как одного из лучших проводников и исследователей. На данный момент, уже полтора года как выполняю задания для учёных, расположившихся в мобильной базе рядом с озером Янтарь. Глава отдела — профессор Сахаров.

Знаете, на том месте, где я отказавшись рассказывать подробности моего появления в Зоне, мне понравилась фраза Эрвина: «Ясно, больная тема? Давно не видел проницательных людей». И я рад что эта история очень заинтересовало Ханджи — по глазам сразу виден огонёк неподдельного интереса.