Поднявшись наверх, в комнату миссис Джеллиби (дети кричали на кухне, а прислуги нигде не было видно), мы увидели, что хозяйка дома занята своей обширной корреспонденцией – распечатывает, читает и сортирует письма, а на полу накапливается громадная куча разорванных конвертов. Миссис Джеллиби была так озабочена, что не сразу узнала меня, хотя и смотрела мне прямо в лицо своими странными блестящими глазами, устремленными куда-то вдаль.

– А! Мисс Саммерсон! – проговорила она наконец. – Я думала совсем о другом! Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете? Очень рада вас видеть. Как чувствуют себя мистер Джарндис и мисс Клейр?

В ответ я выразила надежду, что мистер Джеллиби тоже чувствует себя хорошо.

– Да нет, не вполне, моя милая, – возразила миссис Джеллиби самым невозмутимым тоном. – Ему не повезло в делах, и он немного расстроен. К счастью для меня, я так занята, что мне некогда об этом думать. Теперь, мисс Саммерсон, у нас уже сто семьдесят семейств, в среднем по пяти человек в каждом, переселились или желают переселиться на левый берег Нигера.

Я вспомнила о той семье, которая жила тут, в этом доме, и еще не переселилась, да и не желала переселяться на левый берег Нигера, и не поняла, как может миссис Джеллиби оставаться такой спокойной.

– Я вижу, вы привели домой Кедди, – заметила миссис Джеллиби, взглянув на дочь. – Теперь даже странно видеть ее дома. Она почти совсем забросила свои прежние занятия и прямо-таки вынудила меня нанять мальчика.

– Но, мама… – начала Кедди.

– Ты же знаешь, Кедди, – мягко перебила ее мать, – что я действительно наняла мальчика, – сейчас он ушел обедать. К чему противоречить?

– Я не хотела противоречить, мама, – отозвалась Кедди. – Я только хотела сказать, что вы ведь и сами не собирались заставлять меня тянуть лямку всю жизнь.

– Я полагаю, милая, – возразила миссис Джеллиби, продолжая вскрывать письма, с улыбкой пробегать их блестящими глазами и раскладывать по разным местам, – я полагаю, что твоя мать для тебя образец деловой женщины. Далее. Как это ты сказала: «Тянуть лямку всю жизнь»? Если бы ты хоть сколько-нибудь интересовалась судьбами человеческого рода, ты не так относилась бы к делу. Но высокие интересы тебе чужды. Я часто говорила тебе, Кедди, что судьбами человеческого рода ты ничуть не интересуешься.

– Да, мама, Африкой я действительно не интересуюсь.

– Конечно, нет. И не будь я, к счастью, так занята, мисс Саммерсон, – продолжала миссис Джеллиби, бросая на меня мимолетный ласковый взгляд и раздумывая, куда бы положить только что вскрытое письмо, – это могло бы меня огорчать и расстраивать. Но в связи с Бориобула-Гха мне приходится думать о стольких вещах, на которых необходимо сосредоточиваться, что это служит для меня лекарством.

Кедди бросила на меня умоляющий взгляд, и, так как миссис Джеллиби снова устремила глаза на далекую Африку – прямо сквозь мою шляпу и голову, – я решила, что настал подходящий момент перейти к цели своего визита и привлечь к себе внимание миссис Джеллиби.

– Пожалуй, вы удивитесь, – начала я, – когда узнаете, зачем я пришла сюда и прервала ваши занятия.

– Я всегда рада видеть вас, мисс Саммерсон, – отозвалась миссис Джеллиби, спокойно улыбаясь и не переставая заниматься своим делом, – но мне жаль, – и она покачала головой, – что вы так равнодушны к бориобульскому проекту.

– Я пришла с Кедди, – сказала я, – ибо Кедди – и в этом она права – считает, что у нее не должно быть никаких тайн от матери, и думает, что я могу поддержать ее и помочь ей (хоть я сама не знаю, каким образом) открыть вам одну тайну.

– Кедди, – обратилась миссис Джеллиби к дочери, на миг оторвавшись от работы, но сейчас же безмятежно принялась за нее снова, покачав головой, – ты обязательно скажешь мне какую-нибудь глупость.

Кедди развязала ленты своей шляпы, сняла ее и, держа за завязки, принялась раскачивать над полом, но вдруг залилась слезами и пролепетала:

– Мама, я выхожу замуж.

– Вот нелепая девчонка! – заметила миссис Джеллиби с отсутствующим видом, просматривая только что распечатанное письмо. – Какая ты дурочка!

– Я выхожу замуж, мама, – всхлипывала Кедди, – За мистера Тарвидропа-младшего из танцевальной академии, а мистер Тарвидроп-старший (он, право же, настоящий джентльмен) дал свое согласие, и я прошу и умоляю вас, мама, тоже дать согласие, потому что без него я никогда не буду счастлива. Никогда, никогда! – всхлипывала Кедди, начисто позабыв о своих обидах и обо всем на свете, кроме любви к матери.

– Вот вы опять видите, мисс Саммерсон, – все также безмятежно заметила миссис Джеллиби, – какое это счастье, что я так занята и обязана сосредоточиться на чем-то одном. Кедди обручилась с сыном какого-то учителя танцев… водит знакомство с людьми, которые интересуются судьбами человечества не больше, чем она сама! И это в то время, как мистер Куэйл, один из виднейших филантропов нашего века, сказал мне, что готов сделать ей предложение!

– Мама, я всегда ненавидела и терпеть не могла мистера Куэйла! – проговорила Кедди, всхлипывая.

– Ах, Кедди, Кедди! – отозвалась миссис Джеллиби, с величайшим благодушием распечатывая следующее письмо. – Я в этом не сомневаюсь. Как ты могла относиться к нему иначе, если у тебя нет и крупицы тех интересов, которыми он так переполнен? Если бы общественные обязанности не были моим любимым детищем, если бы я не была занята обширными предприятиями мирового масштаба, все эти мелочи, признаюсь, могли бы меня глубоко огорчать, мисс Саммерсон. Но могу ли я допустить, чтобы сумасбродства Кедди (от которой я ничего другого и не ожидаю) встали преградой между мной и великим африканским материком? Нет. Нет, – повторила миссис Джеллиби спокойным, ясным голосом и с приятной улыбкой, продолжая распечатывать и сортировать письма. – Нет, конечно.

Я была так мало подготовлена к столь холодному приему, хоть и ожидала его, что просто не находила слов. Кедди, по-видимому, тоже совершенно растерялась. А миссис Джеллиби по-прежнему вскрывала и сортировала письма, время от времени повторяя ласковым голосом и с невозмутимой улыбкой:

– Нет, конечно.

– Надеюсь, мама, – всхлипнула в заключение бедная Кедди, – вы на меня не сердитесь?

– Ну, Кедди, значит, ты и вправду глупая девчонка, если продолжаешь задавать мне такие вопросы после того, как я тебе рассказала о своих заботах, поглощающих все мое внимание, – ответила миссис Джеллиби.

– Надеюсь, мама, вы даете согласие и желаете нам счастья? – проговорила Кедди.

– Если ты так поступила, значит ты просто неразумное дитя, – сказала миссис Джеллиби, – и даже испорченное дитя; а ведь ты могла бы посвятить себя грандиозной общественной деятельности. Но шаг сделан, я наняла мальчика, и говорить больше не о чем. Нет, Кедди, пожалуйста, не надо, – проговорила миссис Джеллиби, когда Кедди попыталась ее поцеловать, – не мешай работать; дай же мне разобраться в этой куче бумаг до прихода послеобеденной почты!

Я решила, что делать мне тут больше нечего и пора уходить. Однако мне пришлось ненадолго задержаться, так как Кедди сказала:

– Вы позволите, мама, привести его сюда и познакомить с вами?

– О господи, Кедди! – воскликнула миссис Джеллиби, уже успевшая погрузиться в созерцание какой-то неведомой дали. – Ты опять? Кого привести?

– Его, мама.

– Кедди, Кедди! – промолвила миссис Джеллиби, которой все эти пустяки, должно быть, осточертели. – Если уж тебе так хочется, приведи его как-нибудь вечером, когда не будет ни собрания Главного Общества, ни совещания Отдела, ни заседания Подотдела. Тебе придется согласовать этот визит с расписанием моих занятий. Дорогая мисс Саммерсон, вы были очень любезны, что пришли сюда помочь этой глупышке. До свидания! Сегодня утром я получила еще пятьдесят восемь писем от рабочих семейств, желающих ознакомиться с различными деталями вопроса о культивировании кофе и туземцев, значит мне незачем просить извинения за то, что у меня так мало досуга.