К чему я все это говорю. А к тому, что даже хорошо теоретически подготовленным ученикам при весьма сильной мотивации (получение престижной специальности преподавателя, которая обеспечит тебе и карьеру, и все сопутствующие блага), при наличии лучших преподавателей, освоение «Капитала» Карла Маркса было делом весьма непростым. А нам пытались рассказывать о толпах рабочих-самоучек, которые, читая запоем после работы «Капитал» и, уяснив для себя суть марксисткой теории, шли в революцию! Разумеется, что агитаторы социал-демократов кое-что рассказывали рабочим и о Марксе, но лишь в доступной для понимания малограмотными людьми самой примитивной форме. Помимо этого, они много говорили о социальной несправедливости и о том, что уничтожить царизм и буржуев могут только они – пролетарии, которым нечего терять кроме собственных цепей, зато потом они будут жить припеваючи. Конечно, такая агитация порой приносила свои плоды, и рабочие увлекались идеей экспроприации экспроприаторов. Но в большей своей массе и матросы (вчерашние рабочие), и рабочие (вчерашние крестьяне) за социал-демократами не шли. Уж слишком заумными были их идеи, слишком далекой была перспектива светлого коммунистического рая, который они слабо себе представляли.
Совсем иное дело были социал-революционеры. В отличие от заумных эсдеков, эсеры были людьми дела. Они без всяких раздумий швыряли бомбы в окна полицейских участков, палили из револьверов в губернаторов и жандармов, грабили банки и при этом не читали никаких моралей. Они привлекали к себе храбростью, дерзостью и тем, с какой легкостью проливали чужую и свою кровь, тем, как их боялась власть. Это вызывало не только испуг, но и восхищение, особенно среди молодежи. Для многих, поэтому именно террористы-эсеры были настоящими героями! Помимо этого, эсеры превыше всего ставили не пролетария, а свободного хлебопашца-крестьянина с отданной ему навечно землей. Это было хорошо понятно матросам (в большинстве своем вчерашним крестьянам) и нравилось куда больше, чем непонятный пролетарский коммунизм. Надо ли говорить, что ряды приверженцев эсеров пополнялись куда веселее, чем у их конкурентов.
Эмблема партии социалистов-революционеров, 1917 год
Успехи эсеров не могли не вызывать раздражения и даже ненависти у социал-демократов. Именно поэтому группа Ленина и решила перенять многое из арсенала эсеров, чтобы тоже стать популярными. Это вызвало возмущение правоверных марксистов, после чего некогда единая партия социал-демократов и распалась на два враждующих крыла – леворадикалов-большевиков и центристов-меньшевиков. При этом читателя не должны путать наименования фракций. В действительности все было наоборот, меньшевиков было куда больше чем большевиков.
Впрочем, и у эсеров тоже были свои заморочки. Одни из них так увлеклись терроризмом и грабежами, что ни о чем другом и слышать уже не хотели. Кровь и легкие деньги быстро пьянили, превращая вчерашних идейных революционеров в обычных бандитов. Другие же, наоборот, все еще тешили себя идеями будущей крестьянской республикой. На этой почве эсеры тоже постепенно распадались на левых и правых, но пока еще не столь явно, как их главные конкуренты эсдеки.
К 1906 году, когда всем стало предельно ясно, что революция пошла на спад, конкуренция между революционными партиями еще больше обострилась. О каком-то хотя бы формальном союзе, который был еще год назад, теперь уже не было речи. Каждый стремился к единоличному успеху, чтобы лавры разжигателя социального костра достались только ему. И на Балтике в этой борьбе за матросские массы эсеры далеко опережали своих конкурентов.
Покушение террориста Ивана Каляева в Кремле на Великого князя Сергея Александровича. Обложка журнала «Le Petit Journal», март 1905 года
В советское время на эсеров навешали все негативные ярлыки. Они де специально провоцировали преждевременные восстания, чтобы обречь матросов и солдат на поражение, они выдавали всех и вся полиции. Они, наконец, являлись, чуть ли не платными агентами той же полиции. Все это, разумеется, неправда. Эсеры были нисколько не хуже, но и не лучше своих конкурентов социал-демократов. То, что именно они начинали почти все мятежи в 1905–1907 годах говорит только об их авторитете и силе, которых не хватало соперникам. То, что порой эсеры и толкали матросов на преждевременные выступления, было вызвано все той же конкуренцией и желанием эсеров опередить эсдеков, чтобы первыми добиться успеха, возглавить революцию и захватить власть в стране. Если бы история распорядилась так, что к власти в России пришли бы не большевики, а эсеры, то в учебниках истории мы с вами читали бы о любимцах народа социал – революционерах и о провокаторах и агентах охранки большевиках.
Как бы то ни было, но к лету 1906 года и тем, и другим было абсолютно ясно, что революция пошла на спад. В этих условиях у революционеров осталась последняя попытка вернуть Россию в хаос революции – поднять на мятеж Балтийский флот, который до того времени пребывал в относительном спокойствии. Конкуренты лихорадочно готовили собственные восстания, интригуя и стремясь обойти конкурентов. При этом эсеры «как всегда» были несколько впереди.
Разумеется, совершенно не случайно все должно было произойти именно на Балтике. При этом, учитывая опыт Черноморского флота, мятеж должен был вспыхнуть одновременно в нескольких военно-морских базах одновременно. Для этого были выбраны Кронштадт и Свеаборг. Первый находился в непосредственной близости к столице, а второй в лояльной к революционерам всех мастей Финляндии. Кроме этого должны были восстать и боевые корабли. При этом возглавить мятеж кораблей должен был броненосный крейсер «Памяти Азова».
Крейсер «Памяти Азова».
Расчет был таков – мятеж на корабле, пользовавшимся особым вниманием императора Николая Второго, всколыхнет не только флот, но и общество, которое придет к заключению, что если против власти восстают самые заслуженные и «приближенные» к власти корабли, то эта власть не имеет права на существование. Кроме этого мятеж на «Памяти Азова» был личным вызовом самому императору, которого буквально заставляли этим гениальным ходом разочароваться в моряках и, как следствие этого, потерять интерес к флоту, а значит и к возрождению морской мощи империи. Что и говорить, столь далеко идущие цели оправдывали и затраты. А затраты были не малые. На Балтике в 1906 году революционеры сосредоточили свои лучшие силы. Ряд специалистов по организации мятежей были переброшены с юга России. Максимально был учтен опыт 1905 года. При этом, как и год назад в Севастополе и в Одессе, на Балтике шла острая непрерывная конкурентная борьба между социал-демократами и эсерами, за влияния на матросские массы и за право назначать вожаков мятежей. Все понимали, что мятеж Балтийского флота – это последний шанс не только разжечь революцию, но и стать во главе ее. И этого шанса никто упускать не желал.
Из хроники революции 1905 года: «Проводить революционную работу на территории Финляндии было значительно легче, чем в России, здесь не было русской полиции. В дни октябрьской стачки 1905 года рабочие Гельсингфорса создали отряды Красной гвардии. Эти отряды существовали вполне легально. К лету 1906 года Красная гвардия насчитывала до 20–30 тысяч человек, правда вооружена из них была только часть. Правда, руководство финской социал-демократии стояло на оппортунистических позициях». Поразительно, но в империи вполне официально существовала целая армия, готовая в любой момент вступить в бой с властью. И царя после этого упрекают в реакционности и деспотизме! Приведите еще хоть какой-то пример в истории подобному! Задайтесь вопросом, какая самая демократичная и либеральная власть потерпит такое положение дел!
