Сначала меня удивило подобное поведение, ведь зачем воинственным племенам изучать науки, если это попросту не востребовано? Но на мой вопрос ответила одна заметка, сделанная на полях кем-то из Милоа. В ней говорилось, что горцы нашли в своих пещерах какие-то странные письмена, и некоторые так заинтересовались ими, что предпочли послать своих детей изучать азбуку, надеясь, что знание прольет свет на тайные надписи. И тут в племени Красных Псов стали появляться те, кто назвал себя «искателями». Их группа быстро росла и приобретала вес в племени, что вызвало недовольство жрецов. Жрецы же, в свою очередь, тоже стали посылать новоизбранных на изучение письменности и правил счета.
Искатели занимались тем, что разгадывали тайные знаки, а также исследовали округу не как охотники, а как исследователи-археологи. Среди них было и немало естествоиспытателей, которые принесли большую пользу своим соплеменникам. Например, они открыли несколько новых видов корнеплодов, которые можно было выращивать в суровом горном климате, вывели первые сорта фруктовых деревьев, изобрели установку для обработки стекла, примитивный водопровод и прототип печки.
Популярность искателей росла из года в год. Им противостояли жрецы. Когда пришел первый Милоа, Ингемар, первыми его ценность обнаружили именно искатели. Он же пытался наладить отношения со жрецами, но тщетно – те прилюдно прокляли его, объявив колдуном и бесом (нечестивым). Но Ингемар отличался здоровым реализмом и не был склонен идти на поводу у жреческих пророчеств. Он был убежден, что судьба находится в руках самого человека, и не поступился своим принципом даже в полном предрассудков обществе горцев. Оберегаемый искателями, он быстро доказал вождям племен, что может дать им больше, чем они могут себе представить. Впоследствии многие представители старого жречества были изгнаны или сами ушли из племен, где их больше не жаловали. Их заменили искатели, причем теперь уже их стали называть жрецами. Так что, насколько я поняла, когда Альв говорил мне о том, что, к его гордости, жрецы поддержали Ингемара, он имел в виду именно бывших искателей. Что касается прежних жрецов, то в итоге часть из них перебили, а часть предусмотрительно перешла к искателям, на деле мало чем пожертвовав, кроме беспрекословного принятия авторитета Милоа. Но, судя по всему, этот маленький сословный переворот привел к утрате многих ценных знаний и таинств, которыми обладали избранные жрецы.
Через несколько лет после этих событий племя Красных Псов подчинило себе все остальные роды и племена горцев. Тогда в Триниане появился второй Милоа. В сопутствующей объединению войне погиб сын вождя Красных Псов, поэтому, умирая, потомок Могучего Быка передал власть Ингемару. Так началась новая эпоха.
Вчитываясь в летописи, я пыталась представить, насколько отличен был тот мир от нынешнего Триниана. Поразительно, как все изменилось всего за каких-то полвека…
Ознакомившись со множеством легенд горцев, освоив несколько поэм и разобравшись в их культуре и быте, я перешла к «современной истории». Здесь меня ждали куда более подробные и насыщенные материалы. Первоначальные планы Милоа, чертежи первых строений, добыча полезных ископаемых, первые разработки на местах железной руды и нефти, преобразование хозяйств горцев… Я бегло просматривала распухшие от времени тетради с надписями на самых разных языках – как эберианских, так и земных, которые, не уставая поражаться, тоже прекрасно понимала.
В общем, на освоение всех текстов у меня ушло около недели.
Следующим шагом мне предстояло выбрать свою профессию. В этот момент, сидя за столом у окна своей комнаты, я с усмешкой вспомнила компьютерные игры, где точно так же, осознав ситуацию виртуального мира, ты выбираешь себе героя и даешь ему ряд характеристик, которые будешь потом развивать в течение игры.
Но я решила не ограничиваться сухой теорией. Убеждая себя в том, что в этом новом мире все дозволительно делать, не думая о стеснении, я взяла карту Вегарда и отправилась на прогулку.
Город встретил меня пока еще непривычным шумом. Здесь не было слышно визга шин и тарахтения заведенных двигателей или гудения аппаратуры и музыки из ларьков – Вегард потчевал своих жителей совершенно иной гаммой звуков.
Вместо автомобилей здесь цокали копытами лошадки и гремели колесами телеги – люди перекрикивались, а топот их ног гулко отдавался эхом в узких улочках. Странный шум и скрип издавали подъемные корзины – канаты натягивались, поднимая вдоль горных стен очередную партию пассажиров. Крики работников «лифтов» раздавались где-то высоко над головой, как будто каркали незнакомые мне птицы.
Кроме этой какофонии, не слишком меня тревожащей после гудения земных городов, я разобрала еще один, совершенно новый для меня звук. На мгновение мне показалось, что я живу в жерле вулкана и слышу, как поднимается все ближе к поверхности раскаленная магма. Это изрядно испугало меня, и я рефлекторно тряхнула головой, как будто пытаясь прийти в себя. Звук уменьшился, но не прекратился.
Часто ли вы занимаетесь тем, что просто слушаете? Слушаете, сидя в своей квартире или идя по оживленной улице? На самом деле, вслушиваясь в окружающие нас звуки, мы можем открыть внутри себя дверь в тонкие миры. Потому что, просто слушая, ты наблюдаешь реальность. И неожиданно понимаешь, что мир не совсем такой, каким ты привык его понимать в шуме собственных мыслей. Чем больше вокруг человека шума, тем больший раздражитель понадобится, чтобы привлечь его внимание.
Слушая Вегард, я впервые поняла, что значит связь с городом, с землей, на которой он стоит. Я ощутила прикосновение Долины, легкие вибрации гор Триниана – они дрожали вовсе не от земных толчков, скорее, исполняли свою песнь. У каждой сущности есть свой звук, своя музыка – будь то человек, животное или камень. Эта музыка вплетена в радугу цветов и энергий, которые мы все излучаем. И у нас есть особое тайное чувство, с помощью которого мы можем узнать мысли человека, еще не заговорив с ним, или определить, нравится нам это место или нет.
Так вот, впервые услышав горы Триниана, я была очарована. И не потому что влюбилась в эти места – я оставалась предельно сдержанной, – но потому что впервые смогла ощутить их так остро. Мне захотелось бежать из Вегарда в дикие скалы, в укромные пещеры, и в полной тишине наполняться странной музыкой.
В этот момент я перестала чувствовать себя одинокой в мире Эбери.
Облегчение и чувство причастности наполнили меня, как будто за раз я обрела в незнакомом городе все: работу, жилье, друзей и даже родных. Мне захотелось просто жить здесь и выполнить то, для чего я сюда пришла.
Интересно, всеми Милоа овладевали такие чувства?
Оскорбленное этим вопросом, мое самолюбие воскликнуло:
– И долго ты намерена сравнивать себя со всеми Милоа? Что было у них, как чувствовали они? Ты хоть и прибыла с одной с ними планеты, остаешься отдельной личностью и можешь выбрать какой угодно путь!
Остановившись под аркой в одной не очень оживленной улочке Вегарда, я задумалась о том, какой путь хотелось бы мне выбрать в этом полудиком мире.
На Земле я следовала вполне закономерным канонам своего общества – начальная, потом средняя школа, планы поступления в вуз. Область выбора профессии, конечно же, интеллектуального плана, условно разделялась на два направления – гуманитарное и техническое.
Что нужно земному обществу на современном этапе развития? Квалифицированные специалисты. Чтобы способствовать прогрессу. Ну, и еще великие гуманисты и экологи – первые – чтобы призывали людей к человеколюбию и порядочности, вторые – чтобы восстанавливали загубленную планету.
Правда, так я считала, исходя из материалистическо-общественного взгляда на мир. Вернее, на планету Земля. По своим личным убеждениям я была уверена, что людям двадцать первого века, как воды, не хватает веры. Веры в себя и в Бога в себе. Скованные материальными ценностями, люди ошалели в погоне за деньгами. Кто приобретал деньги, углублялся в накопительство или в смакование власти, или в коллекционирование дорогущих вещей, в то время как, быть может, в подъезде соседнего дома замерзали бездомные дети… И никто не был счастлив! Деньги, престиж, власть – все это было наркотиком, лишь на время удовлетворявшим потребность в простом человеческом счастье. Я видела глубокое отчаяние в глазах знаменитостей, дающих интервью журналистам, и затаенную обиду на мир в глазах политиков, умными словами расписывающих проблемы в сфере экономики страны.
