Наконец, старому ветерану Моссада наскучила эта игра, и он, с несчастным лицом, подошёл к старому хасиду:

— Отец, — начал он без тени улыбки. — Дайте совет. Что мне делать с этими людьми, я устал их наблюдать?

Последний смерил его взглядом и дал твёрдый ответ.

— Могу рассказать!

— А сколько мне это будет стоить?

— Эта работа стоит недёшево.

— Две минуты и недешево…

— Ну что вы, друг мой, рассказ не будет коротким…

========== Глава 35 ==========

Там наверху весёлый Зефир чем-то рассердил искалеченного жарой Нота. И жестокий южанин из глубин мрачных пустынь принёс в погибший край самум, засыпая, огненные частицы радиации. Горги сидела на приступке площадки и слышала, как вокруг неё будто заплескалась, обнимая, вода.

Сколько девушка находилась в таком пугающе приятном забытьи, она не знала, но, очнувшись, и, резко подняв от прохладного камня голову, она почувствовала себя отдохнувшей.

Наконец, Медуза смогла посмотреть на тонущую в темноте громаду корабля, и решимость растеклась от груди к шее, заполняя голову. Ощутив каждый стук сердца, она чувствовала, как повышая давление, организм с силой доставляет живительный кислород в ее воспалённый мозг. Непостижимо обострёнными чувствами Медуза решительно потянулась своим разумом туда, за плотную оболочку виманы. Застонав от напряжения, тело выгнулось дугой, глаза закатились, и из груди вырвался дикий всепоглощающий крик, а ещё вложенное в него кодовое слово, и боль, и горечь, и отчаяние загнанного усталого существа.

Сквозь глухое покрывало бессознательности она всё-таки смогла расслышать неясный шум. Это почти беззвучно разъехались створки. Корабль был мёртв. В последней битве его разум был уничтожен, и только крохи рассыпающихся связей у почти разумного искина смогли доставить на базу умершее железо. Теперь она входила в него новой жизнью, решив отдать ему свою душу.

Перед тем как сделать последние шаги, Горги неподвижно стояла несколько минут, словно знакомясь со своим будущим телом, а ему, этой огромной неживой оболочке, предлагала полюбоваться собой.

Медуза вдруг обрела уничтоженный, почти год назад, внутренний покой и своё растоптанное в песке у моря достоинство, которое не боится оскорблений, унижений и заносчивости.

Она глубоко вздохнула, поправила непокорные волосы и медленно пошла. Боль и усталость покинули её. Вся походка, прямая спина, стройность линий невероятной женской фигуры «пели», и, как тягучее пламя костра, как масляные волны глубокой лагуны, вливались в умершее железо.

Пространство вокруг медленно осветилось. Загорелась центральная панель. Переплетающиеся буквы поплыли по бледному металлу. Вимана оживала, забирая в себя отдающее жизнь существо. Ещё не проснулся разум, но оболочка легко откликнулась на прикосновение той древней красоты, которая нигде не имеет возраста и зовётся женской живительной силой!

Наконец, всё было закончено. На ступенях серой пылью остался лежать некогда бесценный свадебный пеплос…

К утру над равниной вновь, как двадцать лет назад, взвилось в потемневшем небе титаническое пламя. Нетронутые балки дворца плавились, стекая ручьями жидкого камня и застывали огромными раскалёнными багровыми лепёшками. Предрассветное небо потухло и обуглилось от слепящей огненной стихии.

Над этой раскалённой могилой высоко над землёй висел лик худой четверорукой синекожей богини, матери всех миров, с всклокоченными волосами, напоминающими шевелящихся змей. В одной руке она держала меч, в другой лук, а на поясе была приторочена живая голова, удивительно напоминающая голову златокудрого Феба. Мусагета — предводителя муз. Сауроктона Кифареда — хранителя стад. Аполлона Лучезарного — Бога света и солнца.

— Я Кали! — прогремело вокруг.

***

— Во всём масоны виноваты, — вздохнул Андрей Дмитриевич, выходя из-за стола. — Спасибо, Наташа.

— А я считаю, что они от того и выдающиеся, что правильную партию организовали. Вот если бы коммунисты в своё время историю изучили, то и Ельцин бы, может, не продался. — Парировала тёща.

— Он не продался, мать, он всё продал масонам. Все эти Рокфеллеры, Трампы все они на наш хлеб зарятся.

— Ну, не скажи. Евреи — народ трудолюбивый…

— Вы ещё скажите, что они Россию с колен подняли.

— Куда кого подняли не скажу. Но ты мне, дорогой зятёк, объясни, чтобы я поняла, что это за масоны, по-твоему, такие?

Прокурор задумался на минуту, смутно догадываясь, что из-под его незыблемой версии вот-вот выбьют почву.

— Сразу о масонах не расскажешь, — уверенно начал он. — Есть много теорий, написано десятки исторических хроник, множество памятников архитектуры рассказывают о жизни этого тайного общества…

— Тайное, это когда знает один, если два, то уже секрет. А если про твое общество бездельников книги понаписали, то и трепачи они очередные, как и все твои знакомцы. Евреи же в пустыне благодатную землю организовали, в отличие…

Тёща тоже встала из-за стола, посмотрев в окно на разрушенную теплицу, и гордо проследовала на террасу.

— Ну, что прокурор, уели? — хихикнула подлая Наташка. — Это тебе не в суде сроки оглашать.

— Оглашает судья, — огрызнулся супруг и вздрогнул от оглушительного телефонного звонка.

***

На древней площади арабы с понурыми осликами ждали туристов. Маленькое уличное кафе любезно приглашало посидеть в тени прохладных каменных стен и выпить пива. Пахло навозом, пиццей и цветами.

— Папа нас доконал, — констатировала Катрина, вытянув стройные ноги под столиком, случайно коснувшись пальцами Ванькиных лодыжек.

— Есть маленько, — согласился приятель. — Зато как классно погуляли.

Для него, всё в этот день было насыщено авантюрным духом приключения, с романтической ноткой и желанием целоваться где-нибудь в одном из каменных закутков старого города, ещё хотелось съесть бургер и основательно отмыться от всё ещё ощущаемого тонкого запаха болота…

Хенрик сделал заказ и последнюю отметку в фолианте.

— Сколько же здесь путей! — восхищённо резюмировал он. — Великий город!

Компания выпила пива и заказала ещё. Солнце, опалившее за день город, уже отключило топку, но огненные камни подло продолжали нагрев атмосферы снизу. Клонило ко сну. Молчавший всю дорогу Димон поёрзал на стуле и решился:

— Я обратил внимание на то, как за нами внимательно наблюдают наш американский знакомый агент, тот который с инфарктом, и представитель Моссада на пенсии…

Хенрик закашлялся, подавившись пивом, а Ванька, мирно растиравший усталые икры подруги, расположенные у него на коленях и медитировавший, вздрогнул, чуть не упав.

— И ты молчал всё это время? Димыч, ты дурак?!

***

Сев в кафе, Дима сразу обратил внимание, как полускрытые за чахлой пальмой пожилые мужчины фотографируют их.

Между тем, на тихой площади ослики объедали чахлую растительность. Один, совсем маленький ушастый, смешно встав на задние ножки, пытался дотянутся до особо сочного листа.

Рядом, в каменной нише, грязный ручей, полузасыпанный серой щебёнкой пытался пробить себе путь к бесконечно далёкому морю. Какая-то злая болезненная безжизненность исходила от этой струйки воды. Дима поёжился. Так замерев, он тихо сидел, пока не принесли заказ, и не захотелось его съесть. Тогда парень взял бургер и смело откусил передними зубами, (как ослик!), большой кусок. Долго жевал, пытаясь продлить удовольствие, и, обдумывая создавшееся положение. Наконец, решительно перевел свой взгляд на две серьёзные фигуры и решил поделиться с друзьями.

Реакция хозяина последовала незамедлительно! Иван был недоволен. Внутри киборга болезненной пружиной согнулся подлый страх: «Не угодил. Не вовремя. Мог бы и промолчать. Объекты могли быть нейтрализованы мгновенно. Можно тихо их уничтожить, и всё. Хозяева дали право решения мелких проблем самостоятельно. Что теперь будет со мной?», — пронеслось голове.

На счастье уже, было, отчаявшегося парня выход из тупика нашёлся раньше, чем страх взял верх над разумом.