– А рынок вокруг собора какой! И сколько же там всего! Кафе и рестораны через каждые пять метров стоят! И все, что на рынке продается, тут же тебе приготовить могут! – Он опять зажмуривался и продолжал: – Я по нескольку часов в день там проводил! Чего я только не попробовал!
Дядя Вова с полчаса перечислял, что он продегустировал за месяц в Ульме. Перед слушателями калейдоскопом мелькала не только германская, но и вся мировая гастрономия. Описывались неведомые блюда, способы их приготовления и невероятные вкусовые ощущения.
– Я не то что некоторые. Чтоб неделями голодать, лишь бы валюту сэкономить! – весьма довольный собой, сообщал дядя. – Чтоб из-за каких-то дурацких шмоток язву себе наживать!
У гостей начинались мощные голодные спазмы. Нервно терзая свои пакеты с дурацкими шмотками, они, сглатывая слюну, посылали дяде Вове отчаянные флюиды, чтобы тот наконец замолчал.
– Вовка, – строго начинал какой-нибудь особо впечатлительный, прерывая увлекательный рассказ про шипящую телячью корейку, зажаренную на углях, и запотевшую кружку темного пива, – да ладно тебе про жратву, ты скажи лучше, в музее был?
– Был! – обреченно кивал дядя Вова. – Водили меня… – Он тяжко вздыхал. – Хожу я по музею… – Тут лицо его прояснялось, и он заканчивал со смехом: – А самого так и тянет, так и тянет на рынок!
И тогда уже приглашал всех к столу.
Я всегда любил приезжать к нему в гости. Во-первых, мне очень нравилось с ним общаться. Выражалось это в том, что дядя Вова говорил невероятное количество глупостей, от чего я ржал так, что у меня всякий раз случались колики.
Во-вторых, я постоянно клянчил у него всякие заграничные штуки. Ритуал был особый и неизменный.
– Дядя Вова! – начинал я скулить, заметив на столе какой-нибудь притягательный объект, вроде необычайно толстого фломастера. – Дядя Вов, ну подари!
– Нет, Алеша, ни за что! – махал он в священном ужасе руками. – Ты хоть знаешь, что это такое?
Он хватал фломастер со стола и прятал за спину.
– Это очень редкая вещь, называется маркер, я его купил в Лондоне, целых полфунта отвалил.
– Всю жизнь именно о маркере мечтал! – продолжал я ныть. – Мне весь класс завидовать будет!
– Точно? – заглядывая в глаза, недоверчиво вопрошал дядя Вова. – Точно, что весь класс?
– Конечно! – жарко заверял я. – Еще бы! Все будут завидовать и клянчить!
– А училка твоя? – продолжал допытываться дядя. – Как думаешь, небось тоже такой чудесный маркер захочет?
– Да она первая! – подхватывая брошенную кость, начинал я разоблачать поползновения училки. – Как только увидит, так сразу сбрендит!
– Видать, у нее губа не дура! – соглашался дядя Вова. – Наглая какая, у ребенка последнее хочет заграбастать!
Он доставал из-за спины свое сокровище, долго любовался им, громко читая английские буквы на корпусе.
– Ой, нет, не могу! – начинались вдруг страдания. – Давай, Алеша, в следующий раз! Мне нужно привыкнуть к мысли, что я расстанусь с такой хорошей вещью!
Я искренне начинал убеждать дядю Вову, что именно этот раз очень даже подходящий и что с мыслью о потере пора смириться.
Он уже было протягивал маркер, но вдруг рука его повисала в воздухе на полпути.
– А помнишь, я тебе в прошлый раз ручку подарил, что из Швейцарии привез? – начинал меня пытать дядя Вова. – Ты ее в школу приносил?
– Приносил, конечно! – интенсивно кивал я. – До сих пор каждый день с ней хожу!
– А ребята что сказали? Спросили, откуда у тебя такая ручка?
– Спросили, разумеется!
– Как спросили?
– Да сразу грабли стали тянуть и приговаривать: «Ох, и ни фига себе, какая ручка! Откуда?»
– А ты что?
– Я им: «Отвалите, это мой дядя из Швейцарии привез!»
– Молодец, а они чего?
– А они мне: «Да хорош тебе, из Швейцарии!»
– И ты тогда?
– А я им тогда говорю: «Мой дядя – большой ученый, в Швейцарию лекции ездил читать, в город Берн!»
– Правильно, только еще в Цюрих и Базель!
– Точно. Еще в Цюрих и Базель!
– Они тебе поверили?
– Сначала не верили, потом поверили, куда денутся!
– Еще бы, все такого дядю хотят! А ты сказал им, что я доктор наук? И почетный член Британской академии?
– Первым делом!
– А что я заместитель директора института по науке, сказал?
– Сказал!
– А про то, что я заслуженный изобретатель СССР?
– И это не забыл!
– Что я лауреат многих престижных научных премий?
– Да!
– А то, что я автор нескольких больших научных монографий?
– Угу!
– И про мою золотую медаль ВДНХ?
– И про нее!
– Ну и как они? Стали тебя уважать?
– Разумеется! А один мальчик даже заплакал от зависти!
– И правильно! – Удовлетворенный дядя Вова протягивал мне маркер. – Держи! Только в следующий раз еще обязательно скажи, что я председатель ученого совета.
Потом он сразу расстраивался и начинал подталкивать меня к дверям:
– Все, ладно, иди быстрее домой, пока я не передумал!
А когда я одевался, на прощание грозил пальцем:
– Только, Алеша, смотри, я очень боюсь, как бы твоя училка маркер не сп…ла!
Ранним сентябрьским утром семьдесят седьмого года в его квартире раздался звонок. Дядя Вова в одних трусах выбежал в коридор. На лестнице около лифта стояли три восточных человека. Двое мужчин и подросток. Солидная поклажа лежала у ног. Для полноты картины не хватало только верблюда.
Старший поклонился и произнес:
– Салам алейкум, Владимир-ага! Ваш адрес нам дал уважаемый Гурбан, вы в доме его брата Ханджара в Теджене три года назад были гостем. Меня зовут Каракельды, со мной мой друг Баймырат и племянник Керим.
Тут уже все трое отвесили поклон.
Еще надеясь, что ему это снится, дядя Вова потряс головой, но видение не исчезло.
Старший восточный человек, закончив кланяться, продолжил:
– Владимир-ага, мы на хлопке работаем. Деньги мало-мало есть. Приехали в Москву машины покупать. Поживем у вас.
Он кивнул остальным, и те подняли с пола баулы и мешки.
Пока они обустраивались, озадаченный дядя Вова сидел в кухне на табуретке и лихорадочно вспоминал, что и в самом деле три года назад ездил в Туркмению в командировку. Налаживать промышленный синтез витамина B12. И пару дней провел в городке Теджен, у иранской границы, где его принимал местный бай, директор хлопкоочистительного комбината.
И, растроганный приемом, дядя оставил ему свой московский адрес. Так, на всякий случай. Вот случай и представился.
Туркмены сначала никак не могли поверить, что такой уважаемый человек, профессор из Москвы, живет в крохотной однокомнатной квартирке. Это просто не укладывалось у них в головах. Видимо, они представляли себе, что по огромному профессорскому дому расхаживают павлины, несметные слуги снуют с золочеными блюдами, а в бассейне резвятся гурии.
Первым сориентировался старший. Осознав наконец, что другого жилища у моего дяди нет и, скорее всего, не будет, внимательно оглядев убранство, он что-то шепнул остальным, и они, некоторое время побегав по магазинам, приволокли большой ковер и расстелили его в комнате.
– Мы здесь спать будем, Владимир-ага, – сказал старший, – не волнуйтесь, одеяла нам не нужны.
Потом хлопкоробы степенно пили чай и рассказывали, что приехали за машинами. Хотят взять каждому по «Волге». Покупать будут у замминистров с большой переплатой. Так все делают.
А пока суд да дело, они у дяди Вовы поживут, Москву посмотрят.
Старшие заработали деньги на каких-то махинациях с хлопком, а семнадцатилетнему Кериму, который всю дорогу сидел молча и не поднимал глаз, дедушка подарил двадцать тысяч в честь окончания школы. Хороший какой дедушка. Трехкомнатная квартира в Москве стоила не больше десяти.
В то время у любого министра было несметное количество заместителей, и каждому из них полагалась «Волга», вроде бы раз в три года. Тогда «Волга» стоила чуть больше девяти тысяч. Купить такую машину официально было невероятно трудно, а желающих с большими деньгами хватало с лихвой. Чиновники продавали ее за пятнадцать кавказцам и жителям Средней Азии, а потом без очереди покупали себе «жигули» за семь.
