Кузины Моретти переглянулись.

Лоренза явно обрела надежду, и теперь ей не терпелось удостовериться в том, что она вполне реальна. Исабелле было просто любопытно.

– Что же ты раньше не сказал? – выпалили девушки на два голоса.

– Знал бы, что это обеспечит меня вниманием нашей дорогой Исабеллы, сказал бы давным-давно, – Джиовачино подошёл к Исабелле вплотную и пошевелил бровями. – Что мне будет, если я это организую?

– Я тебя не убью, – прошипела Исабелла.

– Для начала уже хорошо. Что ж, я поговорю с братом. А вам сообщу, когда нам можно будет туда попасть.

Джиовачино ушёл, а Лоренза осталась с Исабеллой. Она всё ещё была не в себе, так что Исабелла развлекала её как могла целый день, и только когда солнце стало клониться к закату, начала поглядывать на часы.

Лоренза уходить не собиралась. Зато в половине шестого прибежал мальчишка от Джиовачино и, вскрыв письмо, Исабелла узнала, что пропуска им оформлены на сегодня.

– Сегодня… – выдохнула Лоренза, услышав эту новость. Глаза её пылали.

– Сегодня… – повторила Исабелла. – Но сегодня я не могу…

– Исабелла, решается моя судьба!

– Твоя судьба не изменится от того, что ты увидишь, как живут церковники!

Лоренза отвернулсь и захлопала ресницами, демонстрируя, что собирается заплакать. Картина была умилительная, и Исабелла сдалась.

– Ладно. Подожди, я отправлю весточку, чтоб меня не ждали. И поедем к Джиовачино.

Обрадованная Лоренза повисла у неё на шее и чмокнула в щёку, а затем исчезла с криком:

– Я прикажу заложить экипаж!

Исабелла вздохнула и, отправившись в кабинет, взялась за чернила. Начертала на листе бумаги извинения и, отдав записку Джудитте, приказала доставить её графу Кавалли, а сама направилась к выходу.

Джиовачино ждал их у себя дома с видом величайшей важности и величайшей секретности. Он завёл их в потайной кабинет и всучил в руки каждой по длинной алой сутане.

– Что это? – спросила Исабелла, с недоумением разглядывая предмет.

– Ты же не хочешь явиться туда под именем Исабеллы Моретти?

Исабелла покраснела. В самом деле, она не хотела, чтобы кто-нибудь узнал о подобном развлечении. Не пытаясь больше пререкаться, она натянула сутану и, прикрыв лицо капюшоном, выжидающе посмотрела на Джиовачино.

– Идём, – тот махнул рукой, призывая их за собой. Вывел на улицу через чёрный ход, где, как оказалось, ожидали три запряжённых мула, и приказал садиться в сёдла.

Так же бесшумно они миновали череду улиц и выехали загород. Там Джиовачино пустил мула вскачь. Пронеслись мимо поля и пригородные рощи, и когда солнце уже приближалось к горизонту, замаячили вдали глухие серые стены.

– Это здесь? – прошептала Лоренза, но Джиовачино тут же шикнул на неё и отвернулся.

Исабелле стало не по себе. Она прекрасно понимала, что Джиовачино сознательно наводит страху, чтобы показать свою значительность, но от этого закутанные в красное фигуры у ворот не казались более дружелюбными.

– Сюда пускают только своих, – театральным шепотом произнес Джиовачино. – Чужаки, проникшие сюда, будут прокляты.

Исабелла хотела было уже нагрубить и развернуть мула, но посмотрела на расширившиеся зрачки Лорензы и сдержалась.

Они подъехали к воротам, и Джиовачино, ехавший впереди, протянул что-то охранникам – Исабелла смогла разглядеть издалека три сургучовых бляхи, но не рассмотрела, что было на них изображено.

Монахи кивнули и расступились в стороны.

Путники миновали разводной мост и въехали в ворота, глухо скрипнувшие при их приближении. Едва заехав внутрь стен, Джиовачино спешился и привязал своего мула к стоявшей тут же коновязи. Лоренза последовала его примеру, а Исабелла замерла в седле, оглядываясь. Снаружи не было видно, как далеко влево и вправо простирается стена. Оказавшись же внутри, она обнаружила, что глухие стены скрывают не монастырь или крепость, а целый город. Дома здесь стояли плотно, как на самых старых улицах Вероны, а улочки были узкими, как в самых густонаселенных городах. А ещё по этим узким улочкам тут и там ходили люди, и от вида этих людей мгновенно начинало бешено колотиться сердце. По телу пробегали волны пламени, и в то же время накатывала жуть.

Как правило, ходили по двое. Один всегда был в рясе, и лица его разглядеть было нельзя. Зато второй или вторая могли быть одеты в дорогое платье или камзол, распахнутый на груди, а могли быть вовсе обнажены. У некоторых были ошейники и стальные браслеты на запястьях, но зачастую эти браслеты скрывали такие горы кружева, что их практически невозможно было увидеть.

– Исабелла! – шикнул на неё Джиовачино, и Исабелла поспешно опустилась на землю, чтобы тоже привязать своего мула.

– Мы поприсутствуем на одном представлении, – пояснял им тем временем Джиовачино, – можем находиться тут, сколько захотим, но второй раз нас никто не пустит. Если только потом, – Джиовачино тихонько хохотнул, – Лоренза не сделает нам новые пропуска.

Лоренза заметно покраснела. Теперь уже она внимательно разглядывала прохожих. Взгляд её остановился на крепком мужчине в ошейнике, которого его хрупкая на вид спутница вела за собой на цепи. Монахиня остановилась, а мужчина тут же опустился на колени и заискивающе посмотрел на неё снизу вверх.

Исабелла сглотнула.

– Я этого не понимаю, – произнесла он нервно и замолкла, обнаружив, что готова выдать себя перед Джиовачино. Этого она не хотела и потому вместе возмущённой тирады спросила: – Как они попадают сюда?

– Они подписывают контракт.

Джиовачино подошёл к ней вплотную и чуть обнял сзади за талию.

– Потом, – он говорил, приблизив губы к уху Исабеллы так, что та ощущала его влажное дыхание. – Им ставят печать. Клеймо. Вот сюда, – Джиовачино коснулся кончиками пальцев шеи Исабеллы, – или сюда… – он скользнул в вырез сутаны.

– Берегись, – процедила Исабелла, не поворачивая головы, – а то кто-нибудь решит, что ты спишь с братьями по сутане, и тебя сожгут на костре.

– И то правда, – Джиовачино в момент исчез, а Исабелла вздохнула с облегчением. – Идём. Покажу вам самое главное.

«Самым главным» оказался большой театр на центральной площади, с открытой сценой для летних выступлений. Сейчас амфитеатр заполняли зрители, большинство из которых сидело в роскошных креслах с вычурной отделкой со своими спутницами и спутниками – здесь были всё те же пары, среди которых один носил красный плащ, скрывающий даже лицо, а другая или другой – что угодно, вплоть до арабских полупрозрачных вуалей.

Взгляд Исабеллы зацепила фигура, сидевшая на коленях у своего «господина». Вначале Исабелла решила, что это девушка, которая скрывает личико за украшенным перьями веером, но, приглядевшись, увидела, что торс у обладательницы веера абсолютно не женственный – что не мешало спутнику жадно оглаживать его отсутствующие груди и укутанные юбками бёдра.

– Хочешь такое же? – мурлыкнул оказавшийся тут же рядом Джиовачино, кивая на его платье, состоявшее, казалось, из одних только кружев, и при этом почти не скрывавшеени груди, ни ног.

– Да. Тебе бы пошло, – Исабелла оттолкнула его и уселась на свободное место. Закинула по привычке ногу на ногу, а затем опомнилась и, убрав ногу, смиренно сложила ладони на коленях.

Впрочем, смирением никто из присутствующих явно не отличался. Многие уже приступили к развлечениям, не дождавшись начала представления. Исабелла изучала их одного за другим из-под ткани капюшона и остановила взгляд, увидев в одной из лож троих абсолютно не монашеского вида мужчин с одной единственной девушкой на троих.

– Кто это? – спросила Исабелла, чуть склоняясь к Джиовачино, но так, чтобы тот не смог перейти в атаку.

– Это рыцари Эсторского Ордена.

– Они без сутан?

– Конечно, они не обязаны носить сутану. Им возбраняется кичиться своей принадлежностью к ордену, однако обеты они дают так же, как и все.

Исабелла осматривала мужчин одного за другим. Её посетило странное чувство дежавю. Что-то знакомое было в пристальных, цепких взглядах их глаз, и в унисон её мыслям Лоренза прошептала: