Антон пробовал дискутировать, но Абдуллаеву было откровенно плевать на аргументы, и спустя пять минут полицейский капитан выставил его за дверь. Антон, тяжёло вздыхая, направился за водой. Перевозить семью в слесарку нереально, там места столько же, сколько в их углу в вагоне, только ещё установлено оборудование и всё завалено запчастями, образовавшимися в результате изготовления фильтровентиляционной установки. И дышать трудно, потому что штатную вентиляцию пустили на детали для нагнетателя. Наверняка у Абдуллаева есть место, он просто не хочет помогать Антону, потому что Порфирьев настраивает полицейских против!
Очередь за водой оказалась действительно длинной, и Антон увидел в ней Порфирьева. Точнее, возле неё, потому что полстанции считало амбала авторитетом в области происходящего, и вокруг него собралось пару десятков людей, задающих вопросы. Пока Порфирьев отвечал, кто-то из очереди проявил тот ещё подхалимаж и сбегал для амбала за водой.
– Я не знаю, когда всё это закончится, – вещал Порфирьев, – на практике ядерной войны не было. Но есть теоретические расчеты, согласно которым обмен ударами будет продолжаться порядка трёх суток. За это время воюющие стороны опустошат свои ядерные арсеналы, и наносить удары станет нечем. На практике от любой теории возможны отклонения, но в целом это так. Завтра утром можно будет попытаться вновь выйти на поверхность. Через час я поднимусь к выходу, проверить нагнетатель, заодно послушаю, что там и как. Без причины туда лучше не ходить, нагнетатель вместе с воздухом загоняет в шахту эскалаторов радиоактивную пыль, так что любое открытие гермоворот неизбежно несёт на станцию частичное заражение. Если зайти и выйти быстро, то много внутрь не попадёт, с незначительными дозами радиации организм справится, но радиация имеет свойство накапливаться во внутренних органах. Так что лучше не рисковать.
Поговорив пару минут, Порфирьев поблагодарил людей за воду, забрал свой баллон и пошёл прочь. От Антона не укрылось, что амбал направился не в свой тоннель, и он решил проследить за вызывающим подозрения бруталом. Чтобы не потерять его из вида, Овечкин попросил очередь пропустить его вперед всех, так как он торопится по служебной необходимости. Люди узнали главного инженера, и его пропустили. Наполнив ёмкость, Антон устремился за Порфирьевым. Чтобы не спугнуть амбала, он держался поодаль и делал вид, что осматривает стены, колонны и потолки на предмет определения степени прочности. К сожалению, эффект от этого оказался обратный. Окружающие замечали его пристальный интерес к конструкциям, начинали нервничать и шли с расспросами. Пришлось успокаивать их, объясняя, что осмотр профилактический и фатальных повреждений не выявлено. Порфирьев всё это заметил, но, видимо, не понял истинной подоплёки и продолжил своё занятие.
Амбал сначала прошёл по платформе, исподлобья разглядывая поселившихся на ней людей с подозрительно пристальным вниманием, после чего отправился в тоннели. Каждый из них он прошёл целиком, вплоть до завалов, заглядывая во все вагоны. И столь же пристально разглядывал их обитателей. Его узнавали, задавали вопросы насчёт войны, в основном одни и те же. Он отвечал, делился водой с теми, кто просил, и шёл дальше. Смысл его действий был Антону неясен, как не было ясно, почему все считают его авторитетом в области происходящего. Только из-за того, что видели его в секретном боевом снаряжении?! Ну и что! Войной руководят генералы, а не полевые офицеры, ворующие у государства собственную амуницию! Но всё-таки, что он задумал? Уж очень странно себя ведёт… Полиция с ним не спорит, ко всему произошедшему он оказался готов, слишком спокоен и зачем-то изучает людей, которые даже не знают, спаслись они от смерти или только получили отсрочку. Надо держаться к нему поближе, чтобы не пропустить что-нибудь жизненно важное. Тем временем Порфирьев обошёл всех, попутно раздав всю воду, и вернулся к очереди.
– Наберёшь мне воды? – амбал всучил пустой баллон последнему в очереди. – Оставь его у дежурного. Я схожу наверх, осмотрю нагнетатель, потом заберу.
Человек согласился, мол, ему всё равно стоять, и Порфирьев ушёл переодеваться. Антон поспешил отнести жене воду, чтобы успеть к открытию ворот, но едва не опоздал. Дилара устроила ему разнос за долгое отсутствие и пришлось оправдываться. Но больше всего возмущало то, что его, главного инженера, никто даже не позвал на открытие гермоворот, а ведь он должностное лицо! К воротам Антон успел в последнюю минуту. Облачённый в своё секретное снаряжение Порфирьев стоял возле подвижной створки, и старый техник готовился её отворить. Поглядеть на это собралось полплатформы, но преградивший им путь молодой техник никого не подпускал близко.
– К воротам не приближаться! – громко объявлял он. – Сейчас откроем воротину и хапнем радиоактивной пыли! Так что чем дальше, тем безопасней! Ты тоже не подходи, – техник снизил тон, обращаясь к Антону, – без скафандра лучше не рисковать!
Петрович ловко поманипулировал кнопками, и створа гермоворот распахнулась меньше чем на полметра. Порфирьев в одно движение проскользнул в образовавшуюся щель, и старый техник немедленно захлопнул воротину. Через пятнадцать минут люди начали волноваться, потому что за это время можно было трижды подняться по эскалатору и спуститься обратно. Ещё через десять минут послали за Абдуллаевым, и прибывший на место полицейский капитан всерьёз забеспокоился. Он велел кому-то из полицейских надевать скафандры, и в этот момент Порфирьев вернулся. Петрович вновь приоткрыл дверь, протянул ему ведро и щётку, и снова запер. После чего все ждали, когда Порфирьев проведёт первичную очистку и зайдёт внутрь.
– Ты почему так долго не возвращался? – вооружившийся перчатками, Петрович забрал у Порфирьева опустевшее ведро с торчащей оттуда щёткой. – Мы думали, не случилось ли чего!
– Наверху был взрыв, – Порфирьев разгерметизировал шлем и поднял забрало, – наверняка не один. Нора кривая, но ударная волна всё равно дошла. Нагнетатель опрокинуло, он крутил впустую. Пришлось отключать, расчищать место, устанавливать обратно и снова запускать. Пока возился, слышал ещё один взрыв. Где-то недалеко, потому что вой ударной волны пришёл почти сразу. Ударило у нас за спиной, так что на этот раз ударная волна в нору не затекла, и нагнетатель работает нормально. Придётся его периодически проверять. Но на поверхность выходить всё ещё нельзя.
Абдуллаев отправил Порфирьева к фельдшеру на осмотр, и здоровяк ушёл. Пока страдающие от голода люди с тяжёлыми вздохами обсуждали безрадостную новость, старый техник достал счётчик Гейгера и произвёл замеры в районе гермоворот.
– Фон увеличился, – объявил он. – Но, если близко не подходить, то не страшно. А вот от вентиляционной установки фонит сильно, фильтры насобирали радиоактивной пыли! Советую всем держаться от ворот подальше, если придётся постоянно открывать их для проверки нагнетателя, заражения не избежать! Володя! – он обратился к своему молодому коллеге. – Сходи за моющим средством, попробую пыль с пола смыть!
Молодой техник ушёл, но приближаться к гермоворотам никто не захотел. Наоборот, по платформе мгновенно разнёсся слух, что вентиляционная установка излучает радиацию, а из ворот при открытии поступает заражённая пыль. Ближайшая к воротам часть платформы резко опустела, и несколько десятков людей со скарбом в руках потянулись в тоннели, искать себе новое место. Антон понял, что угроза передела жилых площадей усугубляется, и поспешил вернуться к семье. К счастью, в их вагоне новичков не прибавилось, и ослабевшие от голода люди претензий не предъявляли, ограничиваясь злыми взглядами. Большая часть таковых была направлена на пустующую скамью Порфирьева, и Антон подумал, что лучше занять её до прихода амбала, чтобы не нервировать людей видом пустой лавки. В итоге он случайно заснул на месте Порфирьева, и вернувшийся асоциальный неадекват грубо сбросил его с лавки прямо во сне. Разнообразием вариантов решения данная проблема не блистала, и Антону пришлось стерпеть оскорбление молча.
