В ожидании заключения из лаборатории Янина отпустили под подписку о невыезде.
- А теперь проверим Гершвина и Лапина, - взялся за телефон следователь.
*
Вернувшись из мэрии, Ника встретила во дворе гостиницы угрюмую Тасю, курящую на скамейке.
- Хоть к группе прибивайся, - сказала подруга, - решила сходить к Мещерскому и Грэю, тут на соседней улице, а не с кем. Олька со своим Дэном в органный зал усвистела. Прикинь, сегодня там аншлаг, и на неделю вперёд билетов нет, но он достал каким-то чудом две контрамарки. А Диму вызвал следователь. А я не люблю ходить одна по музеям.
- Тогда я составлю тебе компанию, - сказала Вероника. - В синеозерских домах Мещерского и Грэя я ещё не была.
Они купили билеты в вестибюле отеля и, увидев, что ближайшая экскурсия по дому-музею Константина Мещерского начинается уже через пятнадцать минут, поспешили на улицу.
- Прикинь, Димку срочно вызвали, чуть ли не под конвоем грозились привести, если замешкается, - на ходу рассказывала Тася. - Это что же такое получается? Они его, что ли, подозревают? Да скорее можно было меня заподозрить - все видели, как я этого, ну, Ольминского приложила.
- Я думаю, они будут опрашивать всех нас, - успокоила подругу Ника, - у тебя, кстати, включён телефон? Нам тоже могут позвонить в любой момент.
- Мне бы не хотелось, чтобы это оказался Дима, - призналась Тася, огибая краеведческий музей. - Ты знаешь... По-моему, он мне нравится. И я не прочь продолжить знакомство в Питере... Если он тоже захочет.
После развода Тасе не везло в личной жизни - ещё и из-за ее крутого нрава и профессии, которая наложила отпечаток на ее поведение. Если у неё и завязывались отношения с мужчинами, то очень скоро рушились. И Ника давно уже не слышала от подруги о том, что ей кто-то по-настоящему понравился.
- Хотя, конечно этот Ольминский, - скривилась Тася, - грешно сейчас так говорить, но мне его ни вот настолечки не жалко. Вот его жён я жалела, и Елену, и Агнешку. А его - нет. А ты?
"А мне ещё жалко Витину сестру и ее отца, - подумала Ника, - и я понимаю Тасю. Мне тоже очень не хочется, чтобы убийцей оказался кто-то из наших друзей. А если бы вышло так, что бы я делала? Как бы поступила: по закону сообщила бы следователю о преступнике? Или прикрыла бы друга?"
Они вошли в увитую диким виноградом калитку и оказались в самом обычном дворе одноэтажного дома - белёного, с коричневой крышей и резными ставнями. На стене у крыльца был укреплён корабельный штурвал. Во дворе - клумбы, грядки, беседка, крытый навесом стол и качели, тоже под козырьком. Все они были отгорожены канатиками - значит, это была личная мебель писателя.
Ника впервые была в доме Мещерского, книги которого очень любили родители. А они с сестрой в детстве зачитывались сказками Мещерского и даже ставили его пьесу о волшебном колечке в школьном театре...
В домике полностью сохранилась обстановка тех лет, как будто хозяева всего лишь ненадолго отлучились. Даже в камине аккуратной горкой сложены дрова, а на столе - стопка бумаги и чернильный прибор. У кровати на столике лежит книга с закладкой посередине. "Как скромно жил великий человек, - думала Ника, обходя небольшой, но опрятный и уютный домик, - а ведь им зачитывались даже за рубежом и до сих пор есть поклонники, целые сообщества. А сейчас на первом месте не столько талант, сколько умение перещеголять других, у кого понты круче. Вот бы им получиться у Мещерского: он не гнался за статусными аксессуарами, брендовой одеждой, не работал скандалмейкером, не материл и не бил обслуживающий персонал в ресторанах или гостиницах, не покупал своим собачкам ошейники с бриллиантами и импортные деликатесы по безумной цене, а след в мировой культуре оставил, да какой! А долго ли будут помнить многих теперешних фанфаронов, которые ради пиара и лайков из штанов выскакивают? И много ли чести, если запомнят не достижения человека, а только стоимость его костюмов, скандалы и шлейку для любимой собаки стоимостью в чью-то годовую зарплату?"
Потом ее мысли вернулись к убийству на турбазе и к друзьям. "Наум уже не одну сотню людей спас от ложных обвинений и тюремного заключения по ошибке или подставе. И ещё многих спасёт. Да, на него тоже можно косо посмотреть: живёт на широкую ногу, хвастает. Но я знаю и то, как он ночами не спит, готовя материалы защиты; как рискует жизнью в поисках доказательств невиновности клиента, как ездит в самые глухие места - в тундру, на таёжные заимки, на сибирские рудники... Как он отстаивает права заключённых, с боем отвоёвывает для них свидание с семьёй, перевод в больницу, весточки с воли - пробивает даже самых задубелых бюрократов. Наум душой болеет за каждого клиента, горит на работе. И что с того, если на досуге он норовит пофорсить своим достатком? Чего ему стесняться? Не украл ведь. Кому завидно - пусть сами так же зарабатывают... Или Витя. Да, знаю, есть люди, которые и на него глядя губы поджимают: молодой да ранний, из грязи в князи, дворец на Купеческой, ручные манулы в саду. Но Витя очень много денег и труда вкладывает в Краснопехотское - церковь возле парка отстроена на его деньги, кризисный центр в "Рассвете" - тоже; там же достраивают новое здание под музыкальную школу - все Витя. И не с помпой под видеокамерами, не ради пиара, а зачастую - без всякой огласки, чуть ли не инкогнито - как в прошлом году он нанял Наума для защиты Кротовых в суде. А как он тогда же встал на защиту малого бизнеса, когда Ионов и Астафьев начали давить, закрывать и сносить все подряд, убирая конкурентов своего будущего мегамолла! И бэби-боксы в их области поставил тоже Витя. И везде бы их столько - чтобы ненужных младенцев не выбрасывали на помойку, не закапывали живьём в лесу или не совали в морозилку; чтобы у детей был шанс на жизнь и усыновление. Может, в приёмной семье они будут не лишней обузой, а долгожданными и любимыми. А Тася? Добрейшей души человек, даже на своей работе не утратила человеческих качеств. Иногда она получает за это нагоняй от начальства, но может и записочку потихоньку передать, и лишний пакетик карамелек или тёплые носки пропустить, и насчёт свидания похлопотать не ради корысти, от "борзого щенка" она всегда отказывается, а потому, что искренне сочувствует некоторым из своих подопечных и их родным. А на другой чаше весов - Ольминский. Пользы обществу принёс ноль. Похотливых мужиков, которым он поставлял девушек для утех, я не считаю. Зато горя от него было - не счесть. И девушки, которыми он торговал. И обе его жены, которые из-за него отправились в зону. И застрелившийся Ольбрехт - ценители классической оперы до сих пор его оплакивают. И в Синеозерске он хотел заняться все тем же "бизнесом". И допустить, чтобы из-за него посадили человека, от которого ничего, кроме добра и пользы? Было бы это правильно? Неравноценные чаши весов. Возможно, с юридической точки зрения я мыслю недопустимо. Напиши я статью в таком духе, главный бы меня от Летнего сада до Гутуевского острова поганой метлой прогнал бы. А с человеческой точки зрения права ли я? Если бы виноватыми оказались Витя, Тася или Наум, которые ещё много пользы могут принести обществу и которые так добры и отзывчивы? Неужели правильно было бы лишить их этой возможности из-за этого сутенёра, лжесвидетеля, брачного афериста и мошенника? Нет... Сложно сразу дать ответ. Но похоже и не придётся. Теперь я почти уверена, что Ольминского убил тот человек, который собирается выпустить в городе вирус. А я точно знаю, что это - не один из нас. Вряд ли на турбазу незаметно проскочил кто-то из посторонних. Значит, это был посетитель. Кто-то из работников "Фармы", художник или... Или Дмитрий? Кстати, он ведь уходил куда-то минут на десять, как раз перед тем, как я вышла освежиться к озеру, а потом обнаружила Ольминского... И мы о нем почти ничего не знаем, кроме того, что он сам о себе рассказывает: преподаватель социологии из Питера. И уж очень быстро и легко он влился в нашу компанию, и не заметили, как стал своим!"
