Я сразу определил: случилось нечто серьезное, и не видать мне ни моря, ни Крымских гор…

Иван Ильич положил трубку и обратился ко мне:

— Так что, вершины покорять собрались?

— Да, собрался. Люблю ходить туристскими тропами.

— Это очень хорошо, — откинулся на спинку стула прокурор. — Я, видите ли, тоже, да только ноги у меня израненные. Завидую вам… И билет уже взяли?

— И билет взял, и рюкзак подготовил. Кеды купил новые…

— Все это чудесно, — побарабанил пальцами по столу Иван Ильич. — Но отпуск ваш придется отложить на будущее… Есть серьезное дело. Правда, оно уже с бородой, но тем не менее… Принимайте его к производству и начинайте. А в отпуск пойдете зимой. И зимой можно походить в горах. Не правда ли?

— Раз надо, значит, надо, — запинаясь ответил я.

— Вот и хорошо, — обрадовался Иван Ильич. — Я так и знал. Сейчас доложу.

Он быстро набрал номер и, улыбаясь в трубку, доложил:

— Мы договорились. Принимает дело… Отпуск? Отгуляет зимой. Да, мы ему поможем. До свидания.

Положив трубку, Иван Ильич сказал мне:

— Позвоните начальнику ОБХСС города, пусть принесут вам дело.

Дело принесли через полчаса. К его обложке скрепкой был прикреплен чистый лист бумаги, на котором размашистым почерком написано: «Расследовать немедленно. Прокурор области Громовой».

Просмотрев дело, я узнал, что в течение многих лет в Днепропетровске несколько раз задерживали на рынке и в магазинах отдельных граждан, торговавших обувью, изготовленной кустарным способом. Кожа из лучших сортов и выработана на государственных кожевенных заводах.

Дело это велось дважды, и оба следователя приостанавливали его нераскрытым.

«Почему же оно вновь всплыло на поверхность после того, как пролежало в архиве почти три года?» — заинтересовался я.

Позвонил начальнику ОБХСС Тутову — не ответил. Прокурор тоже ушел, и я сам начал искать ответ на свой вопрос. Решил тщательно, страница за страницей, изучить дело. И чем глубже вчитывался, тем больше возникало всевозможных догадок, острых вопросов и проблем. Их необходимо систематизировать и проверить скрупулезно, без поспешности и суеты.

Каждое дело должно иметь свою систему: начало, развитие и конец как творческое завершение мастерства следователя. Но в этом деле системы не было. Расследование велось поверхностно, без интереса и настойчивости.

Изучив дело, я стал мысленно воспроизводить картину событий.

…В самом центре города, почти напротив главного входа в центральный парк, стоит старинный особняк с мезонином. Сложен он из красного кирпича. Имеет деревянную надстройку.

В течение последних семидесяти лет особняк продавался дважды. Сейчас принадлежит Беняеву Василию Андриановичу.

Когда проходишь мимо его больших окон, в глаза бросаются дубовые ставни на окнах, увитый дикой виноградной лозой балкон, островерхая, как башня, крыша и добротные двухметровые железные ворота, выкрашенные в зеленый цвет.

Ставни на окнах днем и ночью закрыты. А когда густые сумерки подкрадываются к ставням, в доме зажигается большая хрустальная люстра. Яркий свет от нее сверкающими искрами переливается на ажурных гардинах и нет-нет да и выплеснется на улицу сквозь щели в ставнях.

По ночам осторожно отпираются тяжелые ворота. Звенит цепь, глухо лает пес. Появляются и исчезают таинственные тени.

Кто они, эти люди? Что прячут за толстыми стенами особняка?

Никто не знает.

А поутру, чуть забрезжит рассвет, со двора выходит длинный и сухой старик. Медленно движется, опираясь на трость из красного дерева. Это хозяин дома Беняев. Он идет не спеша, чтобы отдышаться, оглядеться вокруг из-под нахмуренных бровей острыми, как буравчики, глазками.

Утренняя прохлада бодрит его моложавое тело, ветерок ласкает гладко выбритые щеки и длинную шею.

У перехода всегда пропустит транспорт, пешеходов, а затем идет и сам.

Ежели на улице появляется «поливалка», он подходит к водителю, упрашивает его получше полить «его улицу», обещая поставить магарыч.

Так каждое утро вместе с псом Джигитом Беняев ходит в парк. Там у него есть «собственная» скамейка. Он удобно усаживается, подставляя лицо первым лучам солнца, и погружается в полудрему.

Ровно через час в парк приходит домработница, расстилает на скамейке полотенце и выкладывает из сумки свежие помидоры, сырые яйца, творог, кефир… Беняев аппетитно и сосредоточенно ест, а домработница держит наготове салфетку, чтобы хозяин, окончив трапезу, тут же смог вытереть губы и руки. А Джигит, зачуяв еду, поднимает лохматую морду, двигает ноздрями, встает на задние лапы, ожидая лакомого кусочка. Хозяин, конечно же, не обижает своего телохранителя.

Кто же он, этот почтенный старец? Как жил, как трудился, на какие такие сбережения сейчас живет и содержит жену, дочь, домработницу?..

Чтобы согласовать вопросы оперативной работы, я решил пойти к комиссару — начальнику областного управления милиции Петру Александровичу Олейнику. Я так делал всегда, принимая к производству очередное дело. Петр Александрович всесторонне грамотный, обаятельный человек, все вопросы умел решать разумно, оперативно, любил во всем аккуратность и дисциплинированность. Много раз мне приходилось встречаться с ним по службе, особенно при выездах на ЧП, и я всегда чувствовал себя при нем уверенно, надежно.

— Ну, прочитал дело? Есть какие-нибудь зацепки? — вопросительно взглянул на меня Петр Александрович, как только я перешагнул порог его кабинета.

— Пока многое неясно, — ответил я. — Нужна ваша помощь.

— Поможем, — пообещал Петр Александрович. — Я уже дал указание Тутову. Пять человек тебе хватит? Если мало, проси еще — не откажу. Нам необходимо в самое короткое время вывести на чистую воду расхитителей кожтоваров.

Мы вместе наметили и обсудили ряд оперативно-следственных мероприятий, выяснили все вопросы. Петр Александрович дал мне ряд ценных советов.

Тут же я позвонил начальнику ОБХСС, чтобы узнать, нет ли чего нового о деле Беняева.

Анатолий Васильевич ответил, что днями задержали с кожтоварами и готовой кустарной обувью некоего Заровского, но пока что от него ничего не добились. Твердит одно и то же: купил у неизвестных лиц. Мне в помощь Анатолий Васильевич выделил трех своих лучших оперативников: Чуднова, Коваленко и Сокуренко. Пообещал помогать и своим личным участием.

Когда ко мне пришли Чуднов, Коваленко и Сокуренко, я объяснил, что дело у нас очень сложное. Беняев хитрый и коварный. Его голыми руками не возьмешь. Нужны доказательства, веские и неопровержимые. Сейчас необходимо установить, откуда Беняев получает кожтовары. Он долгое время жил в Одессе, потом переехал в Днепропетровск. Я предложил товарищам начать поиски с Одессы — может, оттуда и тянутся эти ниточки.

— У меня есть данные, — сообщил Чуднов, — что он наведывается в Одессу. Наверное, есть у него там старые дружки.

— Если есть, то найдем, — уверенно произнес Сокуренко.

Договорились так: Чуднов едет в Одессу, Коваленко наблюдает за особняком Беняева, а Сокуренко занимается проверкой сапожников-частников.

Кроме этого, мы решили освободить из КПЗ задержанного Заровского и тоже понаблюдать за ним. Может, он наведет на след.

Расследование дела Беняева началось. Прошло десять дней, как Чуднов уехал в Одессу. За это время я поднял все материалы и дела о спекуляции кожевенными товарами, изготовленными кустарным способом. Таких дел оказалось более десяти. В делах не было установлено, откуда брались дефицитные дорогостоящие мягкие и жесткие кожтовары, кто в Днепропетровске изготовлял обувь кустарным способом.

Все, кого задерживали на рынке с поличным, в один голос твердили: «Купил, мол, у неизвестного мужчины, мне не подошли по размеру, вот и продаю».

Вывод напрашивался один: где-то существуют нелегальные обувные мастерские.

Я вызвал к себе Коваленко.

— Ну, что нового?

— Глухо. Беняев сидит, как наседка в гнезде. Заровский тоже притаился. Никто к нему не ходит.