5. Побуждать людей покупать и собирать Книги, чтобы каждому интеллигентному человеку было стыдно не быть начитанным и не иметь небольшую библиотеку.
6. Убедить всех книготорговцев объединиться, чтобы содействовать достижению цели, сформулированной в пункте 5.
7. Устраивать литературные торжества, обеды и другие мероприятия, где люди, интересующиеся Книгами, могут увидеть и услышать известных авторов – как делалось полвека назад.
8. Убедить книготорговцев и дружественные ассоциации выпустить миллионными тиражами брошюру, рассказывающую каждому члену общества об удовольствии и преимуществах, которые дает чтение Книг.
9. Прожить достаточно долго, чтобы осуществить эти планы, и не забывать о них в повседневных заботах бизнеса.
Примечательно, что слово «Книга» он везде пишет с прописной буквы. Также стоит отметить, что помещение, в которое Foyles переехал в XXI веке, расположенное в старом здании Центрального колледжа искусства и дизайна имени Святого Мартина, с центральным атриумом и галереей на первом этаже, выглядит именно так, как описано в пункте 4. Над лестничным маршем, который ведет из атриума туда, где стоят книги для детей, о путешествиях и образе жизни, начертано: «Добро пожаловать, книголюб, здесь ты среди друзей». Думаю, эта надпись понравилась бы дедушке.
В 1920-х годах Уильям открыл в Уэльсе филиал Foyle’s Welsh Depot (в августе 1930-го он был преобразован в Foyle’s Welsh Company Ltd), который выпускал каталоги новых, подержанных и антикварных книг на уэльском языке и предлагал покупателям «любые граммофонные пластинки», выпущенные в Уэльсе, и «широкий ассортимент уэльских карт, видовых открыток и комиксов». В 1928 году это привело к созданию компании Gwasg Cymraeg Foyle, которая издавала книги об Уэльсе на уэльском, а в 1930-м – к появлению Foyle’s Welsh Press (прямой перевод Gwasg Cymraeg Foyle), публикующей книги об Уэльсе на английском. Было создано и предприятие, которое просуществовало недолго, – Foylaphone, языковые курсы на виниловых пластинках. Они потерпели неудачу, не выдержав конкуренции с Linguaphone, созданными на двадцать лет раньше.
В 1935 году Уильям основал отдельную издательскую фирму, стопроцентное дочернее предприятие Foyles, John Gifford Ltd, названную в честь деда его жены по материнской линии. Несколько десятков лет она выпускала художественную и научно-популярную литературу, в том числе серию руководств по самым разным темам – от собаководства до выращивания грибов, и эти книги до сих пор встречаются в букинистических магазинах. Из художественной литературы были несколько ранних романов Урсулы Блюм, а из популярной – «Рецепты 1940-х годов» Айрин Вил.
Медицинский отдел продавал скелеты всех размеров студентам-медикам, а отдел товаров для рукоделия – чесальные гребни и рафию, клей и штопальные иглы, шерсть и вязальные спицы. Поток писем изо всех уголков земного шара помогал пополнять запасы отдела филателии, и сотрудницы отдела корреспонденции знали, что должны вырезать и сохранять все марки с конвертов.
При Уильяме Foyles стал внушительной силой на книжном рынке. Когда в 1935 году были опубликованы «Семь столпов мудрости» Т. Э. Лоуренса, Foyles подал заявку на 7000 экземпляров, и я уверен, что на тот момент ни одно издательство в Великобритании не получало более крупного заказа. В основе всех нововведений Уильяма и его идей по развитию бизнеса лежали любовь к книгам и восхищение их авторами. В 1948 году он учредил Поэтическую премию Фойла, лауреату причиталось 500 фунтов стерлингов – на тот момент это была самая крупная поэтическая премия в мире. Она присуждалась до самой смерти Уильяма, после которой Кристина решила положить конец этой традиции.
Уильям, которого в профессиональных кругах прозвали «Барнумом книготорговли»[3], интуитивно понимал, что литература – это развлечение, и, чтобы покупатели возвращались в магазин вновь и вновь, нужно предложить им нечто большее, чем широкий выбор книг. Он любил людей, и ему нравилось доставлять им удовольствие. Говорят, в молодости он был так увлечен бизнесом, что порой забывал о своей семье, но он оставил после себя магазин, который знали и любили во всем мире. В моей памяти он остался одним из самых добрых и щедрых людей среди тех, кого я знал, человеком, способным вдохновлять других.
С самого начала он интересовался благополучием персонала. На одном из первых архивных фото запечатлен ежегодный пикник компании в 1912 году – тридцать человек, одетые попроще для вылазки на природу, сидят в немного напряженных позах, и на переднем плане – моя трехлетняя мать с огромным сенбернаром. Когда в 1928 году она начала работать в магазине, ей поручили организовать клуб для персонала. Она руководила его работой несколько лет и в этом же клубе познакомилась с моим отцом. В середине 1930-х годов Уильям купил в Эссексе деревенский дом на шесть спален в георгианском стиле, чтобы сотрудники компании могли проводить там праздники и уик-энды. Позднее Кристина продала этот дом, поскольку считала, что персонал обращается с ним без должного пиетета.
Как предприниматель Уильям обладал двумя редко сочетающимися качествами – он был новатором и при этом всегда поддерживал инициативу других людей. В 1930 году девятнадцатилетняя Кристина предложила организовать форум, где читатели могли бы встречаться с писателями. Уильям сказал, что ему нравится эта идея и будет здорово, если она воплотит ее в жизнь. Так появились литературные ланчи Foyles. Эта традиция продолжалась до XXI века – более семисот ланчей в течение семидесяти лет.
Когда в 1936 году Виктор Голланц основал Клуб левой книги, мой отец – за кружкой пива в пабе «Геркулесовы столпы» – предложил создать аналогичный клуб правого толка. Дедушка, как обычно, сказал: «Отлично, займись этим», и папа организовал Клубы книголюбов Foyles, которые со временем объединили полмиллиона человек – каждый из них ежемесячно получал одну книгу. Клубы были распущены в 1980-х – к этому моменту они успели продать более семидесяти миллионов книг, и вырученные средства позволили компании сформировать портфель недвижимости, который обеспечивал финансирование магазина до начала XXI века.
Как и большинство предпринимателей, Уильям переживал взлеты и падения, и временами ему требовалась поддержка банка. Как-то раз в пятницу понадобилось обналичить чек, чтобы выплатить зарплату, но кассир в банке сказал, что на счете недостаточно средств, и отправил визитера в кабинет управляющего. Тот оказался несговорчивым, и Уильям сказал: «Но сегодня мой день рождения». «Что ж, – ответил управляющий, – денег я вам дать не могу, но обедом угощу». И они отправились обедать, скорее всего, в любимый ресторан Уильяма над пабом «Подкова» на Тоттенхэм-Корт-роуд. Вернулись они в прекрасном расположении духа, и Уильям показал кассиру два больших пальца – за спиной управляющего, который удалился к себе в кабинет. Доверчивый кассир выдал деньги, а в понедельник Уильяму позвонил разъяренный управляющий: «У меня в ежедневнике записано, что ваш день рождения был в марте!» Но он опоздал, зарплата была выплачена.
В то время подход банков к клиентам был куда более индивидуальным. Когда в конце 1930-х годов появился новый филиал банка Barclays на Оксфорд-стрит, 5, Foyles и все совершеннолетние члены семьи Фойл открыли там счета. Когда мне исполнилось двадцать, я сделал то же самое и держал деньги в этом банке на протяжении тридцати лет. Привратник называл меня «мистер Билли» – даже когда я стал старше. В те годы, когда я жил за границей и приезжал в Великобританию во время отпуска, одним из первых мест, куда я звонил, был, конечно, банк. Не раз случалось, что после просьбы связать меня с помощником управляющего, оператор, помедлив секунду, спрашивал: «Это мистер Сэмюэл?» Потом я узнал, что он слеп и обладает феноменальной памятью на голоса.
Хотя сегодня отношение к клиентам изменилось не в лучшую сторону, банки по-прежнему пользуются тем, что люди неохотно переводят счета в новое место. Когда я начал участвовать в работе Foyles, я заглянул в договор с банком и обнаружил, что уже почти сто лет Barclays берет с нас три процента комиссии за операции по кредитным картам. Я позвонил в банк и сказал, что это грабеж, и они предложили снизить комиссию до двух процентов. Я сравнил тарифы и перевел наши основные счета в Lloyds, который предложил мне 1,25 процента. Мне позвонил региональный директор Barclays, и, когда я объяснил, почему мы ушли от них, он сказал: «Но мы бы тоже снизились до 1,25 процента». «Какая досада для Barclays, что вы этого не сделали», – ответил я.
