Литмир - Электронная Библиотека

– Тебе не холодно?

Мари-Лор обратила на мужа вопрошающий взгляд. Наделенная прелестным личиком с выразительными сиреневыми глазами, чуточку капризным ртом и очаровательным носиком, она покорила немало мужских сердец, перед тем как выйти замуж, причем довольно поспешно, за бодрого, пышущего здоровьем молодого человека по имени Людовик Крессон – отчасти плейбоя, отчасти лентяя, на которого ввиду его богатства и добродушного нрава охотились все девушки Шестнадцатого округа… Сразу было видно, что из Людовика Крессона, даром что безумно увлекавшегося женщинами, выйдет верный супруг. Увы, все его достоинства, за исключением денег, обернулись в глазах Мари-Лор почти недостатками. Сама она была не слишком образованна и привержена культуре, однако благодаря смеси начитанности в духе времени, обрывков знаний и необходимых табу приобрела полезный лоск и завоевала в своем кругу репутацию женщины острого ума, исключительно современной. Она хотела править своей судьбой – иными словами, судьбой окружающих; хотела, по ее собственному выражению, «жить своей жизнью». Но при этом не знала, что такое жизнь и чего ей хотелось – помимо роскоши. На самом деле она желала, чтобы ее баловали, и была твердо уверена, что сумеет блистать в свете и своими драгоценностями (весьма дорогими), и состоянием отца Людовика – Анри Крессона (прозванного в его родной Турени[1] «пернатым хищником»).

* * *

Излишне объяснять – ибо это вполне ясно, – по какой причине старый завод и стены старого дома получили название Крессонада. Зато гораздо сложнее, да и скучнее, было бы объяснить, каким образом сами Крессоны нажили свое состояние на кресс-салате, горошке и прочей овощной мелочи, которую и доныне экспортировали по всему миру.

Этот неинтересный сюжет потребовал бы – по крайней мере, от автора – больше воображения, чем памяти.

– Ты не замерзла? Хочешь, возьми мой свитер?

Мужской голос, прозвучавший рядом с Мари-Лор, был от природы мягким и приятным, но прозвучал слишком вопросительно и чересчур заботливо для такого пустячного повода. Поэтому молодая женщина недоуменно заморгала и отвернулась, выразив этим нечто вроде легкого пренебрежения к свитеру своего супруга (на который мельком взглянула).

– О нет, спасибо, мне проще пойти домой. Да и тебе тоже – не хватало еще, чтобы ты сейчас вдобавок ко всему подхватил бронхит.

Она встала и спокойно направилась к дому; гравий дорожки поскрипывал под ее модными туфельками. Даже здесь, за городом, даже в полном уединении Мари-Лор демонстрировала неизменную элегантность и up-todate[2], чего бы это ни стоило.

Муж проводил ее восхищенным… и вместе с тем чуточку враждебным взглядом.

* * *

Следует сказать, что Людовик Крессон только-только оправился после пребывания в нескольких лечебницах, куда его привело ДТП – настолько тяжелое, настолько опасное, что ни врачи, ни любящая жена не надеялись, что он выживет.

Подаренный мужем на день рождения маленький спортивный автомобиль, который вела Мари-Лор, врезался в затормозивший грузовик, и со стороны пассажирского сиденья был буквально располосован стальными листами, сложенными в кузове означенного грузовика. Голова Людовика осталась, с точки зрения эстетики, практически невредимой, Мари-Лор вышла из этой катастрофы без единой царапины, что на лице, что ниже, а вот тело Людовика оказалось рассеченным во многих местах. Он впал в кому, и врачи полагали, что через день, от силы через два он покинет сей бренный мир.

Однако все части этого, от природы крепкого тела – легкие, плечи, шея, – отвечающие за внешнее и внутреннее здоровье своего простодушного владельца, оказались гораздо изворотливее и жизнеспособнее, чем можно было ожидать. И пока родные уже планировали похороны и выбирали музыку для этой скорбной церемонии, пока Мари-Лор уже готовила для себя вдовий наряд, в высшей степени элегантный (очень простой и дополненный пластырем на виске – совершенно ненужным), пока Анри Крессон, разъяренный этой нежданной помехой одному из своих планов, пинал ногами мебель и осыпал проклятиями служащих, пока его жена Сандра, мачеха Людовика, демонстрировала всегдашнее, угнетающее достоинство больной, прикованной к постели, – сам Людовик упорно боролся со смертью. И по прошествии недели, к всеобщему изумлению, вышел из комы.

Общеизвестно, что некоторые врачи куда больше доверяют своим диагнозам, чем пациентам. Людовик вызвал сильное раздражение самых знаменитых медицинских светил, по традиции собранных у постели сына Анри Крессоном из Парижа и прочих мест. Легкость, с которой раненый вернулся к жизни, оскорбила этих господ до такой степени, что им оставалось только одно – обнаружить что-нибудь очень опасное у него в мозгах. Этого – вкупе с его молчанием – хватило, чтобы поместить больного сперва под простое наблюдение, затем в более специализированную лечебницу – психиатрическую. Он демонстрировал затуманенное сознание, выглядел неадекватным, а значит, считался душевнобольным, и его несокрушимое физическое здоровье только подкрепляло это убеждение.

Целых два года Людовика, по-прежнему безмолвного и пассивного, переводили из одной психиатрической клиники в другую и даже отправили в Америку на лайнере, буквально связанного по рукам и ногам. Родные каждый месяц летали навестить его, чтобы посмотреть, как он спит, или подбодрить «идиотской», по их выражению, улыбкой, перед тем как быстренько вернуться на родину. «Я не в силах переносить это зрелище!» – стонала Мари-Лор, сидя в такси и выдавливая из себя фальшивую слезу, поскольку никто из ее спутников даже не пытался пролить таковую.

Впрочем, с одним исключением – когда мать Мари-Лор, очаровательнейшая Фанни Кроули (которая незадолго до этого овдовела и искренне оплакивала своего супруга), также отправилась навестить зятя, хотя, вообще-то, никогда его особо не жаловала. Ковбойские замашки и прочный оптимизм Людовика раздражали многих, очень многих мало-мальски чувствительных женщин, притом что он нравился многим, очень многим другим женщинам – что называется, «с огоньком». Итак, Фанни навестила того, кого прозвала «ковбоем»: он полулежал в кресле, с привязанными к нему руками и ногами, ужасно исхудавший, но при этом ужасно помолодевший, и выглядел таким беспомощным, таким уязвимым и абсолютно неспособным отказаться от всех психотропных препаратов, которые ему кололи в вену с утра до ночи, что Фанни Кроули не выдержала и заплакала. Она плакала так горько, что даже заинтриговала Анри Крессона и побудила его согласиться на серьезный приватный разговор с ней.

К счастью, именно тогда Анри Крессон случайно побеседовал с директором клиники – вероятно, самой дорогой во Франции и наверняка самой бесполезной. Этот высокопоставленный эскулап безапелляционно объявил Анри, что его сын никогда, никогда не поправится. Однако эта уверенность вызвала сомнения и ярость Анри Крессона, настолько же гениального в деловой сфере, насколько некомпетентного в сфере чувств (коих он не испытывал или, вернее, испытывал лишь в отношении своей первой жены, матери Людовика, умершей в родах). И вдруг он с испугом увидел, как эта красивая, элегантная моложавая дама, до сих пор не утешившаяся, как он знал, после смерти мужа, плачет над зятем, которого она не любила; ее слезы убедили его, что пора покончить с этой пыткой. Он вернулся к директору клиники и обошелся с ним так круто, что этот господин передумал – даже при своих сумасшедших ценах на лечение – удерживать у себя пациента, чья семья отнеслась к нему с таким презрением.

Месяц спустя Людовик вернулся в Крессонаду, где повел себя совершенно нормально после того, как выбросил все пузырьки с лекарствами, один за другим, в мусорную корзину. Он выглядел приветливым, чуточку отстраненным, чуточку беспокойным – и много бегал. Именно так: он проводил большую часть дня, бегая в огромном парке, точно ребенок, которому вернули подвижность, иными словами – пытаясь хоть как-то вновь приобщиться к миру взрослых. Разумеется, не было и речи – впрочем, такой вопрос никогда не вставал и ранее – о том, чтобы он начал работать на заводе, принадлежавшем отцу, чьего богатства с лихвой хватило бы на всех, даже если бы Людовик не подыскал себе какое-нибудь скромное занятие, чтобы зарабатывать на жизнь в любом месте Европы (вариант, который Мари-Лор на самом деле давно мечтала осуществить – с мужем или без него).

вернуться

1

Турень – историческая область Франции в долине р. Луары, столица – г. Тур. (Здесь и далее примеч. перев.)

вернуться

2

Приверженность современным требованиям (англ.).

2
{"b":"704335","o":1}