– Сможешь сопроводить меня?

– Куда? Уже глухая ночь.

– Посмотри, какая луна, – показала она на холодный яркий шар, зависший в черном звездном небе. – Мне надо очиститься перед Аргинпасой. Полнолунье – самое подходящее время.

Они поднимались высоко в горы, пока лошади не начали храпеть от натуги.

– Здесь, – решила Томирис, указав на скальный уступ, посеребренный лунным светом. – Жди меня, – попросила она, спрыгнула на землю и поднялась на уступ.

Вскоре запылало яркое пламя костра. Исмен старался не смотреть, но голова сама так и поворачивалась. Ничего не было прекрасней и загадочней. Лунный холодный свет, всполохи огня и юное обнаженное тело Томирис, ее распущенные волосы… Она танцевала, изящно изгибаясь и взмахивая руками, словно птица, плавно кружилась, тянулась к луне, становясь на цыпочки.

Вскоре Томирис спустилась, судорожно поправляя куртку. Тело ее дрожало от холода. Лицо спокойное, сосредоточенное.

– Тебя простила Аргинпаса? – спросил Исмен.

– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Я ничего не почувствовала.

Они сели на коней и поехали обратно. Но перед самым лагерем Томирис свернула в сторону.

– Куда мы? – окликнул ее Исмен.

– Езжай за мной. Я познакомлю тебя с чудесной женщиной.

– Зачем?

Томирис ничего не ответила.

Они остановились возле большого шатра, вход в который охранял недремлющий страж. Он поклонился Томирис, пропуская ее.

– Госпожа Барсина, разреши войти, – спросила она.

– Входи, – ответил тихий мягкий голос. – Только не шуми. Дети спят.

– Я не одна. Со мной брат, – предупредила Томирис. – Позволишь ему узреть тебя?

– Пусть и он войдет.

Исмен окунулся в уютный полумрак. Чуть теплился огонек масляной лампадки. Приятно пахло ароматным маслом и свежим хлебом. На ковре сидела женщина. Голову ее укрывала тяжелая головная накидка. Исмен едва мог разглядеть красивое лицо со строгими тонкими чертами.

– Здоровья и силы тебе, юный воин, – первой поприветствовала она его.

– Пусть охраняет тебя Ахура Мазда, – ответил Исмен.

– Садись, воин, и ты садись, красавица. Я вас сейчас накормлю.

– Мы только что с пира, – оправдывалась Томирис.

– Да что вы там ели, – всплеснула она руками. – Что могут приготовить армейские повара? Полусырое мясо, да подгнившие фрукты. Я вас угощу творогом с медом и лепешками, замешанными на молоке.

– Твои слуги вернулись? – поинтересовалась Томирис.

– Только служанка, что присматривает за детьми. Остальные, наверное, удрали вместе с армией. Да еще евнух старый. Его вы у входа встретили.

– А где служанка? – Томирис поглядела по сторонам.

– Спит вместе с детьми, – кивнула Барсина на дальний угол шатра, где в груде подушек угадывались человеческие тела и слышалось ровное посапывание. – Она, бедняжка, так перепугалась, завидев македонян, что еле успокоилась. Чуть дар речи не потеряла.

Пока Исмен и Томирис с удовольствием уплетали сладкий творог, женщина смотрела на них ласково, по-матерински, качала головой и вздыхала:

– Что же это с миром творится? Дети воюют наравне со взрослыми. Как Ахура Мазда допускает такое?

Когда серебряные тарелки опустели, женщина налила им из тонкого керамического кувшина по кружке молока.

– Расскажите о Галикарнасе, – попросила она. – Как вы сражались под предводительством моего супруга Мемнона.

Томирис принялась живо описывать дни героической осады. Исмен не встревал, лишь иногда кивком подтверждал слова Томирис. Его постепенно разморило, и он стал клевать носом.

– Погоди, – остановила Томирис Барсина. – Твой брат совсем утомился.

Исмен почувствовал, как нежные горячие руки укладывают его на мягкую подушку, ослабляют пояс. Ему в полусне показалось, что это мама. Он чуть не позвал ее. Вовремя опомнился. Попросил, еле шевеля губами:

– Мне надо в полночь заступать на стражу.

– Я разбужу тебя. Поспи, – донеслось до него откуда-то издалека. – Ох, мальчик, мальчик, зачем ты так рано надел боевой пояс.

– Госпожа, а почему Александр разозлился на Клита? – спросила Томирис. – Он так побледнел, увидев тебя. Чего испугался? Или это – страшная тайна?

– Не меня он испугался, – грустно усмехнулась Барсина. – Себя испугался.

– Расскажи. Все останется во мне.

– Ох, какая ты любопытная, – пожурила ее Барсина. – Но тайны никакой нет. Все и без того знают нашу историю. Началась она давно. Мой отец Артабаз происходил из рода Ахеминидов по матери. Кшатра Ох отдал ему в правление благодатную Фригию. Во время восстания сатрапов мой отец был одним из организаторов путча. Но Афины, которые подбивали сатрапов на восстание, снабжали их наемниками, предали в самый ответственный момент. Мой отец вынужден был бежать в Пеллу, под покровительство Филиппа. Мне еще не исполнилось одиннадцати лет, когда я попала в Македонию. Моя мама к тому времени умерла, а отец взял в жены сестру двух братьев-родосцев: Ментора и Мемнона. Я воспитывалась при дворе Филиппа. Получила хорошее образование. Тогда Пеллу частенько посещали известные люди. Филипп пытался возвысить Македонию не только с помощью громких военных побед, но и с помощью меценатства. Он приглашал знаменитых ученых, ваятелей, архитекторов. Добился, чтобы Аристотель обучал отпрысков знати.

– И ты там познакомилась с Александром? – не терпелось Томирис.

– Он был задиристым, вихрастым мальчишкой. Но я не воспринимала его всерьез. Александр на семь лет младше меня.

– Ты была очень красивой. Правда?

– Ох, девочка моя, убереги тебя Аргинпаса от зависти и красоты, – так говорят в Персии. Красота для женщин иногда становится проклятьем. Многие знатные юноши теряли голову, увидев меня. Чуть до кровавых схваток не доходило. А местные красавицы относились с ненавистью ко мне. Даже Олимпиада косо смотрела в мою сторону. Да тут еще однажды ночью ко мне в покои пробрался юный Александр и пылко признался в любви. Ему тогда едва исполнилось тринадцать.

– А ты? Ой, прости, что спрашиваю о таком, – спохватилась Томирис.

– А что я могла ему ответить? Я, взрослая девушка и тринадцатилетний мальчишка. К тому же, меня отец уже обещал Ментору. Конечно же, я отвергла пылкого юнца, возможно, сделала это немного грубо. Тогда он убежал в горы. Его искали три дня. Переполошили все окрестные села. Нашли его в лачуге пастуха высоко в горах. Он не сказал о причине своего бегства. Только я знала, и Олимпиада догадывалась: уж очень она проницательная женщина.

–А что потом?

– Ментор отправился в Персию, на свой страх и риск, упал к ногам каштры Оха и покаялся. Правитель принял его, а в наказание поручил невыполнимую задачу: подчинить взбунтовавшийся Айгюптос. Ментр смог погасить пожар восстания и вернул южные земли Персидской империи, тем самым выпросив прощение себе, брату Мемнону и моему отцу. Нам позволили вернуться на родину. За это отец отдал меня в жены полководцу Ментору. Я родила ему сына, после дочери. Но он умер через два года после нашего союза, едва увидев малышку. Мемнон очень любил старшего брата, и после его смерти взял меня в жены, а его детей назвал своими. Но и с ним мне недолго суждено было прожить. Однажды финикийский купец принес тайное послание: кусок пергамента, на котором было выведено размашисто всего несколько слов: «Жди! Я иду за тобой!» Я сразу догадалась, от кого послание. Македоняне вторглись в наши земли, началась война. Мемнон просил у Дараявуша пост главнокомандующего. Но правителя отговаривали его советники. Они говорили, что нельзя доверять эллинам. Но после разгрома сатрапов под Гранникой, Дараявуш все же назначил Мемнона командующим, однако, с условием, что я, его жена и дети должны отправиться в Вавилон, в залог его преданности. После гибели Мемнона, Дараявуш позволил мне остаться в его гареме. Возможно, хотел отдать в жены какому-нибудь высокому вельможе, а может, сам надеялся обладать мной… И вот, я здесь, ожидаю своей дальнейшей участи.

– Барсина, – тихо произнес у входа детский голос. – Ты не спишь?