Уильям Мейкпис Теккерей
"Польский бал" в изложении одной светской дамы
"Отсутствие лейб-гвардии, выступившей в это время против толпы, огорчило многих прекрасных дам, бывших на балу у Уиллиса в понедельник вечером". - "Морнинг пэйпер".
Лайонель де Бутс, сын лорда и леди де Бутер-стаун, был одним из самых элегантных молодых людей своего (да и не только своего) времени и своей (да и не только своей) страны. Он был высок и строен, хорош собой, и хотя ему было не более восемнадцати лет, он необыкновенно грамотно писал и успел уже отрастить прелестную светлую бородку!
Лайонель был образцом всяческого совершенства; с детства окруженный нежной и неусыпной материнской заботой, он был наделен всеми возможными добродетелями и лишен отвратительных пороков, столь свойственных юности. Он никогда не выпивал более трех стаканов вина и, будучи истинным Нимродом, отправляясь на охоту, никогда, по словам его дорогой мамаши, не курил этих ужасных сигар. Он был зачислен офицером в королевский полк "Розовых драгун" (под командованием полковника Гизара) и, по назначении, был представлен своему королю в день рождения его величества. Любящая мать прижала закованного в броню воина к своей груди и оросила материнскими слезами сверкающую кирасу, отразившую ее собственный прелестный лик.
Но было еще одно женское, исполненное невинности сердце, замиравшее при мысли о молодом Лайонеле. Досточтимые граф и графиня Хардибэк давно решили, что их дочь, прелестная Фредерика де Тоффи (чье появление при дворе в этом году привело всех в бурный восторг) в один прекрасный день обвенчается с блестящим наследником дома де Бутс.
Когда Лайонель появился в своем восхитительном новом мундире в Аликампейн-хаусе, Фредерика чуть не лишилась чувств от радости.
- Меня призывает мой воинский долг, - изрек сей доблестный молодой человек со вздохом. - Но мы очень скоро снова встретимся. Не забудьте, что вы обещали мне кадриль на польском бале.
- Au revoir - adieu!
Переполнявшие юного воина чувства помешали дальнейшим излияниям, и он поспешил оставить чертоги Любви и присоединился к своему полку в Н-тсбр-дже.
Вечером, когда розовые драгуны королевской конной лейб-гвардии сидели в палатках и пили здоровье дам своего сердца, пришло известие от главнокомандующего, что Англия нуждается в помощи своих воинов. Восстали чартисты! Они восстали с оружием в руках в Кларкенуэле и Пентонвиле. "На коней!" - воскликнул доблестный Гизар, осушая бокал гипокраса. "Господа розовой конной гвардии, к оружию!" Издав этот воинственный клич, Лайонель надел шишак, вернее его водрузил на золотые локоны молодого лорда преданный лакей. Вытащить меч, положиться на волю неба и пресвятого Виллибальда и вскочить на разгоряченного боевого скакуна было делом одной секунды. А еще через секунду султаны розовых драгун промчались по аллеям ночного парка, в то время как горны и скрипки оркестра оглашали парк звуками национального гимна британцев.
Мать Лайонеля позаботилась о том, чтобы комната юного солдата в, казарме была обставлена со всеми удобствами. Ни одна мелочь, с помощью которой достигаются изысканность и простота, не была забыта.
- Смотри не забывай класть в ножную ванну отруби, - говорила она старому слуге, указывая при этом перстом на богато расписанную золотом и серебром ножную ванну, украшенную гербом де Бутсов.
И она собственноручно связала сыну малиновый шелковый ночной колпак с золотой кисточкой, который она упросила, - да что там упросила, - повелела ему надевать на ночь. Она представила себе, как он будет спать в своей походной келье. "Пусть мой солдат спит спокойно, - мысленно восклицала она, - пока утренний горн не разбудит моего прелестного мальчика!"
Фредерика тоже, насколько это позволяла девичья скромность, думала о своем Лайонеле.
- Ах, Кринолинетта, - говорила она своей горничной на французском языке, которым владела в совершенстве. - Ah, que ma galant garde - de vie puisse bien dormir cette nuit! {Ах, пусть мой доблестный лейб-гвардеец спит спокойно эту ночь! (искаж. франц.).}
Но Лайонелю не пришлось спать в эту ночь; молодому солдату ни на минуту не удалось сомкнуть глаз. При свете луны и звезд, всю холодную ночь напролет и в предрассветную стужу он со своими доблестными драгунами патрулировал вдоль улицы Кларкенуэла. То он отражал натиск чартистов, то спешил на помощь к осажденному эскадрону полисменов, то врывался между разъяренной толпой и опешившими солдатами, - всюду сверкал меч Лайонеля. Его голос, подбадривающий войска и вселяющий ужас в чартистов, раздавался в самой гуще схватки. "О, если бы я мог помериться силами с Фасселом! - думал он. - Или хоть на пять минут скрестить мечи один на один с Каффи!" Но никакого сражения не произошло, розовая королевская конная лейб-гвардия вернулась на рассвете в свои казармы, и полковник Гизар послал главнокомандующему чрезвычайно лестное для молодого де Бутса донесение.
Воины не думали об отдыхе среди дня. Провести ночь в седле для солдата пустяк; однако Лайонель, предчувствуя простуду и ангину, скушал немного жидкой кашки, сваренной на воде, и прилег на полчаса, чтобы несколько прийти в себя. Но он не мог спать, он думал о Фредерике! "Сегодня я увижу ее, говорил он себе, - ведь сегодня польский бал", - и он приказал лакею достать для Фредерики в Хэммерсмите самый красивый букет розовых магнолий, нежных буквиц и скромно склоняющих головки подсолнечников.
Банкет розовой конной лейб-гвардии начался в восемь часов, и Лайонель, намереваясь отправиться сразу же после банкета на бал, надел панталоны, бальные туфли, тончайшую рубашку и повязал на шею всего лишь только кружевную ленту. Он вышел к столу подобный юному Аполлону!
Но не успел он поднести к своим алым губам ложку с potage a la reine {Супом по-королевски (франц.).}, как горн снова протрубил тревогу.
- Проклятье! - воскликнул благородный Гизар. - Чартисты вновь взялись за оружие, и мы выступаем!
Оставив нетронутым праздничный обед, воины вскочили на коней.
Все это произошло в такой спешке, что Лайонель так и помчался в бальном туалете, накинув поверх лишь кирасу и шлем. Что это была за жестокая ночь! Дождь низвергался на землю, дул пронизывающий ледяной ветер, и, пока гвардия добралась до Кларкенуэла, юный солдат промок до нитки. А в это самое время Фредерика глядела в окно у Ольмэка в ожидании Лайонеля.
