– Могу я теперь уйти? – спросил он.
– И ты не хочешь узнать, чем я занимаюсь в клинике?
– Нет, – отрезал Жозеф.
– Подумай ещё раз. Паника быстро уляжется, а вопросы останутся.
Жозеф задумался.
– Ты хотел обнародовать записанное? Знаю, что да. Вынужден тебя разочаровать, всё звучит так, как будто мэр во время медицинских процедур слушает проповедь. У тебя на руках нет ничего, кроме голоса священника, начитывающего Евангелие от Матфея.
– Это звучит странно, – заметил Жозеф.
– Согласен. Но я странный человек. Мне нужны странные проповеди.
Жозеф посмотрел на меня и кивнул. Тут я обнаружил, что странный человек к тому же сидит на полу в больничной рубахе.
– Я замёрз, – сказал я. – Пойдём в палату, я переоденусь.
Жозеф последовал за мной. Все следуют за мной, когда я об этом прошу.
– Ты знаешь, что я не только странный, но и ненасытный. Неостановимый. Чего ты не знаешь, так это того, что я знаю себя лучше прочих. Чего ты ещё не знаешь, так это того, что пару лет назад я понял, что добром это всё не кончится. Жан Мерсье будет жать на газ, его будет заносить на поворотах, а потом он расшибётся и близких расшибёт. Его либо поймают на запрещённых удовольствиях, либо конкуренты, учуяв его ненасытность, устроят ему ловушку, в которую он вляпается, как слишком уверенная в своей политической искушённости муха в мёд.
Говоря это, я снял больничную рубаху, чтобы переодеться, и остался голым. Жозеф отвёл взгляд, увидел кресло, стоявшее у стены и сел в него, продолжая смотреть куда угодно, но не на меня.
– Это что, исповедь? – спросил он. – Расскажешь, как пришёл к религии?
– Взгляни, Жозе. Видишь крест на моей шее?
Жозеф покосился на меня и ответил:
– Нет.
– А теперь посмотри налево: видишь кресло? Видишь оборудование у изголовья?
Жозеф послушался и ответил после долгой паузы:
– Уж не хочешь ли ты сказать?..
– Именно.
– Серьёзно? Как?
– Проще, чем кажется. Скепсис – это всего лишь короткие вспышки в неокортексе. Религиозные чувства, включая механизм доверия, работают в разных отделах мозга и устроены сложно. Но нам и не нужно их конструировать. Достаточно позволить им разрастаться естественным образом, обрубая скепсис.
Жозеф непроизвольно коснулся своего затылка.
– Но зачем тебе?..
– Честно, не помню, как мне это пришло в голову. Психотерапевтам я не доверял, таблеткам – тем более. В отличие от тебя. А потом – у меня давно крутились мысли как-то задействовать свой разъём.
– Значит, ты теперь верующий?
– Только когда подключён к машине.
– Так зачем?
– Лечу душу.
Жозеф часто заморгал и приподнял брови.
– Не веришь? Как бы тебе рассказать… Сознавать, что бог существует – это…
Я замолчал, выбирая слово. Жозеф изменился в лице. Я понял, что он в первый раз в жизни видит, как Жан Мерсье теряется перед публикой.
– Да, ты знаешь, я не готовил речи и не знаю слов, которыми можно описать, что я чувствую, когда знаю, что есть бог. Он есть, и значит, что я маленький и незначительный. И мои планы смехотворные. И есть смысл. И надо прощать. И можно прощать. И можно…
Я почувствовал, что слова выходят пафосными и пошлыми. Жозеф тем не менее смотрел на меня внимательно. Я набрал воздуха в грудь для объяснений. Почему-то я был уверен, что смогу описать свой опыт. И уж Жозеф поймёт со второго слова, как некогда понимал меня, когда я описывал ему вкус нового вина. Сейчас же мне пришлось описывать вкус вина для человека, который отродясь ничего не пил, кроме воды. Я выдохнул бесполезный воздух.
– Сдаюсь. Не могу объяснить. Понимаешь, бога нет, но когда он есть – он был всегда. И знает всё про тебя. И есть его воля. И он огромный. Я смотрю на себя его глазами и вижу себя крохотным. Помнишь эту фотографию – Земля из далёкого космоса? Как пылинка в луче света. Жизнь – вспышка в пустоте. Это и есть религия для меня. Понять, что ты маленький и все вокруг маленькие. И я, и ты, и «Национальный фронт», и весь мир и колония на Луне – все котята в шляпе.
– Знаешь, Жан, ты меня удивил, – сказал Жозеф. – И испугал.
– Почему?
Жозеф пожал плечами. Я понял, что произвожу впечатление сумасшедшего.
– Хорошо, – сказал я, – послушай. Это всё производит немного не то впечатление. Но послушай. Ты первый, кому я это рассказываю.
– Почему мне? – Жозеф заёрзал на стуле.
– Потому что ты собирал на меня компромат. И соблазнил мою жену. Я не мог тебя остановить силой. И не хотел. Понимаешь? Если бы не мои… э-э-э… процедуры, я бы был другим. Я бы стёр тебя в порошок. И Лотти вместе с тобой. Но я не хотел. Не хотел этого хотеть. Ты мой друг. Да! Не смотри на меня так. Мы вышли из возраста, когда заводятся новые друзья. У меня мало кто остался с тех пор… Ты и Люк. Но Люк занят своими детьми и своей лунной программой. А ты…
Второй раз за вечер Жан Мерсье растерялся.
– Так ты всё знал? – тихо спросил Жозеф.
– Конечно, знал. И я не держу зла, понимаешь? Потому что это не имеет смысла. Мы слишком коротко живём. Мы маленькие живые комочки. Наша жизнь короткая вспышка в чёрной бездне.
Жозеф снова посмотрел на меня как на сумасшедшего. Я и сам понял, что мои слова – уродливые и странные. Ничего из моего красноречия не могло приблизиться к тому, что я хотел сказать. И решение пришло само собой.
– Попробуй ты!
– Что попробовать?
– У тебя тоже есть разъём. Попробуй! Я сейчас организую. Пришлю техников. Ты должен…
– Нет, нет, нет! Спасибо, я не хочу. Это больно. У меня пять лет как зажило, и я точно не хочу… слушай, я тебе верю, но давай я лучше пойду.
– Постой. Дай я тебя уговорю.
Я почему-то не сомневался, что у меня получится. Мало кто мог устоять перед моим даром убеждения. Но Жозеф смотрел на меня с опаской. Я понял, что пока распинался перед ним, успел надеть и застегнуть рубашку, но забыл про штаны. У меня опустились руки.
– Окей, понимаю. Ситуация и обстановка не располагает к экспериментам с сознанием.
Жозеф охотно кивнул. Я торопливо надел штаны и опустился в кресло.
– Не знаю, почему мне казалось, что ты мгновенно меня поймёшь. Но этот опыт… передать его в словах… Ты хочешь уйти, верно?
– Если честно, да. Хочу побыть один и успокоиться.
Я кивнул.
– Обещай, что как-нибудь мы вместе пообедаем и пообщаемся. Хотя нет, не обещай. Ты мне сейчас скажешь что угодно, потому что напуган. Скажи честно, ты всё ещё хочешь меня уничтожить?
Жозеф замялся, а потом уверенно помотал головой.
– Ты не тот, за кем я охотился.
– Да, ты знаешь, я иногда теперь сам о себе думаю в третьем лице. Жан Мерсье то, Жан Мерсье это.
Жозеф снова напрягся и замолчал. Я почувствовал, что от объяснений становится только хуже. И сказал:
– Ладно, прощай.
Жозеф быстро поднялся и пошёл к выходу. Мне захотелось сказать ему что-то тёплое напоследок. Я окликнул его. Жозеф замер и посмотрел на меня – всё так же опасливо.
– Я скучал по тебе.
Он сухо кивнул. Я добавил:
– Я это говорю не потому что… Я скучал по тебе всегда. Ещё до того, как начал… – я указал подбородком на машину.
Жозеф кивнул ещё раз и сказал:
– Увидимся.
И исчез за дверью. Я знал, что едва ли Жозеф произнёс это искренне. Скорее всего он будет меня сторониться. Мне стало неуютно в пустой комнате, мне захотелось вернуть его и подключить к машине силой. Заставить его почувствовать то, что я не смог выразить словами.
«Жан Мерсье так бы и сделал, но я не сделаю» – подумал я. И не сразу понял, что это – к сожалению – один и тот же человек. А когда понял, то рассмеялся. Смех Мерсье – знаменитый заразительный смех, который располагал к себе толпы – в пустой комнате прозвучал странно.
На мой планшет пришёл запрос. Помощники засекли выходившего из клиники Жозефа. Они ждали подтверждения. Нажатие виртуальной кнопки – и к Жозефу с двух сторон подойдут люди. Его посадят в машину и увезут туда, откуда он не вернётся живым.
