Эти воины перевели лошадей через ручей внизу холма и поскакали наискось по полям к городским воротам. Битва была жестокой, но Дракула послал так много вампиров за городскую стену, что их было больше, чем защитников, — принявших эликсир или нет.

Нормандские рыцари-вампиры ринулись вперед, как только городские ворота стали открываться. На мгновение показалось, что все сопротивление прекратилось, но вдруг с западной стены полетел дождь арбалетных стрел. Несмотря на неожиданный залп с малой дистанции, кольчуги защищали вампиров, даже если щиты были разбиты. Только несколько всадников упали с лошадей, и ликующие крики нормандцев переплелись с громкими приветствиями валашцев за городской стеной.

— Путь свободен, мой благородный князь, — крикнул Дракула спутнику и пустил коня в галоп.

Джон, в стальном шлеме, поднятым мечом поприветствовал валашца и прибавил ходу.

Казалось, у ворот сопротивление прекратилось, но когда они подъехали ближе, из укрытия на крыше появились пять арбалетчиков и выпустили стрелы. Мушкетеры Дракулы и нормандцы ответили и ранили четверых, но все пятеро были вампирами и упали только двое. Оставшиеся выстрелили еще раз.

Несомненно, эти пятеро целились в Дракулу и князя. Первая из пяти стрел попала воеводе в руку, а вторая просвистела рядом с лицом. Одна ударилась в щит Джона, следующая вышибла скакавшего рядом рыцаря из седла.

Стрела застряла в правой руке Дракулы. Боль пронизала его как молния, он сжал зубы и напрягся, чтобы контролировать себя. Ему удалось удержаться в седле, и, успокоив коня, он, левой рукой вытащив стрелу, отбросил ее. Кровь быстро остановилась, но мышцы были порваны и рука на пару дней выведена из строя. Драку ла проклинал свое невезение.

Второй залп стрел не попал в намеченные цели. Джон спрятался за щитом, отразив стрелу, ранившую нормандского рыцаря в ногу. Рыцарь сразу же выдернул зацепившееся зубцом за мышцу жало и презрительно крикнул что-то врагу. Вторая стрела попала в лицо одному из людей Дракулы, пробив скулу и нанеся уродливую, но не смертельную для вампира рану. Третья стрела попала в голову серой лошади Джона, которая рухнула, как бык на бойне.

Дракула мрачно усмехнулся, не только потому, что трое оставшихся стрелков были сражены пулями, смертельными даже для вампиров, но и потому, что был доволен позорным падением Джона. Князь, конечно, быстро найдет другого коня, но Дракула теперь может ехать вперед один, мимо дома семьи Игуаньеса, вдоль улицы Вильгеньон и дальше, чтобы увидеть своих воинов. “Они свое сделали, — думал воевода, — продемонстрировав союз, и сейчас он мог обмакнуть свой меч в крови побежденных врагов, прежде чем приедет к собору и увидит их полное унижение”.

Последний из стрелков скатился с крыши, и Дракула приказал своему пехотинцу пометить его, чтобы потом посадить на кол.

Едва валашец хотел выполнить приказ, что-то загремело по крыше и свалилось рядом с мальтийским рыцарем. Это был горшок, разбившийся на каменной мостовой и окативший красной жидкостью лежащего.

— Что это? — спросил Дракула.

Пехотинец удивленно покачал головой, но Джон, уже вскочивший на ноги, бледный от злости за свое падение, подбежал к лежащему, чтобы посмотреть на убийцу своего коня и на красное пятно.

— Похоже на кровь, — сказал он дрожащим от ярости голосом.

— Подожди! — остановил его Дракула, но Джон уже наклонился, смочил пальцы, поднес их к губам. Сначала понюхал жидкость, потом попробовал языком. Он посмотрел на воеводу, облизывающего свои сухие губы.

— Это только кровь, мой друг, — сказал князь Большой Нормандии. — Обыкновенная кровь. Улицы полны ею.

Он не услышал ответа, но валашец пробормотал: “Да, но почему она стояла в горшках рядом с лучниками?”.

Тогда он вспомнил, как умер Эдмунд Кордери.

Ноэл Кордери не сопротивлялся, когда валашские солдаты ворвались в его комнату в доме архиепископа.

Он стоял у окна, в отчаянии глядя на толпу, и не хотел смотреть на пришедших, но вынужден был сделать это.

Первый из солдат, светловолосый смертный с уродливым лицом, в безумном возбуждении был готов ударить его мечом. Конечно, солдат видел только старика в очках, одежда ничем не отличала его от других таких же беспомощных. Ноэл был готов подставить грудь валашскому мечу и ожидал удара, но капитан вампиров отодвинул солдата, отругав на своем языке. Тогда Ноэл понял: смерть будет нелегкой. Вампир еще не знал, кто он, но не хотел ошибиться.

Солдаты увели его, показав другим пленникам, и кто-то узнал Кордери. Обращались с ним грубо, но, узнав кто он, стали более осторожными. Ноэл видел, что валашский капитан смотрел на него со страхом, отвращением и удивлением: ясно, он не выглядел алхимиком и черным магом.

Его руки связали шнуром за спиной, но вначале отвели в комнату, которую подыскал капитан, собрав бумаги на столе, как бы оценивая их, — хотя, вероятно, он не читал по-английски, не знал даже и двух слов на этом языке.

После нескольких минут притворства капитан приказал своим людям собрать все и взять с собой. Затем опять увел Ноэла, на этот раз на роковую встречу с Владом Цепешем.

Идти далеко не пришлось, Дракула поместил свой синод в доме, называвшемся Университетским дворцом, где коммуна мальтийцев собиралась для защиты своих прав и привилегий, дарованных гроссмейстером ордена Святого Иоанна. Дворец был главным городским судом Мдины, где местные аристократы выносили приговоры и где Дракула хотел судить защитников острова за стремление отделить его от Галльской империи и сделать здесь колыбель нового порядка.

Этот возникающий порядок, казалось, погиб уже во чреве, а тело будет распорото деревянными кольями Дракулы, но Ноэл, с тяжелым сердцем от увиденного на кровавых улицах, слишком хорошо знал, что видимость может быть обманчивой.

Воевода расположился в небольшой комнате позади главного зала дворца. Он был не один, но не с солдатами, а с людьми благородного сословия. Дракула молча выслушал доклад капитана о пленнике и приказал солдатам выйти.

Очки Ноэла сползли с переносицы, и, несмотря на небольшое расстояние, он не мог хорошо рассмотреть Влада Цепеша. Ему казалось, что перед ним крупный и красивый мужчина с пышной бородой, чистой кожей, характерной для вампиров. Видел, что валашец неловко держит правую руку у груди, как будто не может ею владеть. Хотел понять, удивился ли Дракула, видя его слабым и беспомощным, с печатью возраста и болезни, всеми порокаки бренной плоти. Но Дракула, наварное, знал о его несчастье — невосприимчивости к бессмертию.