Правда, просила что-то она редко. Ей хотелось, чтобы Стас сам ухаживал за ней, обеспечивал и одаривал.

Леся ругмя ругала ее, резонно замечая, что Стас отнюдь не телепат. Полина с этим доводом соглашалась, но поделать с собой ничего не могла – ей казалось зазорным выпрашивать подарки даже при условии, что Стас всегда без возражений предоставлял ей свою банковскую карту.

Вообще все было неплохо, только последний год Полина все больше волновалась: она Полина была уверена, что им пора двигаться дальше – они пожили вместе, узнали друг друга, притерлись… Все хорошо, все прекрасно, вот только обитание в съемной квартире, в этом вечно студенческом быте, стало ее беспокоить. Ей хотелось определенности, семьи, детей… Стас же, увлеченный построением карьеры, все откладывал: «Потом, подожди!».

На работе, вот уже почти год, у него из-под носа уплывало повышение, все что-то не срасталось и не складывалось – он из-за этого сильно нервничал. Он стал уделять ей меньше внимания, выходили они теперь совсем редко… А на прошлый день рождения он забыл ее поздравить. Вообще забыл, что у нее день рождения и вспомнил об этом только тогда, когда Полине уже оборвали телефон родственники и друзья. Конечно, он очень извинялся, тут же побежал в магазин, и Полина уверяла, что все понимает и совсем не обижается… Но осадочек оставался.

Она по-прежнему восхищалась его целеустремленностью, хвалила его за те успехи, которых он достиг, и была уверена, что это далеко не предел, и впереди у него много достижений.

Однако… Она начала ревновать его к работе. Достижения достижениями, а женщина рядом скучает и тоскует в одиночестве! Стас объяснял ей, что ему пока рано сбавлять темп – чтобы жениться и заводить детей, нужны деньги, а та зарплата, которую он получает сейчас, конечно, хороша, но все же маловата для всего этого.

Полина слушала его и соглашалась, радуясь, что их планы на жизнь совпадают, и старательно гнала от себя настырное чувство одиночества, с каждым месяцем все чаще заглядывавшее к ней в душу.

Все чаще ей приходило в голову, что это не самая лучшая его идея – ждать идеального момента, что люди связывали свои судьбы и в более сложных условиях – и ничего, прекрасно со всем справлялись! Ведь главное – быть вместе, а вместе они со всем справятся!

Иногда ее просто разрывало от противоположных чувств: с одной стороны – чем она недовольна? Парень ведь ради нее, по сути, старается, хочет их будущее обеспечить, тут не кукситься, тут радоваться надо! Но с другой стороны… Почему нельзя строить это самое будущее, имея штамп в паспорте?

А тут еще эта командировка!

Конечно, поначалу она страшно расстроилась, но потом стала надеяться, что может хоть время и расстояние расставят все на свои места и он поймет, что ему без нее плохо, что именно она создает в его жизни уют, привносит в нее тепло и радость… Поймет, и захочет, наконец, сделать следующий шаг!

***

На новом месте все оказалось совсем не так страшно, как пророчила Леся. Соседка Полины работала администратором на ближайшей автомойке по графику: день-ночь-отсыпной-выходной, что мало совпадало с Полининой пятидневкой. Кроме того, егоза-соседка любила куда-нибудь выбраться: то по магазинам прошвырнуться, то просто прогуляться, то, обычно это бывало по вечерам, Лариса, как она сама выражалась «начиперивалась», густо обливалась сладкими духами и отправлялась «тусить-балдеть». Что именно она подразумевает под этим определением, Полина не знала, но возвращалась со своих «тусовок» соседка поздно, под хмельком и в хорошем настроении, а несколько раз даже ночевала вне дома.

Полине это только нравилось – она быстро уставала от шумной и темпераментной болтушки, только и ждущей возможности пообщаться.

Одевалась та несколько своеобразно: ультракороткие мини – шорты или юбка в обтяжку (и это несмотря на то, что только-только начался март!), свободные футболки и свитера с открытыми плечами, броская и мощная бижутерия… Она сама называла это «молодежным стилем», но Олеся, с которой Полина беззастенчиво перемывала кости новой соседке, определила его как «панельный» и, по мнению Полины, была ближе к истине. Хотя передавать это определение Ларисе Юрьевне она, конечно же, не стала.

Лариса Юрьевна, в быту требовавшая называть себя либо Лара, либо Ларик, к своему новому статусу еще не до конца привыкла, в квартире по-прежнему чувствовала себя полновластной хозяйкой, к которой Полина приехала пожить в гостях. Полина считала дни до отъезда приветливого, но шумного и утомительного Ларика.

***

– Слушай, а ничего такая квартирка! – одобрила Леся, когда они, спустя неделю после долгожданного отбытия Ларика, пятничным вечером готовились отметить Полинино новоселье. – Для съемной так вообще…

Наконец-то оказавшись в новом пристанище своей подруги, она лучше поняла стремление той переехать. Квартирка и в самом деле была неплохой, хоть и несколько потрепанной: двушка, комнаты раздельные (одна из них сейчас была заперта на большущий висячий замок), планировка удобная. В Полининой комнате разместился складной диван, кресло у окна, рядом торшер и кофейный столик. Противоположную стену занимал огроменный встроенный шкаф, напротив дивана к стене прилип телевизор, под которым пристроилась узкая тумбочка. Обои, на Полинин взгляд, были темноваты и перегружены узором – золотыми цветами и райскими птицами, из-за чего у нее периодически возникало ощущение, что она живет в шкатулке.

В кухне было вполне себе уютно, кухонный гарнитур стандартный, «под дерево», и столешница «под камень», холодильник большой, весь усыпанный разнокалиберными магнитиками с преобладанием карточек с высказываниями в духе: «Ну вот, и слова я влюбилась! И снова, кажется, в себя…».

За неудачно расположенным угловым диванчиком имелся выход на балкон, куда приходилось протискиваться боком, с которого открывался чудесный вид на парк. Воздух был свежим-свежим, и, несмотря на сияющий в свете вечерних фонарей снег, жизнерадостно пах весной, талой водой и зеленью, которой пока и в помине не было.

Прелесть была не столько в самой квартире, сколько в ее расположении и вот в этом виде за окном.

– Симпатичненько! Только вот эти все фотки я бы лично убрала!

Она кивнула на стену, по которой плотно были развешаны большие и маленькие фотографии хозяйки в дешевых, выполненных «под золото» рамках, обильно усыпанных завитушками, цветочками и прочим режущим глаз безобразием.

– А я и сниму! – решительно кивнула Полина. – Пока еще руки не дошли. В моей комнате то же самое было, так она расстроилась, чуть ли не обиделась, что я все это убираю! Она искренне считает, что любоваться на нее – это такое неземное удовольствие…

– М-да… Если только неземное… Удовольствие, прямо скажем, сомнительное! – заметила Леся, рассматривая большой снимок хозяйки квартиры – женщина с короткими, тонкими и безжизненными от постоянных окрашиваний волосами, одетая в какой-то карнавальный костюм а-ля «Шамаханская царица», замерла в «соблазнительной» позе, отклячив бедро и выставив вперед костлявую коленку, и старательно (чересчур старательно, а потому несколько резиново) улыбалась в объектив. – Она что, реально считает, что выглядит на двадцать пять?!

В голосе Леси прозвучала такая по-женски унижающая снисходительность, что Полина подумала: «Если бы Ларик это услышала, она бы Лесю на месте прибила!».

– Интересно, давно фотка сделана?

– Она вроде говорила – лет пять назад, – заметила Полина.

– О-о, тогда все еще хуже, чем я думала!

– Да ладно тебе! – засмеялась Полина. – Можно подумать – ей сто лет!

– Да, если честно, бесят меня такие тетки, которые переваливают за тридцатник, но никак не могут поверить, что им уже не семнадцать, и начинается вот это вот… Паршиво это выглядит, жалко, глупо… позорят весь наш женский род!

– Вот прямо позорят! И потом, стареть-то тоже никому не хочется.