Потом вышел я из уборной, вернулся в зал. План у меня был такой: освобожусь от золота и сбегу, укроюсь на два года в Шотландии на каком-нибудь уединенном островке - меня, может, и не убьют за трусость… как вдруг ни с того ни с сего ноги понесли меня к дверям в зал ожидания и я глянул в дальний конец на таможенников. Там стоял Уильям, улыбался во весь рот и разговаривал с теми двумя, будто с друзьями детства. Тут уж я совсем растерялся, но только на один миг, потому что Уильям весело помахал рукой и как ни в чем не бывало прошел в зал для отлетающих.

Я встряхнулся и скорым шагом вернулся в уборную. У писсуара стоял какой-то тип, другой вытирал руки. Я прошел к кабинке, но дверь оказалась заперта, ручка повернута на «занято». Я ринулся в следующую кабинку - вот сейчас перескочу через перегородку, пролезу под ней, удавлю типа, который там оправляется, и опять завладею своим золотом… Но кабинка, в которую я ворвался, оказалась той самой, где я был прежде; я содрал длиннющую ленту туалетной бумаги - золото было еще здесь, все слитки до единого. Ну и повезло же! От одного их вида я враз успокоился, рассовал золото по внутренним карманам пальто. Постоял две минутки в тишине, потом прошел к зеркалу, причесался, поправил шляпу, подхватил чемоданчик - сейчас мне было до лампочки, предрешена моя судьба заранее или я сам ее хозяин, я наконец-то очухался, а там будь что будет. Теперь уже никому не бросится в глаза, что я толстяк,- мне казалось, вся плоть моя истаяла, остались кожа да кости.

Я прошел через таможню, и никто даже не посмотрел на меня, только заглянули, как положено, в паспорт. Уильям поджидал меня у бара, перед ним стояла бутылка светлого пива.

- Ты чего так задержался, старая калоша? - спросил он.

- Я как увидал, они тебя допрашивают, ну, думаю, все, твоя песенка спета,- ответил я, и меня снова стала бить дрожь.

Он засмеялся и заказал для меня пива.

- Ничего особенного, задавали обычные вопросы.

- Вот сволочи, сучьи дети.

- Зря ты на них насыпался. Почти все ребята как ребята. Просто у них служба такая. Что толку на них злиться? Это вредно, еще язву наживешь.

- Тебя обыскивали, да?

- Просто заглянули в бумажник. Выездной визой интересовались. Я думал, они учуяли, что пахнет жареным, но ничего, обошлось. А все одно - в другой раз не полечу с этого аэродрома. Здесь меня уже приметили.

Объявили посадку на самолет, и он ушел.

В Париже я взял такси и поехал по условленному адресу в Ситэ. Города я не замечал, видел только - идет дождь; уж очень было обидно, что не встретил в самолете Полли, Чем больше проходило времени с тех пор, как я бросил на нее последний взгляд, тем хуже мне становилось. Я освободился от своего товара и, как было велено, вернулся на такси в аэропорт и там ждал до семи рейса в Лондон. Сидел в зале ожидания, пил черный кофе и, стараясь убить время, все поглядывал на одну официанточку, но она явно не желала меня замечать.

К девяти я был уже на квартире в Найтсбридже и получил из рук Стэнли конверт со всем, что мне причиталось. Потом он выпустил меня на лестницу-мы так и не обменялись ни словечком. У дверей я поймал такси и поехал домой, а там уже сидела мать Уильяма.

- Он сказал, вы обо мне позаботитесь,- сказала она, не успел я снять пальто.

- Вы еще не обедали, миссис Строу?

- Нет, голубчик, не обедала, да ты за меня не беспокойся.

- Я и сам голодный. Пойдемте съедим по парочке отбивных.

- Это я с радостью. А зеленый горошек к отбивной можно?

- Можно даже клубнику со сливками, если хотите.

Я не ждал, что она так сразу на мне повиснет,- думал: вот приеду домой и задам храпака. Но раз уж пообещал Биллу, так теперь не годилось просто спровадить ее в гостиницу. Она сидела в кресле, и рядом стояла рюмка коньяку.

- Я вчера познакомилась тут с одними, и они приглашали сегодня вечером распить с ними бутылочку. Я записала адрес их гостиницы вот бы ты свез меня туда, сынок.

Она порылась в большущей белой сумке и протянула мне конверт - на оборотной стороне записан был адрес.

- Ну что ж, так и сделаем,- сказал я, довольный, что не надо ломать голову, куда бы ее повести.

Я прочел название гостиницы, и оказалось, это та самая, где я жил, когда приехал в Лондон,- адрес был записан несусветными каракулями, и на меня почему-то напало уныние. Покуда я глядел на бумажку, миссис Строу надела очки, будто решила помочь мне разобрать запись. Бояться мне нечего. В этом новом обличье им нипочем меня не узнать, им и в голову не придет, что это я тогда смылся, не уплатив по счету.

- Поехали, мать,- сказал я; мои прошлые грехи принялись щипать меня за ноги, точно злющие крабы, и мне хотелось поскорей от них удрать,- В этой вашей гостинице теперь не пообедаешь, поздно, так что зайдем в ресторан.

- Чего уж лучше,- сказала она и поднялась.- А туда потом поедем. На полчасика. Они такие славные люди. Муж с женой, из Чес-терфилда. Они мне так обрадуются.

Я надеялся накормить и напоить ее до отвала, чтоб она осоловела и ей никуда больше не захотелось, и помог ей влезть в меховое пальто - подарок Уильяма. За обедом она только про Уильяма и говорила.

- Он всегда был чистое золото, мой сынок… Я знаю, он сидел в тюрьме и все такое, а все равно парня лучше его не сыщешь.- Она в упор на меня поглядела, будто старалась понять, как я принял ее слова. И мне стало неуютно: такого честного взгляда я уже давно не видал. Взгляд этот требовательно спрашивал, и я боялся, она выведет меня на чистую воду.

- Скажи, голубчик, а какая такая у него работа?

- Он разве вам не говорил?

- Да говорил. А вот теперь ты скажи.

- Работа такая же, как у меня.

- Ну, а у тебя какая?

- Я разъездной агент. Несколько машиностроительных фирм объединились и действуют сообща, а мы развозим образцы их продукции по разным странам. Платят хорошо, да только здорово мотаешься, бывает, прямо без сил остаешься.

Она не больно-то налегала на отбивные, а к консервированному горошку и вовсе не притронулась.

- Верно. Он тоже так говорил. А только боязно мне, как бы с ним чего не случилось. Мне тогда лучше помереть.

- Самолеты теперь не разбиваются. Зря вы волнуетесь.

Она строго на меня глянула, сразу видно: не поверила ни единому слову.