- Заткнись, лживая морда! Что ты мелешь!

Он поднял крупнокалиберный револьвер, направил на меня.

- Я человек верный,- сказал я, успокаиваясь.- я работал на всю катушку, мистер Линингрейд. Можете на меня положиться, уж я не подведу. А если я что и сказал сейчас лишнее, так ведь эта новость меня как ножом полоснула. Жуть да и только. У меня прямо в глазах потемнело. Не могу я никуда ехать.

Он даже улыбнулся:

- Надо, мистер Каллен. У нас запарка. Срочное дело, молния. Вы говорите, вы человек верный, вот и поддержите нас.

Я стоял у самого колпака.

- Тогда гоните за поездку четыре сотни. Меньше мне нельзя, я купил дом, и у меня полно расходов.

Он прищурился. Ох и ненавидел же он меня, а сказать-то сейчас ничего не мог.

- Вы, часом, не женитесь?

- Вот еще. Просто мне требуется тихое местечко, чтоб было где отдохнуть между поездками, а то ведь и спятить недолго.

- Где же это?

- Беркшир,- сказал я.- Домишко небольшой, а кусается… что твой крокодил.

Джек Линингрейд ухмыльнулся, опустил свою пушку.

- Ладно. Четыре сотни. Но завтра утром - в Афины.

Я уходил, а сам только об одном и думал: хоть бы самолет в Грецию грохнулся вместе со мною, тогда конец всем моим бедам. Ведь я так влип - хуже некуда! Ясно же, кто подстроил, чтоб схватили Артура Рэймеджа. Клод Моггерхэнгер, больше некому: либо, не назвавшись, звякнул в лондонский аэропорт, либо решил услужить своему приятелю инспектору Лэнторну - может, тот недельку-другую будет глядеть сквозь пальцы на его художества. А кто сказал Моггерхэнгеру - мол, Рэймедж в золотом корсете каждую пятницу летает в Лиссабон? Его ненаглядная Полли. Кто спятил от любви и сдуру сболтнул ей? Я, да только я и не думал, что она это намотает на ус, а тем более в точности передаст папаше. А он зачем это сделал? Чтоб испортить всю музыку Джеку Линингрейду, это само собой, а главное - предупредить меня: иди, мол, ноздря в ноздрю с Моггерхэнгером, не то погоришь, как Артур Рэймедж. А Джек Линингрейд подумал: только я мог выдать маршрут Артура Рэймеджа, больше некому. Может, он бы прямо сразу меня и прикончил, такое у него было сволочное настроение, потому я и разыграл приступ ярости, будто я какой одержимый, да еще потребовал прибавки. И пока это подействовало. Теперь ему сам бог велел установить за мной слежку, мне дышать и то придется с оглядкой… нет, такая жизнь не для меня.

Но ведь если я смоюсь, меня все позабудут, а это тоже не по мне. Слишком далеко я зашел, насилуя и ломая себя, чтоб все оказалось зря. Мне нужна Полли, хоть она и предала меня самым бессовестным образом. Теперь уж ясно как день: с ней все было подстроено с самого начала. А все равно она мне нужна, нужна, как никогда, и как раз оттого, что предала меня, теперь-то я и почувствовал: мы созданы друг для друга, мне и не снилось, что в ней кроются такие глубины, столько всего намешано. Сколько раз я подминал ее под себя - счету нет, зато теперь она классно подмяла меня. Я думал, я уже вполне могу жить з джунглях, а выходит, я едва способен уцелеть даже на самом краешке. Да разве я могу с легким сердцем отправиться в Афины, я ж буду думать: Моггерхэнгер в любую минуту звякнет по телефону и меня задержат.

Я поехал. И вернулся. Просто, видно, Моггерхэнгер решил дать мне погулять дольше, чем я надеялся. Одно у меня было утешение в этой игре в кошки-мышки: мой счет в банке продолжал расти. Я заплатил наличными за полустанок в Верхнем Мэйхеме, взял документы на владение и запасные ключи, свез все в Ноттингем и запер в бабушкину шкатулку. Будь что будет, а здесь они в целости-сохранности. Работы стало поменьше. Может, в Англии уже не осталось золота, да ведь колеса джековой машины все равно бы не остановились, потому как он не только вывозил золото, но и ввозил! Я катил с грузом за границу, а другой в это время катил с таким же грузом в Англию. И обе поездки приносили доход, и все были рады и счастливы.

Вот я и приехал на несколько дней в Ноттингем. Мать не стала отпрашиваться с работы, а мне и одному было хорошо. День выдался холодный, ветреный, я поднял воротник пальто и, попыхивая сигарой - она ведь тоже согревает,- пошел прошвырнуться по Уоллатон-роуд. Давненько я тут не был, но все по-прежнему было близкое, хорошо знакомое. Здесь я родился, и все здешнее у меня в крови. Что ни говори, а место, где родился и вырос, навсегда останется самым важным все равно, где бы потом ни жил и чем бы ни занимался. Только здесь я чувствовал себя недосягаемым для всех на свете Моггерхэнгеров и Линингрейдов, здесь чувства имели под собой почву, память означала безопасность и знание всех и вся - силу.

Я свернул на Натхолл-роуд, и на меня повеяло неистребимым запахом вечернего тумана - он спускался с угольных копей и Пеннинских гор. Он пронял меня аж до самого сердца, все мое нутро взыграло даже на девчонку потянуло. Что и говорить, я попал в переплет, но не так уж меня это напугало, кровь по-прежнему играет, значит я еще жив!

Я помягчел и тут увидел Клодин: она выходила из магазина самообслуживания и положила корзинку с покупками в детскую коляску, прямо в ноги спящему малышу. Она первая меня заметила, но даже если б я первый ее увидал, я все равно бы не улизнул, Она вся побледнела, и я, конечно, тоже, это уж как пить дать. Я поглядел на малыша - наверно, ему около года,- розовый, толстый, он мирно спал.

- Гляди, гляди, подлый ублюдок,- сказала она. Я улыбнулся.

- Он у тебя как огурчик.

- Это девочка.

Я еще раз глянул.

- И ты на нее не нарадуешься?

- Ну, ясно. И Элфи тоже. У меня отвисла челюсть.

- Элфи?

- Это его ребенок. Мы через это и поженились. Как раз вовремя.

- Выходит, я свободен. А я собирался звать тебя замуж. Я загреб в Лондоне кучу денег и последние три месяца выправлял бумаги на дом для нас с тобой, около Хантингборо, местечко что надо, за городом, заплатил наличными. Там сад - закачаешься, полно цветов, думал, он тебе понравится. И работу там подыскал - управляющим в фирме проката автомашин. Только у меня все не как у людей. Моя жизнь загублена. Сызмалу так было и, видно, до самой смерти так будет, черт возьми совсем.

- Надеюсь,- сказала она.- Свинья ты, вот ты кто. Да-да, надеюсь. Ты весь изоврался. Ненавижу тебя! Элфи в тысячу раз лучше. слава богу, что я под конец вышла за него, а не за гебя. Он, по крайней мере, меня любит, думает не только о себе. А ты - да начхать мне, как ты там преуспел в Лондоне, все одно тебе не сносить головы, это уж точно. В этом твоем местечке тебе тоже скоро станет жарко, а может, уже и стало. Я ведь тебя знаю, там, видать, запахло жареным, вот ты и смылся оттуда. Или, может, ты только вышел из тюрьмы? И не пяль на нее глаза, хоть бы и твой ребенок, все равно, нечего! Надеюсь, не будет в ней твоей погани, а вообще-то я, слава богу, опять в положении и уж теперь-то от Элфи.