Вот в этом-то смысле для "Ньюкомов" было бы лучше иметь вместо 1042 страниц только 142. К сожалению, Теккерею вздумалось вести с нами слишком длинную (умную, прелестную, все это так, но длинную) беседу о пустяках.

А. И. ГЕРЦЕН

ИЗ СТАТЬИ

Одним из свойств русского духа, отличающим его даже от других славян, является способность время от времени оглянуться на самого себя, отнестись отрицательно к собственному прошлому, посмотреть на него с глубокою, искреннею, неумолимой иронией и иметь смелость признаться в этом без эгоизма закоренелого злодея и без лицемерия, которое винит себя только для того, чтобы быть оправданным другими. Чтобы сделать свою мысль еще более ясной, замечу, что тот же талант искренности и отрицания мы находим у некоторых великих английских писателей, от Шекспира и Байрона до Диккенса и Теккерея.

И. С. ТУРГЕНЕВ

ИЗ ПИСЕМ

Г. Чорли ?1849 год

Это хорошая вещь ("Ярмарка тщеславия"), сильная и мудрая, очень остроумная и оригинальная. Но зачем понадобилось автору поминутно возникать между читателями и героями и с каким-то старческим self-complacency {Самодовольством (англ.).}, пускаться в рассуждения, которые большей частью настолько же бедны и плоски, насколько мастерски обрисованы характеры.

ИЗ "ПИСЕМ О ФРАНКО-ПРУССКОЙ ВОЙНЕ"

Я и прежде замечал, что французы менее всего интересуются истиной... В литературе, например, в художестве они очень ценят остроумие, воображение, вкус, изобретательность - особенно остроумие. Но есть ли во всем этом правда? Ба! было бы занятно. Ни один из их писателей не решился сказать им в лицо полной, беззаветной правды, как, например, у нас Гоголь, у англичан Теккерей.

Л. Н. ТОЛСТОЙ

ИЗ ПИСЕМ, ДНЕВНИКОВ, ПРОИЗВЕДЕНИЙ, БЕСЕД ИЗ ДНЕВНИКА

26 мая 1856 года

Первое условие популярности автора, то есть средство заставить себя любить, есть любовь, с которой он обращается со всеми своими лицами. От этого Диккенсовские лица общие друзья всего мира, они служат связью между человеком Америки и Петербурга, а Теккерей и Гоголь верны, злы, художественны, но не любезны.

Н. А. Некрасову ноябрь 1856 года

У нас не только в критике, но и в литературе, даже просто в обществе, утвердилось мнение, что быть возмущенным, желчным, злым очень мило. А я нахожу, что скверно... только в нормальном положении можно сделать добро и ясно видеть вещи... Теккерей до того объективен, что его лица со страшно умной иронией защищают свои ложные, друг другу противоположные взгляды.

ИЗ РАССКАЗА "СЕВАСТОПОЛЬ В МАЕ"

Тщеславие, тщеславие и тщеславие везде - даже на краю гроба и между людьми, готовыми к смерти из-за высокого убеждения. Тщеславие! Должно быть, оно есть характеристическая черта и болезнь нашего века... Отчего Гомеры и Шекспиры говорили про любовь, про славу и про страдания, а литература нашего века есть только бесконечная повесть "Тщеславия".

ИЗ БЕСЕДЫ С В. ХЭПГУДОМ

? 1904 год

Существует три признака, которыми должен обладать хороший писатель. Во-первых, он должен сказать что-то ценное. Во-вторых, он должен правильно выразить это. В-третьих, он должен быть правдивым... Теккерей мало что мог сказать, но писал с большим искусством, к тому же он не всегда был искренним.

ИЗ БЕСЕДЫ С Д. П. МАКОВИЦКИМ

1908 год

А читали вы его "Историю двух городов"? А "Наш общий друг"? а прочтите их, ах, как я вам завидую, сколько удовольствия вам предстоит. Диккенс - на верхней ступеньке, ступенькой ниже Теккерей, еще ниже Троллоп.

А. И. ФЕТ

ИЗ ПИСЕМ И СТАТЕЙ

С. А. Толстой 31 марта 1887 года

жена моя, по прочтении последнего письма Вашего, воскликнула: "какая прелесть - письма графини: точно побываешь у них и видишь все собственными глазами!" Вы не поверите до какой степени я в этом отношении Вам завидую; но увы! неисцелимо похож на того сумасшедшего английского романиста, у которого выскакивающий внезапно король Эдуард заслоняет самое дело. К счастью, самый род труда моего заставляет меня прибегать к тому же спасительному средству. Перевод оригинального текста идет во всей девственной чистоте, а король Эдуард разгуливает по предисловию и примечаниям. но если бы тяжкая неурядица моих экономических дел могла, хотя бы отдаленно, переходя в порядок, приблизиться к блестящим результатам Вашего неусыпного труда, то гордости моей не было бы и пределов.

Кстати о гордости. Господи! опять король Эдуард!

А. В. Олсуфьеву 7 июня 1890 года

вчерашнее любезное письмо Ваше напомнило мне роман, кажется Теккерея, в котором герой пишет прекрасный роман, но в то же время подвергается значительному неудобству: среди течения рассказа перед ним вдруг появляется король Эдуард и вынуждает автора с ним считаться; видя, что король положительно не дает ему окончить романа, автор прибегает к следующей уловке: он заводит для короля особую тетрадку, и, как только он появляется в виде тормоза среди романа, он успокоит его в отдельной тетрадке и снова берется за работу.

Нельзя ли нам точно так же поступить с нашим трудом, в воззрении на который мы никогда с Вами не сойдемся.

ИЗ КНИГИ "РАННИЕ ГОДЫ МОЕЙ ЖИЗНИ"

Сколько раз, уходя поздно вечером из комнаты Введенского, мы с Медюковым изумлялись легкости, с которою он, хохоча и по временам отвечая нам, сдвинув очки на лоб, что называется, строчил с плеча переводы из Диккенса и Теккерея, которые затем без поправок отдавал в печать.

Ф. И. БУСЛАЕВ

ИЗ СТАТЬИ "О ЗНАЧЕНИИ СОВРЕМЕННОГО РОМАНА И ЕГО ЗАДАЧАХ"

Иногда он манит и соблазняет, чтобы испытать твердость нравственных убеждений, учит и исповедует, дает разрешение или налагает эпитимью, как Теккерей, глубокомысленный в своей ясной игривости - часто, оставляя в стороне своих героев - обращается к читателю и ведет с ним самую интимную беседу, будто адвокат с обвиняемым или исповедник с кающимся во грехах, внушая читателю, что на земле нет абсолютного ни зла, ни добра; нет ни демонов, ни ангелов, нет чистых - без малейшего пятна - идеалов: потому что за всяким добрым поступком, за всяким бескорыстием можно подметить практическую пружину эгоизма или просто слабость воли и равнодушие; потому что в каждом из читателей есть тайные зародыши на поползновение к той же пошлости, лжи и злобе, которые великий романист рисует в своих действующих лицах: и снисходительнее мы становимся к своей грешной братии, к преступникам и ошельмованным, умиляемся чувством евангельского милосердия, и миримся с житейским злом и несовершенствами человеческими.