Первые два часа для сержанта прошли нормально и довольно быстро. Никто ночного неба не тревожил. Даже птицы и те спали, хотя птичий полет не попадал в поле зрения радаров, поскольку птицы летают на низких высотах.

  Где-то после трех ночи у сержанта стали слипаться глаза, и он готов был погрузиться в глубокий и сладкий сон, сидя в кресле, но чувство долга перед Родиной было так велико, что никакая сила не смогла бы ослабить его бдительность. Он полностью выкурил, положенную ему порцию махорки, практически не переставая выпускать дым изо рта. Он попытался, было, хоть немного размяться, уже поднялся с кресла, но, не отрывая глаз от экрана, как, вдруг, со стороны запада, севернее Бреста, появились два пучка на высоте около восьми тысяч метров. Они нагло начали ползти в сторону города Минска. У сержанта тяга ко сну пропала. Он схватил карандаш в правую руку и стал чертить линию на миллиметровой бумаге, другой рукой схватился за телефонную трубку и начал передавать данные на командный пункт дивизии.

  Перепуганный майор стал искать командира дивизии, но оказалось, что его нет дома: он накануне уехал на дачу и будет только в понедельник утром.

  В штабе Белорусского военного округа тоже переполошились, не зная, что делать: давать или не давать залпы из всех орудий по неопознанным самолетам? поднимать или не поднимать истребителей перехватчиков в воздух? А вдруг ошибка? а вдруг этот сержант что-то напутал? Кто будет отвечать? Тот, кто давал команду открывать огонь. Надо доложить командующему. Пусть он принимает решение, на то он и командующий. Но командующий в это время видел сны. Ему снилось наводнение, мутная вода, в которой он плавал на какой-то доске или даже на бревне и кричал: тону, спасите!

  Дежуривший по штабу БВО майор Амосов принял на себя совсем непопулярное решение и стал звонить на квартиру командующего. На тревожные и непрерывные звонки первой откликнулась жена командующего Глафира Константиновна:

  - Какого черта трезвоните среди ночи? Делать вам нечего? - выговаривала она сонным голосом в трубку.

  - Это говорит майор Амосов. Срочно будите Первого! Неопознанные цели, а это, возможно американские самолеты приближаются к городу. Как раз сейчас пролетают над нами. Именем Родины. Будите Первого, все ждут его указаний. Дорога каждая секунда... это говорит майор Амосов, обнаружены неопознанные цели.

  - Сколько их?

  - Две.

  − Поймайте их, что ж вы?

  - Я жду Первого. Срочно! Именем Родины!

   - Чичас, одну минуту, пойду будить, что делать? - Она подошла к кровати, нежно погладила мужа по щеке, и как можно нежно сказал на ухо: - Встань, Юрка, возьми трубку, там какие-то мериканские самолеты суются к нам, шоб им лихо было.

  Генерал тут же вскочил на обе ноги, как был в кальсонах, еще не до конца понимая, что от него хотят.

  - Что там случилось?

  - Самолеты летят, Юра, на нас летят, понимаешь?

  - Что?! Самолеты? надо говорить: боевая тревога, сколько раз тебя учить, бестолочь несусветная!

  Трясущимися руками он схватил трубку и, не выслушав дежурного, сказал:

  - Еду! Сейчас буду! - и бросил трубку. Как был в кальсонах, сунул ноги в туфли и, не связав шнурки, схватил в прихожей китель, спустился вниз. Тут его уже ждала машина. Он вскочил, как сумасшедший, в открытую дверь, машина дико заревела, и умчалась в штаб армии Белорусского военного округа.

  Только сейчас генерал понял, что не успел надеть брюки и думал, как ему предстать перед подчиненными в кальсонах. Когда подъехали к штабу, Смирнов сказал водителю:

  - Снимай брюки, потом поезжай ко мне домой, возьми мои генеральские, а я твои брюки одену, - не в кальсонах же мне туда являться. Сверни, положи их в пакет и передашь через дежурного. Ну, давай, некогда!

  - Боюсь, вы в них не влезете, - сказал водитель, оставаясь в трусах. Но генерал схватил, попытался надеть, но действительно ничего не получилось.

  - А была, не была, пусть смотрят на китель и на погоны, нечего мотню разглядывать, - сказал генерал, поднимаясь наверх.

  На командный пункт стали прибывать и другие генералы и полковники. Смирнов уже стал вести карандашом по карте.

  - Доложите сложившуюся ситуацию! - приказал он дежурному Амосову.

  - А чего докладывать? Американские самолеты пролетели над всей территорией Белоруссии, покружились над нашим городом Минском, а сейчас находятся над территорией Прибалтики, - сказал Амосов со слезами на глазах.

  - Почему не открывали огонь?! Почему? почему−у?!

  - Одна зенитная батарея выпустила два снаряда. Но снаряды даже до хвоста не долетели, товарищ командующий, - сказал Амосов.

  - Передайте командующему Прибалтийским военным округом маршалу Иванкевичу сигнал тревоги по спец связи.

  - Слушаюсь, товарищ командующий.

  Пока майор Амосов крутил ручку аппарата, американские самолеты уже были над Балтийским морем, держа курс в направлении Атлантического океана.

  - Все, пока все свободны. Через три часа совещание в актовом зале, - сказал командующий, доставая записную книжку из ящика стола.

  - Что делать, надо докладывать в генеральный штаб либо министру обороны маршалу Булганину. Но еще только пять часов утра. Все спят. Министру звонить нельзя. Это еще не начало войны, - говорил он вслух самому себе, когда все ушли.

  У него, как у командующего, было несколько аппаратов прямой связи: аппарат с ЦК ВКП(б), аппарат с Советом министров СССР, аппарат с министерством обороны и аппарат с первым секретарем ЦК Белоруссии. Смирнов снял самую близкую ему, но самую страшную трубку, при помощи которой он часто соединялся с министерством Обороны СССР. Было шесть часов утра, когда он доложил, а уже в восемь утра ему позвонил министр обороны страны. Это был Булганин.