- Ну, вот и хорошо, - сказала она, когда я вернулся. - Мужик ты стройный, ничего не скажешь и фигура у тебя... не самая, ну скажем так, плохая, но уж больно ты худосочный. Надо поправиться, и тогда сойдешь за Аполлона.

  Нина лежала на спине, вытянула, прижатые друг к другу ножки и руки вдоль туловища ладошками вверх. Я робко прилег рядом на живот, разгладил полусогнутую ладошку и прилип к ней губами. Нина не стала одергивать руку, она еще плотнее закрыла глаза, возможно, видя какой-то другой образ, а потом подняла голову, посмотрела вокруг и сказала:

  - Ах ты, котик. А губы-то у тебя горячие, как огонь. Гляди, не шибко старайся: люди вокруг. Если бы мы были одни, где-нибудь в лесочке, ты бы на этом не остановился, я уже чувствую это. А с виду, ну, такой скромный, такой стеснительный, такой робкий...

  Я лежал смирно, боялся прикоснуться к другим частям тела: передо мной лежала, как мне казалось, святая женщина, возле которой я был так близко, как и во сне не мечтал, и втайне молился на нее.

  - Ты кого-нибудь, любил раньше?

  - Мне нравилась одна девушка, - честно ответил я.

  - Ты с ней спал?

  - Как это спал?

  - Ну, ты ее раздевал и делал с ней это?

  - Нет, что ты?

  - У тебя была женщина, с которой ты делал все что хотел?

  - Нет, я еще не знаю, что это такое.

  - Ты, значит, девственник. Знаешь, как это сладко? Такими нас сделала природа. Я, пока не вышла замуж, тоже не знала никого, а теперь жалею. Сколько времени упущено, ужас.

  - Еще не поздно наверстать, - несколько раздраженно произнес я.

  - Постараюсь. Как только полюблю. Мне надо полюбить, я, как и ты, могу потерять голову и натворить глупостей, за которые буду потом, без сожаления расплачиваться.

  - Зачем же? надо делать так, чтоб не надо было расплачиваться.

  - А ты откуда знаешь, как надо делать?

  - Меня отец учил. Правда, практику пройти мне не приходилось.

  - А ты очень хотел бы попробовать?

  - С тобой?

  - Да. Со мной.

  - Нет.

  - Почему? - рассмеялась Нина.

  - Потому что я бы в тебе утонул и никогда бы не выплыл. Я бы даже в казарму не смог вернуться. Я бы совершил дезертирство, а потом попал под суд военного трибунала.

  - Какой ты чудак. Ты что всю жизнь мог бы так пылко любить женщину?

  - Тебя - да.

  - Тебе только так кажется.

  - Давай попробуем.

  - Я пробовать не хочу. Пробовала уже однажды. Отслужи положенный срок, приходи к нам на работу, и тогда будем решать, что делать. Не тонуть же тебе в моем море на глазах у моей матери. Допустим, мы сможем убежать за город, вырыть там землянку, но ты и тут не партнер: тебе в часть надо возвращаться, а мне одной локти кусать. Так-то, милый мой Ромео.

  - Нина, ты не только красива, как богиня, но и умна. Я никогда не смогу забыть тебя, если даже случится так, что это первый и последний день нашей встречи. Только ты обещай мне, что не бросишь меня, а то тебя снова кто-нибудь уведет. Я не знаю, что со мной будет.

  - Ах, ты мой милый, мой симпатичный дурачок. Да никуда я от тебя не денусь. Я немного ветреная, ты не обращай на это внимание. Я твердо решила...впрочем, это судьба...

  - Что ты решила? что?

  - Я решила что ты...- мой. Потерпи немного..., я сама тебя соблазню, девственник. Я оправлю мать на выходные к ее сестре в Гомель. Ты к нам придешь и тогда...

  Я совсем осмелел и поцеловал ее в пупок.

  - Как пахнет кожа...

  - Чем?

  - Розой, - сказал я.

  - Приятно слышать. Посмотрим, насколько тебя хватит, как долго ты сможешь гореть. А теперь спустимся на землю и пойдем, поплаваем. Солнышко припекает, вода должно быть теплая.

  - Ты иди, а я посторожу вещи.

  Нина встала, собрала волосы, перевязала их тесемочкой и бросилась в воду, в которой она чувствовала себя как рыба.

  - Боже! как хорошо, - произнес я, блаженно раскинув руки и устремив свой взор в далекое голубое небо, куда я мысленно сам возносился, думая о том, как я сейчас счастлив и сколько часов, дней, недель, а то и месяцев это может продолжаться.

   Вот уже солнце перевалило во вторую половину неба и стремительно движется к западному горизонту. Нина уедет к себе домой, к матери, а он в солдатскую казарму. Завтра понедельник. Землянка, прием сигналов, кислая рожа капитана, и так до следующего воскресения.

  Я вдруг поднялся, принял сидячее положение, чтоб посмотреть, что делает его Афродита, не потерялась ли, не охотится ли кто за ней в озере, поскольку, когда они ехали в городском транспорте, многие молодые люди с нее глаз не спускали. Но Нина плавала, кувыркалась в воде, а заметив меня, стала махать рукой, звать к себе:

  - Иди, окунись, вода просто прелесть. Жарко ведь на солнце.

   17