Поле пошло под уклон и вскоре Виктор спустился в широкий и длинный овраг. Здесь было совсем темно и сыро. Где-то журчал ручей.

Раздвигая переросшую траву, Виктор нашел ручей, зачерпнул рукой темную воду и сполоснул лицо.

Ручей был узкий, полузасохший. От воды пахло прелью.

Виктор перепрыгнул через него, выбрался из оврага и снова пошел по полю, на этот раз ничем не засеянному.

Из-под ног его выпорхнула перепелка, попискивая, полетела прочь.

Виктор махнул ей вслед ремнем.

Поле пересекала дорога.

Он огляделся:

- Ну вот. Кажется наша... ага...

Дорога шла через знакомые кусты.

Виктор пошел по ней.

Вскоре поле кончилось и лес встал вокруг. Было черно, сыро и прохладно. Деревья стояли словно декорации - неподвижно.

В черных проемах меж ветвями посверкивали звезды.

Виктор нашел тропинку, перешагнул поваленное дерево.

Где-то наверху сорвалась с ветки птица, вяло захлопала тяжелыми крыльями.

Сквозь листву мелькнул свет.

Виктор прошел по тропинке, перепрыгнул лужу, раздвинул орешину: посреди лужайки стояла "волга", в кабине горел свет и Степченко что-то со смехом рассказывал шоферу.

Виктор подошел сзади, постучал по крышке:

- Можно к вам?

- Ааааа! Герой вечера! Илья Муромец! - Степченко вылез, обнял Виктора. - Ну, молчу! Один в поле воин! Не ожидал! Нашел дорогу? Все в порядке? Цел? Не поранили?

- Да нет вроде...

- Ты лесом возвращался? Полем? А может через Бобринское?

- Дорогой.

- Ну, молодец! Молодец! А это что - ремень? Что - трофей боевой? Ух... тяжелый, бля... башку проломить ничего не стоит... Видел я, как ты начал, как дуру эту поддел. Как кодла на тебя ломанулась - испугался даже, подбежал поближе, думаю - втопчут козлы Витьку в землю! Да куда мне! Махнул парень через забор! А эти мудаки, - он заглянул в кабину, - за ним! За ним, бля! Ну, молодец!

Степченко потянул его в кабину:

- Давай, полезай сюда.

Виктор влез и сел рядом с ним. Степченко, улыбаясь, разглядывал его:

- Ну, молодец парень, молодец, Первый выезд, а так сработал... Постой, постой, что это...

Он повернул голову Виктора к свету. На левом виске краснела ссадина.

- Ну, это в кустах, наверно...

- И рубашка порвана, вон, смотри... - Степченко потрогал разорванный рукав и присвистнул, посмотрев на спину Виктора. - Ни хуя себе! Во, полоса какая. Чем это они тебя? Колом что ли?

- Да, наверно... но это пустяки...

Шофер тоже посмотрел, перегнувшись через сиденье.

Степченко рассмеялся:

- Ну, ладно, это не в счет. Я-то после того, как они за тобой ломанулись, сюда пошел, ничего не видел. Ну, откровенно скажи - скольких угробил? Десять? Двенадцать?

Виктор устало улыбнулся:

- Да я не считал...

- Ха-ха-ха! - Степченко захохотал, мигнул шоферу. - Я ж говорил, он заводной. Ну, молодец. А некоторые теряются в первый выезд...

- Почему?

- В зале-то привыкнут к своим, рожи примелькаются - тренеры да партнеры. Хоть и нападают и замахиваются, так знаешь ведь, что свои, что ни хуя не сделают. А тут другое... Тут - замахнулся - бей! Слыхал пословицу?

- Слышал.

- Ну вот. Шпана она и есть шпана. МГ - 18. По правде сказать - все они вставлены в 22. Дохляки. Попадаются, конечно, 64 и 7. Те, что армию отслужили. А так в основном - пшено, малолетки. Отцы - из запоя в забой, из забоя в запой, днем на заводе въябывают, вечером буханут и козла забивают, а пацаны - хули им делать? В школе отсидят, днем хуи проваляют, вечером футбол посмотрят, бутыль красного раздавят на семерых - и на танцы. А там дело ясное. Думаешь - танцевать они пришли? Ни хуя! Он, бля, ни рожей ни кожей не вышел, как и родители алкоголики, он и поговорить-то с девкой толком не умеет, не то что - танцевать. Зато свинца под ременную бляху он залил, не забыл. На танцы придут кодлой и ждут, кого б отпиздить. Найдут чужака какого или своего понезнакомей да посамостоятельней - отхуярят и по домам: на неделю впечатлений - во! - Степченко провел ребром ладони по горлу. - Будут по сто раз перемалывать - как я его, да как мы его. А то кодла на кодлу полезет. Но это - реже... Значит, Витек. Коротко. По 17 все в порядке, по 9 нормально. Не дотягиваешь по касаниям. Ртуть, ртуть, помни, не скатывайся к 7. И главное, я тебе много раз в зале говорил и здесь повторю - забудь про свой бокс раз и навсегда.

- Да я стараюсь забыть, Семен Палыч, да трудно. Восемь лет ведь...

- Кротов Вася одиннадцать отстучал и ничего. Словно и не занимался, посмотри на него. А ты - чуть что - в стойку горбишься. Кому нужна твоя стойка? Ты не боксер, не каратист, не ниндзя. Ты уебоха. Помни про 9.

Шофер улыбнулся:

- А что, много было их?

- Человек сорок, - Степченко скатывал ремень. - Заводи, Петь, поехали... Вообще, постой-ка, надо отлить...

Он вылез из машины.

- Я с вами, - Виктор выбрался следом.

Шофер заворочался и тоже вылез.

Через минуту три струи зашелестели по траве.

От травы пошел пар.

Степченко посмотрел на неподвижные деревья, поежился и, отряхиваясь, проговорил:

- Тихо падают листья с ясеня. Ни хуя себе, сказал я себе.

Шофер тихо добавил:

- Глянешь в небо, а там действительно...

Виктор застегнул брюки, глянул на звезды и прошептал:

- Охуительно, восхитительно.