***

   Вторая встреча с Акелой состоялась через двадцать лет, когда нас, молодых командиров учебных эскадрилий, неожиданно созвали на совещание по новой методике обучения курсантов на учебный аэродром.

   Приезд генерала Зудова, заместителя командующего округом по боевой подготовке, да еще в сопровождении начальника училища генерала Новикова, на летний аэродром Тацинская был так засекречен, что об этом знал только начальник лагеря майор Морозов.

   Он и привел к самолету двух генералов в дорогих комбинезонах песочного цвета, недоступных тогда простым летчикам, которые прозвали комбезы "гадкий цыпленок". На что был основной намек, непонятно. Одни говорили, что на желтый цвет с серыми разводами. Другие объясняли название тем, что из цыпленка не вырастет лебедь, а потому нельзя ждать от него ничего хорошего. Короче, военный откутюр для лётной элиты.

   - Вот здесь стоянка десятого, товарищ генерал, а я пошел готовиться на двенадцатый, - Морозов ткнул пальцем в чумазого паренька, который выронил заправочный пистолет, услышав слово "генерал", и мелким бесом засеменил за отбойный щит.

   - Помогай закатывать, что стоишь? - техник чуть не наехал водилом с колесиками на новенькие ботинки генерала.

   - Не понял? - дернулся Зудов.

   - Помогай самолет закатывать, механик куда-то сбёг, - техник ловко направлял водилом прилетевший самолет с выключенным двигателем на стоянку.

   Генерал покрутил головой в поисках местного начальства, но, делать нечего, уперся руками в крыло, толкая самолет.

   Техник подставил стремянку к задней кабине, или, как его называли инструктора, "задний кабинет".

   Оттуда, смешно оттопыривая зад, в атласном халате с драконами и меховых домашних тапочках, спускался летчик.

   Именно тапочки и привлекли внимание генерала.

   - Не понял! - хрипло зарычал он, краснея от шеи и вверх, этакой возмущенной волной.

   - Потом, вопросы потом, - не глядя на генерала, инструктор неспешно затрусил за отбойный щит.

   Через минуту вышел с довольной улыбкой и махнул рукой механику. Тот снял с остывающего двигателя фырчащий чайник и понес в палатку на лужайке за стоянкой самолетов.

   Курсант, наконец, вылез из передней кабины и побежал к летчику-инструктору.

   - Разрешите получить замечания.

   - Разрешаю, разрешаю. Давай, сынок, сейчас сделаешь два самостоятельных по кругам подряд, потом с тобой слетаю контрольный в зону по приборам, и на сегодня всё. Давай, сынок, давай.

   Курсант убежал к боевому самолету.

   Морозов, услышав рычание начальства, подскочил к застывшему в ступоре с протянутой рукой генералу.

   - Кто разрешил? Кто такой? Почему? - шея генерала раскалилась до апоплексической синевы.

   - Кто? А, это... это же он и есть, Акела... э-э, майор Акела ... тьфу, майор Голик. Он даст вам провозные и два контрольных на боевое маневрирование в паре. Я с вами буду на двенадцатом.

   - Я не про это... - прокашлялся, наконец, генерал, - Я про это!

   Его возмущенный указующий перст тыкал в красивые, персидского покроя, тапочки инструктора с кокетливо загнутыми вверх носами.

   - А, это... Не обращайте внимания. Мы уже привыкли, и вы привыкнете. Зато пилот он от бога! Воздушный волк! Акела, одним словом.

   - Почему в халате?

   - Спрашивали. Говорит, в войну кабина самолета была служебным кабинетом, а полеты - работой. Сейчас, говорит, кабина ему дом родной, а полеты - отдых. Говорит, должен соответствовать.

   - А почему только ему можно?

   - Так, ведь нет другого, равного по мастерству. Сам командир полка у него получает контрольные полеты на первый класс.

   - Так представьте его на командира полка, раз так, - заорал генерал.

   - Предлагали. Не хочет. Хочет только простым летчиком-инструктором.

   - Почему? Там же и звание, и оклад в два раза...

   - Говорит, командир полка раз в месяц летает, а он хочет каждый день. И еще - он курсантов любит.

   Генерал подошел к краю стоянки и в сердцах сплюнул на траву. Плевать на аэродром - смертельно плохая примета. Он может и не принять обратно наплевавшего на него.

   Акела с доброй улыбкой наблюдал за перепалкой начальства. Потом пошел в палатку, где уселся в ободранное кресло императорского покроя, выкурил раскочегаренный механиком кальян и не спеша выпил из деревянной пиалы ароматно дымящийся чаек.

   Начальник лагеря в это время аккуратно втискивал разжиревшего от кабинетных забот генерала в переднюю кабину. Тот сопел, рычал и матерился.

   - Морозов, а вдруг что? А он в халате... А вдруг с парашютом? А он в тапочках... Я же два года не летал, Морозов, а тут телега от министра, чтоб налет представить на воздушный бой в паре... Грозился лично зачет принимать, а я уже и приборы все позабыл...

   - Все будет хорошо, не сомневайтесь. У Акелы всегда всё хорошо. Никаких парашютов! Правда, килограммчика два он вам скинет. Да что говорить - пилот от бога! Не сомневайтесь. Запишем вам в летную книжку, как два самостоятельных вылета на боевое маневрирование. Не сомневайтесь, - он кивнул технику и побежал к соседнему самолету.

   Акела по стремянке поднялся и озабоченно осмотрел крепко привязанного генерала.