– Но я хочу с мамой, – хнычет Рози, вцепляясь в меня еще крепче. Сжимается сердце, мной овладевает страх. Страх потерять своих крох.

– Ада, прошу, иди, тебя ждут, – грозно приказывает Тата.

– Сейчас, минутку еще, – обнимаю свою доченьку.

– Мамочка, я хочу с тобой, не уходи…

Ну, все, я не поеду никуда, не смогу перебороть себя, материнское сердце не может отпустить, им страшно. Я хочу быть рядом.

– Хорошо, поехали все вместе, – вдруг говорит Тата, после телефонного разговора, приказывая водителю трогаться.

И в этот момент, сердце тает, крепче обнимаю свою крошку. Кристофер кладет голову мне на плечо со словами:

– Мама, что-то серьезное произошло у вас с папой?

Всматриваюсь в темноту, пытаясь уловить черты сына, вижу слезинки на его щеках. Меня тревожат его слова. Нежно вытирая слезы, отвечаю:

– С чего ты это взял?

– Вы так громко ругались, мне не понравился папин голос и как ты с ним разговаривала, мне стало страшно, что вы разведетесь.

Откуда он знает смысл этого слова? Ведь он еще малыш. Милый мой.

– Милый мой, все взрослые ругаются, так бывает. Я люблю твоего папу, а он меня, – пытаюсь разобраться в его чувствах, которые терзают маленькую душу.

– А почему с нами папа не может поехать?

О, Боже! Что же ответить? Как успокоить моего мальчика?

– Милый, ты ведь знаешь, у него много работы, он не может отдыхать столько, сколько мы, – пытаюсь улыбнуться своему сыну, но у меня не получается. Из моих глаз катятся слезы.

– Мама, почему ты плачешь?

Рози уснула на моих руках, крепко обнимая меня, я вдыхаю запах ее волос, смотрю на Тату.

– Кристофер, тебе нравится, то, что происходит в последнее время? ты можешь делать то, что тебе хочется. Получать новые игрушки, знания. Возможность ездить туда, где ты еще не был. – тихим голосом интересуюсь его мнением об изменениях в жизни, чтобы не разбудить Рози.

– Да, мне нравится, – поджимая свои губы, отвечает Кристофер.

– Знаешь, милый, всегда приходится чем-то жертвовать, так устроена наша жизнь, не конкретно наша, а всех людей, живущих на планете. Если хочешь чего-то, то, будь добр, заплати. В нашем случае это время, мое и папы, мы им жертвуем, не видя вас. Нам приходится работать, а иначе не получишь того, чего желаешь… Ты меня понимаешь?

Кристофер качает головой и отворачивается к окну, вытирает слезы, глубоко вздыхая. Что у него в голове? Милый, ты так мал, чтобы понимать сложные вопросы жизни.

– Иди ко мне, сынок, – прижимаю сына к себе свободной рукой. – Все будет хорошо, я с вами, и папа рядом, – целую сына в макушку головы.

Сколько мы едем по ночному городу? Все это время мной овладевает чувство, от которого становится дурно, надо мной повис страх. Какой? Чего я так боюсь? Пыталась воспроизвести разговор с Адрианом. Почему он так реагирует? Он любит меня? Неужели хочет, чтобы я приняла его измены? Точно знаю, что не прощу, не приму обратно, не смогу. Между нами, ничего нет, не было и не будет. О, Боже, ничего! И это, только сейчас начинаю понимать. Я не жила, а только перебежками от одного события к другому в долгом ожидании, ради чего? Ради пары минут секса, которые еще больше тянули вниз в глубокое раздумье, разочаровывая в существование любви. Что нас с Адрианом соединило? Общество? Жениться и родить детей? А как же любовь? Любили мы друг друга вот так сильно, как в кино? О чем я? Какое кино? Это жизнь, любовь умирает, разбиваясь о семейный быт, потребность зарабатывать деньги, рожать детей. Ведь он должен радоваться, что его жену признали лучшей. А он что? Он заставляет меня идти мыть полы, неужели он не гордится мной? Почему? Я не могу разобраться в этом самостоятельно, я опускаю руки. Мне больно, я в его глазах не достойна лучшего. А я ведь, подарила ему свои самые красивые годы жизни, пожертвовала фигурой, здоровьем, гордостью, карьерой, всем, что у меня было. А он? Он чем пожертвовал? Что дал взамен? Что? Даже минуты ласки и постельные сцены сложно назвать больше, чем его потребностью. В какую-то минуту мне хочется все ему рассказать и сделать больно так же, как мне сейчас паршиво на душе. Эта тягучая боль расползается по телу, слезы катятся из глаз с горечью. Перед моими глазами мелькают огромные светящиеся вывески, величественные здания, витрины дорогих магазинов. Блистающий город необыкновенно красив, завораживает своею таинственностью. Через какое-то время, высотные здания становятся редкими, и между ними виден просвет, а далее они убывают, становятся маленькими. Я могу видеть небо, звезды, и необъятную желтую луну. Постигаю разумом, что мы выезжаем из города. Шепчу Тате:

– Мы куда?

– Не переживай. Ты будешь сегодня там, как и договаривались.

– А дети?

Тата улыбается, подмигивая мне.

У меня от сердца отлегло, стало спокойнее, дети со мной, и больше не надо. Крепче обнимаю Рози и Кристофера, тяжело дышу, пытаясь вычеркнуть взгляд мужа из головы, который, как клеймо стоит перед глазами.

Наконец – то машина въезжает на территорию подъездного парка статного белого полустеклянного дома. Кухня полностью обнажена, гостиная, столовая окружены пальмам, с зелеными кустами красных и белых роз. Всю эту красоту дополняет аромат и шум моря.

– Мы приехали, – смотрит на меня, шепчет Тата. – Ада, уложи детей. – указывает на Рози с Кристофером, – Тебя ждет Джонни.

– Джонни здесь? – удивляюсь повороту событий.

– Сегодня твой час, иди уже, – приказывает она.

Я выхожу из машины, держу Рози на руках. В нос ударяет головокружительный и очень приятный аромат, невозможно надышаться. Тата извлекает из машины Кристофера и взваливает его спящее тело на плечи. Медленно идем вдоль розовых кустов с огромными бутонами и ярким ароматом. Дом, на мое удивление, выдержан в минималистичном стиле, повсюду стеклянные и невесомые статуэтки в виде причудливых животных, разных размеров. Цвет интерьера исключительно белый, всё из натуральных материалов. Вслед за Татой мы поднимемся на второй этаж. Раскрываются двери детской, где стоят две огромные кровати с белоснежными балдахинами. Под кроватями светится неоновый свет, озаряя шкуры зебр. На стене в изголовье нарисованы слоны с лотосом вместо хобота. Высокие потолки уносят куполом вверх звездное небом с желтой луной. У меня перехватывает дыхание, такого интерьера не то, чтобы видеть, а представить даже не могла. Аккуратно кладу Рози на хрустящую свежую постель с запахом гвоздики и мяты. Аромат подкашивает мои ноги и хочется прилечь вместе с дочкой на удивительно мягкую перину.

– Этот аромат… – веду носом по воздуху, не узнавая свои ощущения, это впервые со мной происходит. Рецепторы нюха возбужденно включаются в моей голове, и я каким – то образом могу различить нотки аромата.

– Знаю, тебе нравится?

– Да, – оглядываюсь по углам комнаты. – Я слышу аромат не только в этой комнате, но и за ее пределами. Доносятся с улицы ноты розы, морского бриза вперемешку с мятой и гвоздикой находящихся здесь, – останавливаю взгляд на Тате и не верю тому, что сейчас говорю. – Я бы еще добавила немного цедры, мускатного шалфея и базилика.

– Ада? – внимательно смотрит на меня Тата.

– Прости, не могу справиться с собой, аромат сводит мышцы головы и легкие.

– Тебя ждут. – останавливает развитие процесса композиции в голове. – Детки будут здесь, у нас на эти выходные много всего интересного, а тебе пора в дорогу. – окончательно рвет мое раздумье над непонятным состоянием.

– Дорога? – удивляюсь. Думала, что буду здесь.

– Джонни внизу, он встревожен, что не успеете собраться.

– Иду. – спохватилась, быстро встаю с кровати, еще раз оглядываюсь на детей. – Прошу тебя, Тата, будь поласковее с Рози. – ловлю взгляд женщины, уже родной и теплый.

– Ада, они мои детки, я их обожаю, иди уже. – улыбается она мне, с легкостью выдыхая мое сомнение.

Я выхожу из комнаты, оглядываюсь по сторонам. Стеклянные стены пропускают чуть зеленоватый свет с улицы, играя тенями листвы в помещении, безукоризненно белый мягкий ковролин приглушает шаги, создается двоякое чувство, как будто ты снаружи и одновременно внутри в какой-то компьютерной игре. Яркая зелень в ночное время освещается ярким коридорным светом. Ароматы окружают со всех углов дома и как не странно, я чувствую их по отдельности.