– Сука!!!!– кричу я, вскочив со скамьи.

ГЛАВА 2

Оглядываюсь ─ никого нет, сижу на постели, в темноте.

Упав обратно на кровать, бездумно пялюсь в потолок.

«Загряжская, я ненавижу тебя! И когда-нибудь отомщу, клянусь! Ты пожалеешь, что вообще на свет родилась!»– шепчу я в темноту.

И так всю неделю с небольшими вариациями: то просыпаюсь на оглашении приговора, то когда из зала под конвоем выводят. Но всегда снится эпизод допроса этой шлюхи. Я, блядь, запомнил каждое ее слово. Они татуировкой легли на мой мозг.

Степка тоже пытался вывести меня на разговор, видимо, слышал крики по ночам. Но как я мог рассказать об этой бляди родному брату? Своему идеалу и образцу для подражания? Вот так вот признаться, что я лузер и меня телка сделала? Нет, увольте.

А вот когда домой вернулся, сильно напился. Возвращение на малую родину и покупка квартиры не каждый день случается. Первый раз вообще один пил, причем водку. Наверное, патриотизм во мне проснулся, до этого момента мы с «беленькой» знакомы не были.

Я тогда Загряжской все высказал, матом. Бушевал знатно, но что удивительно ─ соседи полицию не вызвали. Может, спасло то, что мебели в квартире почти не было? Прежние жильцы оставили только кухню и диван в одной из комнат. Когда проснулся, на полу сидел: кажется, обессилев от такого всплеска ненависти и боли, я рухнул на пол и так, привалившись к стеночке, уснул. Костяшки пальцев сбиты, на них красовалась запекшаяся кровь. М-да, была б посуда или мебель какая, начал бы все подряд крушить, соседи уж точно бы представителей правоохранительных органов пригласили для вразумительной беседы с дебоширом, то есть со мной.

Тогда решил, что хватит: Москва осталась в прошлом. Только вот стоило забрести в свой район, где раньше жил, как будто специально встретился сперва один друг, потом второй. Мы с этими ребятами занимались в одной спортивной школе. Карусель пьянства продолжилась. Сначала пацаны предложили выпить за встречу, за мое возвращение, а уже когда сильно догнались, слово за слово, и пошло обсуждение, кто чем жил, как я снова оказался в родном городе, я им рассказал все. Очень преувеличенно, потому что на утро мог вспомнить только пьяный мат и вопли. И вот тогда мои соседи вызвали полицию. Наверное, решили, что к ним дебошир заселился и в следующий раз в квартире откроется притон.

Я, кстати, именно тогда с соседями и познакомился, они у меня оказались сплошь пенсионеры. С пьяных глаз даже мысль закралась, мог бы я пробить такую информацию или нет, какого возраста будут соседи?

Особенно бабка одна запомнилась, как-то неуловимо, но настойчиво кого-то мне напоминавшая. Правда, на утро я посчитал, что это родственница какого-нибудь моего одноклассника.

Вот это приключение и поставило жирную точку в моем разгуле. Я завязал.

Осмотрел хату на предмет ремонта, составил список, что надо приобрести, что просто отремонтировать или заменить. Не сказал бы, что жизнь у меня кардинально изменилась с возвращением. Даже наоборот. В первые моменты после ночного отдыха полусонное сознание обычно выдавало картинки из шести лет моей жизни в Москве, которая теперь казалась кошмарным сном. Пока взгляд не фокусировался на стенах, потолке и всей обстановке комнаты, только тогда мозг включался на полную, и я вспоминал, что совсем недавно был в тюрьме. И сейчас нахожусь не в родительской квартире.

В скором времени, не без помощи парней (а они тренерами работали в школах), я устроился на работу. Да, тоже тренером. Спасибо моему олимпийскому прошлому. И вот уже после этого я поехал к родителям, так со Степкой договорился, чтобы он никому ничего не сообщал: сам проинформирую того, кого посчитаю нужным. Родителей в первую очередь. Я с ними реально давно не общался, представлял, как переживают, наверняка ведь новости смотрят. Степка хоть и успокоил, объяснил, что это все происки врагов нашего бизнеса, но это же не в счет. Пока сам не объявишься и не расскажешь, как живешь, не успокоятся.

Родители после нашего переезда в Москву сменили квартиру на дом. Уехали далеко за город. Было забавно добираться до них общественным транспортом. Родные встретили меня очень тепло. Мать даже заплакала. Понимал, что жестко родителям пришлось без новостей, без связи с нами двумя: я в тюряге, Кирыч наша в клинике, точнее, в реабилитационном центре для наркоманов теперь обитает. Ей вот тоже пришлось легенду придумывать, а то бы точняк мать с отцом уже в реанимации навещали.

Тяжело было молчать, поэтому в воскресенье я с самого утра отправился назад, в город.

Жизнь постепенно вставала на рельсы «дом-работа-дом», из развлечений ─ пробежки по утрам. А чтобы было, чем руки занять, я затеял ремонт. Никогда этим делом не занимался, в Москве готовую квартиру брал. И сейчас было над чем голову поломать, даже втянулся, понравилось. Машину не торопился покупать, может, кому-то и странно это было бы слышать, но я скучал по своему Роверу, а покупать в маленьком городишке такую пафосную машину не видел смысла. Перед кем мне понтоваться? Если чего надо было, брал с доставкой до квартиры или такси заказывал.

Когда «умственная» часть ремонта была окончена, началась работа физическая. И теперь вечерами, оставаясь один на один с мыслями, я прокручивал события почти двухлетней давности. Искал ответы. Пытался разобраться.

Перед тем, как Алиса исчезла с моего горизонта на полгода (чтобы родить дочь, как оказалось потом), я уже был в активном поиске вариантов ее спасения. Искал возможность оформления липовых документов на себя и на Эли. Других вариантов, как ее спасти, как вырвать из лап этого мудилы, у меня не было. Киллера нанимать ─ не мой случай. Я и сам против насилия, и понимал, что после покушения (на которое я решиться не мог) на жизнь Загряжского бежать надо будет еще быстрее. Нет, это все было слишком для меня. Меня уже с человеком нужным свели, сумму обговаривали и сроки, когда Алиса перестала выходить на связь. Не писала и не звонила, вот тогда я едва умом не тронулся. Знание того, кто ее муж и что может с ней сотворить, отравляло мое сознание. Я, блядь, тогда ко всему интерес потерял, жил только работой. И чувствовал себя виноватым, представляете?! Виноватым потому, что, перед тем как исчезнуть, Эли стала совсем странно себя вести: секс был тогда просто диким. Диким и редким. Я должен был действовать, заставить ее все мне рассказать, но собственная озабоченность ею не дала возможности хоть раз нормально поговорить. Просто встретиться и поговорить. Был неизлечимо болен ею, спасибо тем, кто грохнул ее мужа, тюрьма меня вылечила. Заработал теперь пожизненную аллергию даже на упоминание имени.

Вспоминая себя тогдашнего, поражался, насколько слепым был. Она же мной пользовалась! Своими отказами и таинственностью все сильнее затягивала в свои порочные сети. Думая, что девушку надо спасать, что ей плохо, я ведь ее только лишь развлекал своей заботой и вниманием. Черт, да она просто изнывала, наверное, от своей богатой и сытой жизни. А почему нет? Муж ─ первый миллиардер в Москве, конечно, после стольких лет брака хочется чего-то нового. А тут, блядь, я такой, с замашками принца на белом коне. Весь такой влюбленный. Дебил, сука. Кого от чего спасал?! Себя спасать надо было от отравы под названием «Эли»!

– Да пошло оно все нахуй,– уже вслух матерюсь на себя, глядя на то, что сделал. Бросаю все инструменты и ухожу в ванную: под холодный душ, мозги прочистить.

ГЛАВА 3

А в следующий раз меня накрыло волной воспоминаний, когда ехал по делам (все еще общественным транспортом). Увидел пешехода с ребенком, девочкой. Загадка сознания, но именно в этот момент всплыло воспоминание о встрече с Алисой после ее возвращения. «Я родила девочку»,– еще долго стучало в моем мозгу. Разрывало на куски внутренности, ненавистью сковало, как будто в ловушку охотничью попал.

Я хотел послать все нахер, хотел вырваться из сетей прошлого и этих чувств на разрыв, пусть даже и с потерями, и забыть ее. В тот момент, находясь в магазине Алисы, я понимал, что мне уже нечего ловить рядом с ней. Не уйдет она от мужа, теперь уже ни при каком раскладе. Ребенок ─ что якорь, накрепко привязал к месту. Только вот не думал, что наша с ней связь настолько крепкой окажется, что я, как последняя размазня, буду и дальше терпеть ее принадлежность Загряжскому, делить ее с ним!