Полиция не поможет. Мерзавцы недавно прислали мне все документы по почте. Это не подделка. Там стоит реальная подпись Жени. Сделка кристально-чистая.

– Вот, – протягиваю пакет.

– Это вся сумма? – бородатый сыч хмурится, взвешивая пакет с долларами на ладони.

– Нет, простите, – качаю головой. – Вы ведь понимаете, что нереально продать квартиру за неделю за цену больше её реальной себестоимости.

Оказывается, Женя взял ещё немного денег у проклятых разводил, как они мне объяснили. Хотел открыть собственную автомастерскую. Заняться частным бизнесом. Начать работать на себя, а не плясать под чью-то дудку. Теперь мне нужно отдать долг за любимого. Я не виню его. Я буду вечно ему должна. Ведь он меня спас.

Смотрю на бандюганов умоляюще, слёзы скапливаются на ресницах.

Только не реветь! Не реветь, Ангел. Будь сильной и стойкой.

– Дайте мне ещё немного времени. Я возьму кредит в банке, когда найду работу. Прошу.

Бородач недовольно вздыхает. Его ядовитый взгляд скользит вниз, с лица перемещаясь на мою бурно колышущуюся грудь. Ехидная, очень мерзкая улыбка искривляет тонкие губы головореза.

– Ладно. А ты хорошенькая! И волосы у тебя шикарные, необычные. Обожаю драть блондинок, – ублюдок ржёт, брызжа слюной, а я не верю в то, что слышу. – Отсосёшь каждому, ещё на неделю продлим! А если в жопу дашь, может вообще забудем должок. Но, лапуль, тебе надо постараться.

– Отличная идея, Бармалей, – выкрикнул кто-то из толпы. – Я не прочь оттянуться.

Остальные твари дружно подхватили идею главного. Смеясь, банда мразот обступает меня со всех сторон, заключая в плотное кольцо.

– Нет, прошу, пожалуйста. Поймите, я одна осталась. У меня никого нет.

Как по команде, все четверо верзил распускают ширинки. Я зажмуриваюсь, закрывая рукой глаза, отступаю назад, пока не упираюсь спиной в холодную стену подъезда.

– Чё глазёнки прячешь, Белоснежка? На колени вставай и соси. Каждому. Мне, в первую очередь.

Покрываясь липкой дрожью, я покорно опускаюсь на колени, прямо в своём подъезде, стоя на лестничной клетке. Мерзавцы начинают ржать громче, забавляясь над моим позором. Шорох одежды. Какие-то чмокающие звуки. Кто-то из них уже дрочит, разогреваясь перед предстоящим весельем.

Неужели я опущусь до такой степени, что буду сосать банде вонючих мужиков?

Раз.

Два.

Три.

Мысленно считаю, а потом быстро юркаю между ног одного из верзил, несусь вниз по лестнице.

– Ах ты ж блядь! Юркая какая!

– Здорово, аппетит нагуляем! – маты и топот нескольких пар ног преследует меня по пятам.

– Помогите! Пожалуйста, на помощь!

Я вылетаю на улицу, в домашних тапках и халате, но кругом тишина. Ни одного прохожего. Бегу к дороге, так как там вижу проезжающие машины.

Позади раздаются бранные оклики, свист преследователей. Они нарочно надо мной издеваются. Свистят, кричат, запугивают, загоняя в тупик. Бандитское отродье развлекается.

Мне остаётся совсем чуть-чуть до дороги. Как вдруг, запаниковав, я спотыкаюсь о кочку, и падаю плашмя прямо у обочины, сдирая ладошки до крови.

Визг.

Запах горелой резины.

В паре метров от меня останавливается ослепительный чёрный автомобиль. Судя по рёву мотора и низкопрофильным колёсам – спортивный.

Как раз в этот момент преступники меня настигают. Тот самый, жирный Бармалей, от которого несёт пивом и перегаром, хватает меня за локоть, вздёргивая вверх.

– Допрыгалась, коза шустрая! – кроет матом со всех сторон, грубо встряхивая. – Нежным с тобой, сука такая, теперь уже не буду.

– Пустите, пустите, – хнычу, отчаянно дёргаясь в тисках урода.

Бесполезно. Как будто в лапы к медведю-переростку попала.

Первая мысль – мне точно конец. Как вдруг начинает происходить что-то странное. Та навороченная тачка моргает фарами. Вышибала затыкается. Хватка на пульсирующем болью предплечье ослабевает. Он смотрит на тёмную фигуру, мелькающую в лобовом стекле, быстро меняется в лице. Дружки подонка, вскинув руки вверх, медленными шажками начинают отступать назад, словно сдаются, словно по ним стрелять собираются.

Главарь банды зеленеет за секунду. Чёрные зрачки расширяются как у кота. Как будто он испугался.

– Свободна. Так и быть. Через н-неделю отдашь, – молвит, заикаясь.

Я не понимаю, что происходит. Почему вдруг передумал?

Там, в машине, определённо находится тот человек, который повлиял на решение вышибал. К сожалению, я не вижу лица спасителя. Слишком темно. И глаза фары слепят. Но как? Почему Бармалей передумал. Трудно объяснить. Пора бежать.

Бугай разворачивает меня как юлу затылком к ярким фарам загадочной иномарки, грубым толчком в спину посылает обратно, в сторону дома.

Я и не думаю мешкаться. Пускаюсь на бег. Мчусь со всех ног. Забегаю в квартиру, хлопая дверью. Жмусь спиной к стене, сползаю на пол, обливаясь слезами.

Два миллиона. Плюс какой-то гребаный процент. У меня нет таких денег. Я не успею найти их за неделю. Остаётся лишь одно… Бежать.

Вещи собраны. Хотя, я не беру с собой слишком много. Всего один чемодан. Я ведь в бега пускаюсь, поэтому сложила в чемодан всё самое необходимое на первое время. Ключи переданы новым хозяевам. Вечером, перед отъездом, я напрашиваюсь на ночлег к Арине. Им ничего не рассказываю, не хватает, чтобы у этой милой семьи из-за меня начались проблемы.

Переночевав у подруги, с рассветом вызываю такси и еду на вокзал. Я решаю переехать в небольшой посёлок городского типа, подальше от рутинной суеты. Уже даже жильё присмотрела – скромную однокомнатную квартирку, рядом с предполагаемым местом работы, куда, накануне переезда я отправила резюме.

Путешествие на электричке не занимает много времени. Три часа, я на месте. Беру такси и доезжаю до нового места жительства. Вряд ли уроды додумаются меня здесь искать. Городок небольшой, тихий. Идеальное место, чтобы сбежать. От своего печального прошлого.

В принципе, мне здесь нравится. Даже несмотря на то, что неподалёку от городка расположено огромное общественное кладбище. Обустроившись в новом городе, я отправляюсь на собеседование в местную цветочную лавку. Цветоводство – дело всей моей жизни. Я заядлый флорист и двадцать лет своей жизни посвятила цветам. Ведь цветы – моя неудержимая страсть. Женя говорил, у меня редкий талант создавать красоту из цветов. Букеты, композиции, даже дизайн сада. Да чем только я не занималась по жизни.

Хозяйка лавки, Алевтина Павловна, пожилая женщина в возрасте, мне не очень понравилась, как человек. Но она не колеблясь приняла меня на работу, когда я показала ей свои проекты, сохранённые на телефоне в фотогалерее. Что ж. Выбирать здорово не приходится. Деньги заканчиваются, завтра уже нечего будет кушать. Нужна работа, однозначно.

Время летит достаточно быстро. Проходит месяц. Два. Три. Я тружусь как пчёлка, без выходных, полностью растворяюсь в работе. Любимая работа становится для меня отдушиной после столь кошмарных событий. Я тону в ней, бегу от жизни, от проблем, даже, пытаюсь убежать от себя. Так и живу в небольшой съёмной квартире совершенно одна, с ремонтом в лучших традициях советского времени, видавшей лучшие времена. Работа дом. Дом, работа, сон. Как робот. Строго выполняю одни и те же действия. Радует лишь то, что меня больше не преследуют бандиты. Надеюсь, что забудут про долг мужа. Навсегда.

Мне очень нравится работать в цветочной лавке. Творить красоту, возиться, ухаживать за цветами. Они безумно прекрасные. Когда я беру в руки очередной букет и порхаю над ним, я понимаю, что это успокаивает мою раненную душу. Хоть что-то согревает глубокие раны на сердце.

Одеваюсь я скромно, почти как учительница, да и косметикой практически не пользуюсь. Нет настроения. Да и зачем? Для кого прихорашиваться. Порой мне кажется, что моя депрессия будет длиться целую вечность.

Сегодня выдался тёплый денёк. Осень в самом разгаре. Я люблю осень. Люблю её яркие краски. Шуршащие листья под ногами, разных цветов. Да, мне тоскливо на душе, особенно в это время года, но есть в осени что-то такое, что меня успокаивает. Хочется взять холст и нарисовать какой-нибудь пейзаж акриловыми красками. Творчество лечит мой израненный внутренний мир. Даёт покой. Но я по-прежнему одиночка. Нет желания заводить друзей. Ходить на шумные тусовки, смеяться, веселиться. Мне комфортно наедине с собой. Хочется быть одной. Грустить, заниматься любимым делом, жить вот так вот до тех пор, пока не придёт мой час.