- Сэр, вы сами сказали, что чувства у меня были самые лучшие, - говорит Гарри, заливаясь жгучим румянцем.
- Но вы их моим девчушкам дарить не должны, Гарри. Прошу у вас прощения, но Эстер и Теодозия Ламберт не могут украшать себя карточными выигрышами. Мне тяжело возвращать эти подарки. Миссис Ламберт оставила свой, потому что он недорогой. Она шлет вам привет и просит бога благословить вас... И я скажу то же самое, Гарри Уорингтон, от всего сердца. - Тут голос благородного полковника прервался, он покраснел и, прежде чем протянуть руку молодому человеку, утер глаза.
Но дух упрямства был силен в мистере Уорингтоне. Он вскочил, словно не заметив протянутой руки. - Разрешите мне сказать полковнику Ламберту, начал он, - что я получаю от него слишком много советов. Вы вечно мне их предлагаете, сэр, когда я в них не нуждаюсь. Вы разузнаете о моих выигрышах и обществе, в котором я вращаюсь, словно это ваше дело. Какое право вы имеете надзирать за моими развлечениями и моими знакомствами? Я пытаюсь выразить мою благодарность за вашу доброту и посылаю вашей супруге и дочерям скромные подарки, а вы швыряете... вы возвращаете их мне.
- Иначе я поступить не мог, мистер Уорингтон, - говорит полковник грустно.
- Возможно, здесь подобное оскорбление ничего не значит, сэр, но у меня на родине оно равносильно вызову! - восклицает мистер Уорингтон. - Боже упаси, чтобы я обнажил шпагу на супруга и отца тех, кто были мне как мать и сестры, но вы ранили меня в самое сердце, полковник Ламберт! Вы... я не скажу - оскорбили, но унизили меня, а этого я не стерплю ни от кого. Мои слуги проводят вас, сэр!
Мистер Уорингтон умолк и, шурша парчовым халатом, весьма величественно удалился к себе в спальню.
^TГлава XLIV^U
содержит то, чего, пожалуй, следовало ожидать
Отвергнув предложение мира, с коим к нему явился полковник Ламберт, наш юный американский вождь вышел на тропу войны в великом гневе не только на самого полковника, но и на всех его близких. "Он унизил меня перед своими дочерьми! - размышлял молодой человек. - Он и мистер Вулф все время читали мне наставления с таким видом, будто они лучше меня и заботятся о моем благе, а сами выставили меня перед миссис Ламберт и девушками мотом и вертопрахом. Они такие добродетельные, что даже руки мне пожать не желают, а когда я хочу выразить им самую обычную благодарность, швыряют мои подарки мне в лицо!"
- Но эти вещицы, сэр, наверное, стоят целого состояния! - говорит преподобный Сэмпсон, бросая алчущий взгляд на две сафьяновые коробочки, в которых на белых атласных подушечках покоятся золотые изделия мистера Блеска.
- Да, они кое-чего стоят, Сэмпсон, - говорит молодой человек. - Хотя для тех, кто был со мной добр, я и вдесятеро больших денег не пожалел бы.
- Да уж, само собой разумеется, ваша честь! Как будто я не знаю вас! вставляет Сэмпсон, который никогда не упускал случая похвалить своего патрона в глаза.
- Мне говорили, что часики достались мне очень выгодно, что в Париже они стоили бы сто фунтов. Малютка мисс Этти как-то сказала, что ей хотелось бы иметь часы с репетицией.
- Что за прелесть! - восклицает капеллан. - Жемчужный ободок на задней крышке и бриллиантовая кнопочка! Какая женщина отказалась бы от подобных часиков!
- Вон идет торговка яблоками, так я ей швырну их в корзину! - свирепо заявляет мистер Уорингтон.
Когда Гарри отправился по делам в Сити, а затем в Темпл, его прихлебатель покинул его на Стрэнде, признавшись, что Чансери-лейн, ее обитатели и вся эта округа внушают ему неодолимый ужас. Мистер Уорингтон отправился к своему маклеру, и они вместе пошли в банк, где совершили некоторые пустяковые операции, в заключение каковых Гарри, кое-где расписавшись, удалился восвояси с пачкой новых хрустящих банкнот в кармане. Маклер повел мистера Уорингтона в одну из тех роскошных рестораций, которыми Лондон славился уже тогда, а затем показал мистеру Уорингтону "Виргинский ряд" на бирже, и Гарри прошел по нему весьма смущенно. Что бы сказала некая дама в Виргинии, думал он, если бы она знала, что в бездонных карманах игрока он уносит большую часть отцовского наследства? Это все виргинские купцы, думал он, и они толкуют между собой обо мне, и говорят: "Вот молодой Эсмонд из Каслвуда на Потомаке, сын госпожи Эсмонд, он проигрался в пух и прах и продал ценных бумаг на столько-то, и на столько-то, и на столько-то".
Он несколько воспрянул духом, только когда прошел под головами изменников на Темпл-Баре и оказался далеко за пределами Сити. Со Стрэнда Гарри направился к себе домой, правда, заглянув по дороге на Сент-Джеймс-стрит, но в кофейне никого не было, так как общество собиралось там в более поздние часы.
Дома мистер Гарри вытаскивает пачку банкнот, заворачивает три из них в листок бумаги, который и запечатывает, предварительно написав внутри: "Желаю, чтобы они пошли вам на пользу. Г. Э. -У." Пакет этот он адресует "Преподобному мистеру Сэмпсону" и оставляет за зеркалом на каминной полке, распорядившись, чтобы слуги отдали его капеллану, когда тот явится.
А теперь к подъезду подают фаэтон его милости, и мистер Уорингтон садится в него, думая покататься по парку, но то ли собирается дождь, то ли дует восточный ветер, то ли находится какая-либо другая причина - только его честь поворачивает лошадей на Сент-Джеймс-стрит и вновь заглядывает к Уайту в три часа. Кофейня по-прежнему пуста. Это час обеда. Однако кузен Каслвуд лениво проглядывает газеты - он только что сменился с дежурства во дворце, до которого отсюда рукой подать.
Лорд Каслвуд позевывает над газетой. Чем бы им заняться? Может быть, сыграть в пикет? Гарри не прочь, но только недолго.
- Часок, не больше, - говорит лорд Каслвуд. - В четыре я обедаю на Арлингтон-стрит.
- Часок, не больше, - говорит мистер Уорингтон, и они требуют карты.
- А не пойти ли нам наверх? - предлагает милорд. - Подальше от шума?
- Да, подальше от шума будет приятнее, - соглашается Гарри.
В пять часов несколько джентльменов, отобедав, явились в кофейню и теперь играют в карты, пьют кофе и просто беседуют. В обеденной зале господа еще не встали из-за стола. Там завсегдатаи Уайта нередко засиживаются заполночь.
