В тот же вечер она села писать письмо мистеру Уорингтону, но всю свою жизнь она плохо владела пером и не любила брать его в руки. "Какой толк писать плохо, - говаривала она, - когда столько умных людей делает это хорошо? Но даже в этом случае лучше не писать вовсе". А потому она послала лакея на квартиру Гарри с приглашением выпить у нее чашку чая на следующий день, предполагая тогда же предостеречь его.

Однако наутро она прихворнула и, когда мистер Гарри явился, не смогла его принять. Она провела в затворничестве два дня, а на третий был большой прием. На четвертый же мистер Гарри, в свою очередь, оказался занят. В вихре лондонской жизни какой человек успевает повидать соседа, брат - сестру, школьный товарищ - школьного товарища? И прошло много дней, прежде чем тетушка мистера Уорингтона смогла потолковать с ним по душам, как ей этого хотелось.

Сперва она мягко попеняла ему за расточительность и проказы (хотя на самом деле они казались ей очаровательными), а он ответил, что молодым людям положено перебеситься, и к тому же с большинством своих нынешних приятелей он познакомился, когда сопровождал тетушку, как подобает почтительному племяннику. Затем она после некоторого вступления принялась предостерегать его против его кузена, лорда Каслвуда, а он засмеялся горьким смехом и сказал, что благожелательный свет уже достаточно нарассказал ему про лорда Каслвуда.

- Советовать "не садись играть с ним", когда речь идет о человеке с положением его сиятельства, да и вообще о любом джентльмене, очень неприятно, - продолжала баронесса, - и все же...

- Договаривайте, договаривайте, тетушка! - воскликнул Гарри, и с губ его сорвалось не слишком вежливое словцо.

- Так ты уже играл со своим кузеном? - осведомилась у молодого человека его искушенная в делах света покровительница.

- И проигрывал, и выигрывал, сударыня, - решительно ответил Гарри. - Не мне об этом говорить. Когда мы в Виргинии померимся силами с соседом за бутылкой, колодой карт или на зеленой лужайке, мы не спешим домой рассказывать об этом нашим маменькам. Простите, тетушка, я не это хотел сказать, - и, покраснев до ушей, юноша поспешил поцеловать старую даму. В новом расшитом золотом бархатном костюме, с пышным кружевным жабо, которое очень шло к его свежему лицу и белокурым волосам, он выглядел очень мужественным и красивым. Покидая тетушкин дом, он, как всегда, не поскупился на чаевые ее слугам, толпой высыпавшим в переднюю. День выдался холодный и дождливый, и потому наш юный джентльмен, сберегая белые шелковые чулки, прибыл в портшезе.

- К Уайту! - приказал он, а носильщики рысцой поспешили к заведению, где он проводил теперь почти все свое время.

Наши виргинские друзья вряд ли одобрили бы усердие, с каким он посещал этот приют веселого безделья, но надо отдать должное мистеру Уорингтону: раз начав игру, он сражался как герой. Удача не приводила его в лихорадочное возбуждение, и он сохранял полное хладнокровие, когда ему не везло. Фортуна заведомо склонна изменять игрокам, но сколько людей изменяют Фортуне? В страхе бегут от ее улыбки и покидают ее, хотя она, возможно, и сохранила бы им верность, если бы не их собственное малодушие.

- Черт возьми, мистер Уорингтон! - воскликнул мистер Селвин одобрительно, что с ним бывало очень редко. - Вы заслуживаете выигрыша! Вы смотрите на свою удачу, как истинный джентльмен, и пока она ворожит вам, вы отменно с ней учтивы. Si celares quatit pennas... {Если же быстрыми взмахнет крылами... (лат.).} вы ведь знаете остальное? Ах, нет? Ну, потеря невелика... Вы потребуете карету ее милости и отвесите ей любезный поклон на прощание. А посмотрите, как лорд Каслвуд отдает стаканчик. Кто еще стал бы так сыпать проклятиями, проиграв пять-шесть золотых? Нет, Фортуна поистине непотребная тварь, если собирается расточать свои милости такой скаредной каналье!

- В нашей семье нет каналий, сэр, - замечает мистер Уорингтон. - А милорд Каслвуд принадлежит к ней.

- Я забыл, совсем забыл. Прошу извинить мепя. И поздравляю вас со столь лестным родством, как милорд и мистер Уилл Эсмонд, его братец, - говорит сосед Гарри, беря стаканчик. - Кидаю пять! Одно очко и два! Мое обычное везенье. Virtute mea me involvo {Я облекусь моею добродетелью (лат.).}. - И он уныло откидывается на спинку кресла.

В этот ли раз мистер Гарри выиграл пятнадцать раз подряд, о чем упоминается в одном из тех писем мистера Уолпола, которые не попали в руки его нынешнего ученого издателя, мне неизвестно, но, во всяком случае, в первые пять-шесть вечеров, которые Гарри провел у Уайта, ему непрерывно везло, и он более чем оправдал свою репутацию Счастливчика. Пятьсот фунтов, забранные из отцовского наследства, умножились в тысячи. Он пополнил свой гардероб, купил великолепных лошадей, давал пышные приемы, делал дорогие подарки, - словом, жил на такую ногу, словно был богаче сэра Джеймса Лоутера и его светлости герцога Бедфордского, и все же пять тысяч фунтов как будто нисколько не убывали. Не удивительно, что он давал, когда давать было так легко, не удивительно, что он был щедр, чувствуя в своем кармане кошелек Фортунатуса. Я говорю "не удивительно", потому что такова была его натура. Другие Фортунаты затягивают завязки своего неистощимого кошеля как можно туже, пьют жидкое пиво и отходят ко сну при свете сального огарка.

Пока удача продолжала улыбаться мистеру Гарри, он не нашел ничего лучше, как узнать у леди Марии, сколько она должна, и уплатил все ее долги до последнего шиллинга. Ее мачехе и сводной сестре, которые терпеть ее не могли, он преподносил великолепные подарки.

- Может быть, тебе стоит постараться и поскорее угодить в тюрьму за долги, а, Уилл? - насмешливо спросил милорд у брата. - Хоть ты и надул его с лошадкой, могок, без сомнения, поторопится тебя выкупить.

И тут мистер Уилл ощутил глубокое раскаяние, - правда, не совсем такое, какое заставило Блудного Сына пасть на колени.

- Черт побери! - простонал он. - Только подумать, что я дал ему вырваться за какие-то жалкие сорок фунтов! Да у него тысячу можно было выдоить, не меньше!

Что до Марии, то эта чистая душа с благодарностью приняла все дары, которые послала ей добрая судьба, и была готова принять их сколько угодно еще. Расплатившись с многочисленными модистками, торговцами и поставщиками, она тут же вновь начала брать в долг. Миссис Бетти, камеристка ее сиятельства, сообщила владельцам модных лавок, что ее госпожа вступает в брак со сказочно богатым молодым джентльменом, а потому они могут открыть миледи неограниченный кредит. Такую историю они слышали уже не в первый раз и, возможно, не слишком ей поверили, но ведь их счета были оплачены! Миледи не помнила зла и милостиво сделала новые заказы даже миссис Пинкотт из Кенсингтона, а когда она объездила магазин шелковых тканей, галантерейную лавку и ювелира и в карете с ней, кроме камеристки, сидел и мистер Уорингтон, указанные торговцы решили, что судьба и правда ей улыбнулась и она прибрала к рукам Счастливчика, хотя, возможно, их несколько удивил вкус жениха, избравшего столь пожилую красавицу. Мистер Блеск с Тэвисток-стрит близ Ковент-Гардена взял на себя смелость лично доставить на квартиру мистера Уорингтона на Бонд-стрит жемчужное ожерелье и золотой игольник, которые тот накануне купил в обществе леди Марии, и спросил, должен ли он, Блеск, оставить их у его чести или послать ее сиятельству с поклоном от его чести. Гарри добавил к ожерелью и игольнику еще кольцо из образчиков, случайно захваченных ювелиром с собой, небрежно распорядился, чтобы счет был прислан ему, и величественно отослал мистера Блеска, который не замедлил удалиться, отвешивая почтительные поклоны не только его чести, но и Гамбо.