Но ведь Алек был намного лучше каждого из них.
Магнус затащил Лайтвуда в квартиру, глубоко хватая ртом воздух, стараясь усмирить свой гнев.
— Магнус не должен так переживать. Алек не обижается на глупых людей, — улыбнулся Лайтвуд, от чего Бейну стало еще хуже.
Алек все понимает. Не обижается, даже не пытаясь их разубедить и доказать обратное.
— Когда Магнус научит Алека летать, то мы полетим на луну, а они — нет.
Боль плескалась внутри Бейна, лезла в вены, заполоняя ненавистью к таким людям. Хотелось рыдать.
— Они никогда не полетят на звезды и не погладят драконов, а Алек погладит и будет есть шоколадн…
— Нет! Никуда ты не полетишь! — сорвался Магнус. Ему было чертовски больно слушать глупые мечты о полете на Луну, зная, что Лайтвуд этого никогда не дождется.
Ему было больно, как он так легко простил тех парней, ведь они так бессовестно издевались над ним! Как он мог не понимать элементарных вещей?!
— Ты никогда не дотронешься до звезд! И уж тем более до Луны! Как ты не можешь понять, Алек, что другая стороны Луны точно такая же, как и эта… скучная, серая и жестокая…
Он выбежал на улицу, боясь наговорить Алеку, чего похуже. Магнус, и так захлопывая дверь, увидев разочарованный и ошеломленный взгляд Лайтвуда, сильно пожалел обо всем сказанном.
Снег летел хлопьями, не переставая, тая на щеках Бейна, и он еще сумел удивиться, почему снежинки сегодня такие соленые. Внутри Магнуса поселилась черная дыра, она словно воронка вытягивала из него все живое, оставляя лишь горечь сожаления о содеянном где-то в горле. Он в отчаянии закрыл лицо ладонями, позволяя себе расслабиться и дать волю чувствам. Через пару минут он почувствовал, как к костяшкам прикасаются теплые губы, как слышится в воздухе сладковатый запах его пары, как Лайтвуд прижимается к нему лбом несмело, осторожно, словно боясь, что Бейн опять начнет кричать на него.
По всему телу пошли мурашки, и Магнус понял, что не в силах сдвинуться с места. Он опустил руки от лица и, взяв аккуратно ладонь Александра, поднес к губам, мягко проводя ими по запястью, целуя внутреннюю сторону ладони, где пересекались их линии жизни.
— Прости меня… Прости… — шептал Бейн, поднимая глаза в заплаканное лицо Лайтвуда. Затем поцеловал его сладко, мокро, глубоко, отбирая дыхание и заменяя его своим.
— Алек, я сделаю, что угодно для тебя. Научу летать, подарю Луну, звезды, даже солнце, если захочешь! Ты — мой мир, Алек. Мое море. Огромное синее море с ореховыми глазами. И на твоей Луне будет все, что пожелаешь. Надеюсь, там и для меня найдется место.
— … да… — тихо всхлипнул Алек.
Магнус счастливо улыбнулся, поглаживая прозябшую спину Лайтвуда между лопаток.
— Пошли домой, котенок. На улице холодно.
Вернувшись, Магнус помог ему раздеться и провел в ванную, включая горячую воду. Забравшись внутрь, Алек потянул руку Бейна к себе, призывая того присоединиться. Ему не нравилось, что, когда Магнус моет его, сидя рядом с ванной, постоянно забрызгивает свою одежду.
— Алек хочет, чтобы Магнус был рядом, — от этого тихого смущенного шепота у Бейна сердце поднялось высоко-высоко, туда, где светит яркое солнышко, грея своими золотистыми лучами.
Бейн скинул с себя одежду, забираясь в воду и усаживаясь напротив Лайтвуда. Затем, налив шампунь себе на ладонь, принялся мягко массировать кожу головы Алека. Тот, прикрыв глаза, блаженно застонал, вызывая у Магнуса новый прилив щемящей нежности. Бейн провел руками по плечам, груди, спускаясь на пресс, ощущая бархатистость кожи, от чего мозг начинал медленно плавиться. Алек уже почти перестал соображать, что происходит, ему просто было жутко страшно и жутко хорошо. И от этого становилось еще страшнее.
Лайтвуд резко придвинулся вперед, не открывая глаз, потому как боялся, что туда попадет пена и начнет щипать, он принялся целовать лицо Магнуса, слепо тычась и ища его губы.
От поцелуя закладывало уши и растекалось обжигающей прохладой по спине. Лайтвуд продолжал прижиматься к его губам сильнее, путался пальцами во влажных волосах, а у Бейна будто по венам бился ток, и сердце щемило настолько круто, что он готов вырвать его и подарить Алеку в его теплые руки. И когда Лайтвуд отстранился и открыл глаза, зрачки сияли, словно пляшущие звезды, а мокрые ресницы слиплись, придавая его образу еще большую невинность. Он повернулся, усаживаясь между ног Магнуса, спиной прижимаясь к его груди, откидывая голову на плечо, и рвано выдохнул, будто стараясь сдержаться.
— Алек… Алек любит Магнуса, — еле слышно проскулил Лайтвуд, нервно перебирая и поглаживая пальцы на руке Бейна.
Магнусу захотелось прижать его к себе до боли в ребрах, навсегда привязывая этого смущенного парня с ореховыми глазами. Он прикоснулся губами к его виску. И пока Лайтвуд был занят одной его рукой, другой Магнус стал осторожно ласкать кожу на груди Алека, обнимая и притягивая ближе. И когда рука медленно поползла вниз, оглаживая каждый мускул на его прессе, тот как-то сильнее сжался, боясь показать Бейну, как сильно дрожит.
— Магнус…— нервно пробормотал Лайтвуд, не выпуская из своих рук его ладонь, чувствуя, как бешено колотится сердце, грозясь проломить ребра.
— Г-господи… Маг… Магнус…
— Тише… — Бейн двигал рукой медленно, кончиками пальцев едва касаясь и проводя по всему стволу. И, слыша жаркие испуганные вздохи, прикасался влажными губами к доверчиво открытой горячей шее.
Алек прижимался к нему еще сильнее, легко подаваясь бедрами, желая получить больше… ещё больше… пока мир перед глазами не взорвался бы белоснежными звездами.
Магнус нежно обвел головку большим пальцем, слегка надавливая. Лайтвуд, тихо заскулив, попытался повернуть голову, чтобы заглянуть в лицо Бейна. И в его взгляде Магнус увидел фантастическую бездну. Смесь возбуждения, страха, восторга и чистого яркого света. Если бы он смог вырваться и показать свое сияние, заполняя пространство между ними теплом, то, наверно, даже блеск всех звезд во вселенной не смог бы его перекрыть.
— Я очень сильно люблю тебя, родной, — выдохнул Магнус, глядя в бездумные мутные ореховые глаза Алека, который жадно хватал губами воздух, изо всех сил стараясь расслабиться и дышать ровно.
— М-м-м… — Алек даже сказать ничего не успел, как Бейн накрыл его губы своими, и тот лишь тихо заскулил, ощущая, как внутри все дрожит, словно перетянутая струна — одно неосторожное движение и она лопнет.
Рука тем временем двигалась все интенсивнее, надавливая на чувствительные точки, лаская и доводя до безумия. Магнус уже и сам весь вздрагивал от этих невероятных стонов блаженства, не справляясь с накатывавшими волнами удовольствия. Алек лежал на нем настолько беззащитный и открытый, что впервые Бейн почти забыл о себе, стараясь продлить его наслаждение и дать ему ощутить в полной мере долбаный звездный космос.
Алека уже лихорадило, и он бился в предоргазменных судорогах, словно загнанная и одурманенная восторгом птичка в его сильных руках. Он ощущал, как эмоции переполняют его, как собранные в группы кометы пролетают мимо его луны, как вибрирует ночью космос, как планеты и звезды закрывают глаза.
Лайтвуда накрыло. Накрыло так, что выбило дыхание.
И он, ошеломленный, раскрыл рот в беззвучном крике, содрогаясь от нахлынувшего наслаждения.
Блеск алековых волшебных глаз немного отрезвил сознание Магнуса, и он поразился, как эта неземная близость не вынесла его сознание. Но вдруг пришло необычное чувство объединения совершенно разных осколков в одно целое. Он никогда не чувствовал себя настолько правильно, как сейчас.
Когда дыхание пришло в норму, Бейн прижал его к себе. И тот, уткнувшись ему в шею и свернувшись клубком, наконец разрыдался, всхлипывая, совсем по-детски. Отчаянно и громко. Лайтвуду было так хорошо, он чувствовал себя таким любимым, таким желанным, беззащитным и защищенным одновременно, что сдерживать эти слезы не было сил.
— Алек? — прошептал ему на ухо Магнус. — Все хорошо… посмотри на меня, посмотри, милый…
