– Хотите еще кофе? – словно прочитав мысли Дэвида, спросил Леонард, правда, ответ его нисколько не интересовал, так как он сразу же взял чашку и заново наполнил ее до краев.

– Спасибо. Все слишком вкусно, чтобы быть правдой.

– Ну… – Леонард пожал плечами. – Вы, кажется, хотели услышать, как я здесь оказался?

– До сих пор жду.

– Я думаю, – выглядывая через окно на улицу, сказал Леонард, – в ближайшее время посетителей ждать не стоит, поэтому давайте сядем за стол. Я заодно дам немного отдохнуть ногам. Не переживайте, кофейник я возьму с собой.

Пока Леонард обходил барную стойку, Дэвид взял свой мобильный, чашку и пирог и пересел за первый попавшийся столик у окна. На красном кожаном диване сидеть оказалось гораздо приятнее, чем на вращающемся стуле. «Наконец спина расслабится, – подумал Дэвид, но тут же поймал себя на этой мысли: – В каком смысле спина? А она у меня разве напрягалась?» Но не успел он копнуть поглубже, как перед ним уселся Леонард и поставил справа от себя кофейник, наполовину наполненный кофе.

– Так вот, – отклонившись на спинку дивана, начал Леонард, – двадцать лет назад, когда мне стукнуло двадцать три года, я, как и многие молодые люди, жаждал посмотреть мир. Мне вовсе не хотелось создавать ячейку общества и погружаться в семейные хлопоты, поскольку мне казалось, что вся жизнь впереди и я еще успею жениться, развестись, заново жениться и тому подобное. Ну, вы понимаете? Вы ведь сами-то, как я понимаю, не женаты?

– Нет, не женат. Но мои причины, Леонард, отличаются от ваших. И, между прочим, мне уже далеко не двадцать лет.

– Не встретили ту единственную?

– Не уверен, что так можно сказать, – тема для Дэвида была не самой приятной. – Давайте вернемся к вашей истории?

– Без проблем, – Леонард кашлянул в кулак и, упершись руками в край стола продолжил. – Только мои стремления никак не совпадали с возможностями. Единственное, что лежало у меня в кармане, была огромная дырка, в которой моментально испарялись мои надежды. Дело было в том, что, когда я рос, моя семья была довольно бедной. Пока мать изо всех сил старалась поддерживать на своих хрупких плечах дом, отец оставлял силы на заводе. Получить высшее образование у меня не было почти никаких шансов, и потому мне стоило воспользоваться связями отца и пойти по его стопам, чтобы облегчить жизнь семье. Именно так, собственно говоря, я и поступил. День за днем я просыпался и шел вместе с отцом, где выполнял монотонную тяжелую работу. Мне не хотелось верить, что на этом все. Ведь жизнь гораздо больше и интереснее этого. Я чувствовал, как внутри, будто снежный ком, зреют сомнения. И вот однажды, как я уже сказал, когда мне стукнуло двадцать три, я проснулся утром, сел на кровати и, глядя в стену, понял, что так больше не могу. Меня бесило все вокруг: комната, одежда, работа, знакомые и незнакомые люди. Я захотел все бросить и уехать, – Леонард замолчал, уставившись на свои скрещенные пальцы.

– Но вы не могли так поступить с родителями?

– Не мог, – согласился Леонард, – но поступил. Это был момент наивысшей степени эгоизма в моей жизни. Но с другой стороны, почему я должен был посвятить свою жизнь тому, чтобы повторить все их ошибки и стать их копией? Тогда я думал именно так. И как бы это ни звучало сейчас, доля истины в этих словах есть. Так вот. Прикинувшись больным, я не пошел на работу, а вместо этого позвонил своему соседу, который на днях спрашивал меня, не хочу ли я немного подзаработать, перегнав автомобиль, и спросил, в силе ли его предложение. Он был рад услышать мою заинтересованность. И менее чем через час я стоял на пороге его дома, забирая ключи. Я прекрасно понимал, что если уеду, то меня уволят с завода. Прекрасно понимал, что если никому ничего не скажу, то предам родителей, ведь они рассчитывали на мою помощь. Но я не мог больше сидеть в клетке. Мне хотелось хотя бы ненадолго вырваться на свободу и сделать глоток свежего воздуха. Это определенно должно было мне помочь. И потому, дав себе слово, что как только поставленная задача будет выполнена, я сразу вернусь, тронулся в путь.

– И вы ничего не сказали ни отцу, ни матери?

– Нет, – неуверенно произнес Леонард. – Я сказал только младшей сестре Джейн и попросил все рассказать через несколько часов, когда я уеду.

– Но ведь это…

– Трусость, – Леонард прекрасно знал, что собирался сказать Дэвид. – Да, трусость и малодушие. Все именно так. Нет, вы не подумайте. Сейчас я это прекрасно понимаю и раскаиваюсь, но изменить ничего не могу.

Дэвид попытался сам налить себе еще кофе, но Леонард не позволил ему этого сделать, тотчас перехватив кофейник из его рук. Гость есть гость, и потому хозяин должен делать все сам. Чашка наполнилась горячим напитком, а кофейник вернулся обратно на стол.

– И как? Вы почувствовали себя лучше?

– Определенно, – кивнул владелец кафе. – Отчасти я сам придумал себе иллюзию свободы, а отчасти это было правдой. Но как бы то ни было, впервые за долгие годы моя душа расцвела. Мне нравилось чувствовать дорогу, нравилось, как машина набирает скорость, как позади один за другим остаются населенные пункты. Где-то на полпути я решился позвонить домой, но никто не взял трубку, хоть я и прослушал много гудков. Это не показалось мне странным, ведь мама так была занята по дому, что просто могла и не слышать звонка. И потому я продолжил свой путь. И вот я приехал в Толиман по назначенному адресу. Поднялся по ступеням и преисполненный чувством собственного достоинства постучал в дверь. На пороге появилась молодая девушка, – Леонард отвел взгляд в сторону и тут же расплылся в улыбке.

– Ваша будущая жена? – догадался Дэвид.

– Именно. Я впервые по-настоящему влюбился. И не просто влюбился, а с первого взгляда. Это было так глупо, так легкомысленно, но абсолютно правдиво. Оказалось, что я должен был доставить машину ей. Странная штука судьба, Дэвид. Она не то чтобы определяет всю нашу жизнь, но то и дело вмешивается в нее, подбрасывая карты из колоды. Иногда нам достаются плохие карты, а иногда отличные. И в этот раз мне повезло. Вместо того, чтобы, как обещал себе, сразу вернуться домой, я задержался в Толимане на несколько дней. Этого времени вполне хватило, чтобы и я и Зои (так ее зовут) поняли, что влюбились, – по какой-то причине улыбка моментально стерлась с лица Леонарда, и он недовольно поморщился. – Такая вот судьба, Дэвид.

– Но, – мистер Розен был не совсем удовлетворен окончанием рассказа, – вы ведь кое-что упустили. Не правда ли? Что с вашими родителями? Вы с ними так и не помирились?

– Не помирился, – Леонард отрицательно покачал головой, – потому что не могу этого сделать. Однажды Зои позвонил мужчина, который нанял меня перегнать машину, и спросил: не знает ли она, где меня найти. Она знала, ведь я находился буквально в полуметре от нее. Тогда она протянула мне трубку. Я не догадывался, что сейчас услышу. Даже не имел понятия, кто мне может звонить. И потому я безо всякой задней мысли взял в руки трубку и сказал: «Алло». А дальше я узнал, что в ту же ночь после моего отъезда родители умерли в собственной кровати. Они легли спать и не проснулись. Все дело было в газе. Протечка. Вечером никто не обратил внимания, а затем настал конец.

Возникла очередная пауза, и Дэвид не знал, стоит ли ее прерывать. Окончание истории, которое он так ждал, совершенно не вязалось с его представлениями. Да и вся история никак не вязалась с Леонардом. Конечно, нельзя судить о людях по первому впечатлению, но почему-то образ этого мужчины никак не вязался с человеком, который, не сказав ни слова, может оставить свою семью.

– В ту ночь сестра ночевала у своей подружки, и потому она выжила. А вот родители… С тех пор прошло двадцать лет, но я каждый день вспоминаю о них и продолжаю себя винить.

– Вы не виноваты в протечке газа. Если бы вы были там, то тоже, скорее всего, умерли.

– Дэвид, мы не можем знать наверняка. Порой одно событие запускает другое, а они в свою очередь порождают целый ворох новых событий – как в Теории Хаоса. Мне не остается ничего другого, кроме как жить дальше. С тех пор прошло двадцать лет. У меня есть семья: любящая жена и сын. И у меня есть это кафе.