Сорвавшись с места, я рванул на максимальной скорости к стене Зомбилэнда, преодолев стометровку за рекордные секунды. В миг, когда я оторвался от бетона и на прыжковых ускорителях взмыл в воздух, платформа запоздало остановилась. Я с лязгом приземлился на нее, едва не опрокинув. Платформа двинулась вниз, но я уже оттолкнулся и взмыл в новый прыжок. И только тогда, когда я, уже скорректировав траекторию, пролетал над гребнем стены, у меня высветилось грозное:

Я, откинув забрало, издевательски улыбнулся ближайшему стальному грибу, откуда ко мне тянулся веер лазерных лучшей и широко развел руками:

– Уже поздняк, жестянка! Закрылок в жопе не имею!

Секунда… другая… и я скрылся за гребнем, начав падение внутрь Зомбилэнда. Грозная надпись потухла, ни одного выстрела в мою сторону не последовало – хотя могла, могла меня система зацепить очередью бронебойных игл. Вот только за что? Я не получал до этого никаких приказов не приближаться, а то, что я ослушался и не остановился – так поди попробуй остановись, когда ты в воздухе. Уж кто-кто, а холодный машинный ум должен знать летные качества двуного куска стали.

Упал я на дерево. Несчастный старый бук с хрустом встретил меня середкой кроны. Ломая сучковатые ветви, я полетел вниз, по пути сцапав за шею тощую голую зомбячку с гнилым недоразумением вместо грудей. Стащив ее за собой, швырнул вниз и приземлился на потемнелую спину, ломая хребет. Следующим движением срубил ей башку выдвижным лезвием и шагнул к повернувшемуся ко мне десятку матерых зомбаков. Они так удивились моему появлению, что прекратили дожирать несчастную группу бедолаг – и Кассандра еще что-то мне чесала про упавшую смертность?

Стряхивая с лезвия гнилую кровь, я двинулся к врагам. И успел еще признаться до того, как захлопнул забрало экза:

– Все же я по вам скучал, хренососы!

Минуты через четыре, когда я порубил на куски семерых, прострелил затылки еще двум ударившимся в бега тварям и проводил взглядом последнего счастливца, успевшего нырнуть в кусты, один из выживших претов робко проблеял, продолжая обнимать мою закованную в сталь ногу:

– А с какого ранга такие дадут? Уже со второго?

– Пшел нахер. – буркнул я, стряхивая ушлепка со ступни.

Больше тупых вопросов не последовало. Выжившие, поскуливая, плача и таща за собой тяжелораненых, двинулись к выходу, надеясь отсидеться у тамбура. А я пошел по центральной аллее, шагая знакомым путем. На меня нападали еще трижды. Дважды – не успевшие осознать непривычный для них уровень опасности зомбаки. Один раз – перепугавшаяся конопатая девчонка, что всадила мне заряд мелковатой дроби в грудь. Я не стал ее убивать. Указал в какой стороне замерли в испуге ее соратники и добросердечно отпустил ущербную пинком в копчик. С такой союзницей и враги не нужны.

Миновав большую часть аллеи, я врубил динамики на полную и заорал на всю сраную лечебницу:

– Эй! Оди вернулся, старперы! Бруха! Доус! И ты – синеламповый! Кевин! К тебе тоже разговор есть! Шагай к бункеру Доуса, если уже отоспался и слышишь меня.

Мой голос, лязгающий и гремящий, благодаря нарочито хрипящим динамикам, разносился далеко в стороны, гулким эхом отражаясь от старых деревьев и бетонных стен. Медленно крутясь, я продолжал шагать и кричать, обращая на себя всеобщее внимание. Пусть и другие сурверы знают – я вернулся. Они со мной знакомы – где я там веселье, проблемы, кровь и разбрызганная мозговая жидкость.

– Чего орешь? – мрачно поинтересовалась у меня механическая сова с человеческим лицом, что уселась на нижнюю толстую ветку.

– Дерьмо твоя карма, Бруха, – вздохнул я. – Опять жопой в клей…

– Сука! – заорала подпрыгнувшая сова, взмахнув крыльями и… свободно взлетев в воздух.

Рассмеявшись, я чуть подправил направление и двинулся к бункеру Джона Доуса, проламываясь через мелкий кустарник и обходя препятствия посерьезней.

– Не умрешь ты своей смертью, Оди, – зло проклекотала сова, опускаясь мне на голову. – Сука! Жаль, роботы срать не могут – я бы тебе харю железную украсила! С чем пожаловал?

– Надо кое-что забрать.

– Например?

– Например – вот эту сову. – подняв руку, я сцапал механическую птицу и стащил со шлема, опустив до уровня забрала. – Ты все же тупая… ничему не учишься… решила, что если я пошутил насчет клея – то мне теперь твоя сова не нужна? Дура ты, ведьма.

– Оди! Отпусти! Отпусти!

– Нет, старуха, – жестко ответил я. – Твоя сова – теперь моя.

– Оди! Это часть моей души!

– Да в жопу. Хватит причитать и начинай паковаться.

– Оди! – тут до Брухи дошел смысл моих слов и, резко сбавив тон, она осторожно переспросила: – Паковаться?

– Ага. Пакуй панталоны, бабка. Ты переезжаешь. Если, конечно, еще хочешь увидеть море и вдохнуть запах свободы.

– Ты серьезно?

– Я – да.

– Но как? Над моей жопой висит бомба! А сраный поводок…

– Это мои проблемы. – отрезал я. – Поднимайся! У тебя три минуты.

– Но…

– Решай, старуха!

– Три минуты! Чтоб ты сдох!

Еще раз свернув, я нагнулся над знакомым пеньком и рявкнул:

– Как еще один прекрасный день в раю, сурвер?

– Оди! Все же ты! Живой!

– На свободу хочешь?!

– Да!

– Через пять минут будь наверху, если хочешь свалить отсюда вместе со своей сосалкой резиновой.

– С Дульсинеей!

– Да насрать. Пять минут! С собой вытащи пару стальных ящиков для доставки!

– Ох… – в голосе прибавилось нерешительности.

– Ссыкло! – презрительно прошипела сова в моей руке.

Глянув на нее, я секунду подумал и принял решения, швырнув ее в небо.

– Заткнись, Бруха! – взорвался в ярости пенек. – Через пять минут! Буду! Сдохну – значит, сдохну! Хотя хрен его знает, как ты решишь проблему с бомбой в поясе!

– Это легко. – усмехнулся я и крикнул: – Бруха! Веди к своему бункеру! Живо!

– Следуй за мной! – велела упавшая с неба сова. – Давай! Пока моя решимость не угасла!

– Стойте! – завопил пень. – Сначала меня! Как мужика и труса! Еще минута – и я передумаю!

– Выбирайся! – зло рявкнул я. – Только без своих театральных молний!

– Да будто я их вызываю! Беги! Я уже в лифте!

– И не забудь ту пушку. Гибрид Мурроса.

– Запомнил?

– Такого я не забываю. Старик! Вколи себе самое сильное обезболивающее, что есть!

– Зачем?

– Давай! Бруха – ты тоже!

– Ох… ох…

Перейдя на бег, я промчался между деревьями, наткнулся на садовую беседку, сломав один из опорных столбов, пробежал перед потрясенными моим появлением героями в стальных кирасах, выскочил на знакомую детскую площадку, из которой как раз выдвигался окутанный дымом и молниями стальной хрен. На все у меня ушло не больше трех минут. Не то чтобы я прямо спешил, но… старперы и правда на грани того, чтобы отказаться от свободы. Даже к неволе привыкаешь. В старости – особенно. В цилиндре открылась дверка, из нее, кашляя от дыма, выскочила знакомая фигура. Зеленые глаза полны страха и странного веселья.

– Я еще две слезы разжевал! – оповестил меня Доус.

– Как глупо. – огорченно вздохнула за его спиной резиновая кукла.

– Как ты меня освободишь? Если разомкнуть цепь в стальном поясе… тросик тоже обрывать нельзя! Система примитивная, но надежная…

– Не понадобится. – зло ощерился я, хватая старика поперек пояса и подтаскивая к детской горке. Запихнув его между мною же в свое время окрашенных прутьев, его же тросом я воспользовался, чтобы зафиксировать старика намертво в подвешенном состоянии. Верхняя часть туловища – над горкой. Нижняя, со свободно болтающимися ногами – внизу.

– Не дергайся. – предупредил я.

– Но как?!

– Плоть мягка и податлива. – пояснил я, стальными руками хватаясь за его широкий пояс. – Тебе повезло, что ты худой, старик. А то бы я тебе жопу оторвал.

– Погоди! Ты хочешь?! А?! ПОГОДИ! А-А-А-А-А-А-А!

Дергать я не стал – а то реально оторву нахрен ему старую жопу. Я потянул мелкими раскачивающимися рывками. Так стягивают с себя тесноватые джинсы – понемногу с каждого бока. Только здесь я не материю стаскивал, а стальной обод с зеленым огоньком.