Стоило подумать о матери – и она вошла в спальню: светлая мулатка с выпрямленными волосами до плеч, стройная, высокая, в офисном костюме с белой блузкой, в туфлях на шпильках. Дона Нана Каррейра казалась старшей сестрой собственной дочери.

– Эвинья, почему ты ещё в постели? Ты опоздаешь в школу! Выпускной класс – это очень серьёзно!

– Ещё полтора часа, – напомнила Эва, уже зная: её ждёт важный разговор. Беседы с дочерью дона Каррейра считала недопустимой растратой делового времени. И раз уж она выделила Эве несколько минут, значит, причина для этого была серьёзной.

Мать подошла к окну. Поморщившись, переложила скомканное платье на стол.

– Почему ты так небрежна? Это платье стоит… даже не хочу говорить сколько! И украшения раскиданы по столу… Неужели трудно было убрать на место? Ты, надеюсь, ничего не потеряла? – Мать сдвинула тонкие, умело выщипанные брови. – Эва, меня пугает твоё отношение к вещам! Ты слишком легкомысленна! И, боюсь, совершенно не думаешь о том, каких трудов нам с отцом стоит одеть тебя, купить все эти вещи и…

– Я не просила ничего этого покупать, – ровно сказала Эва. – Ни платья, ни украшений.

– Ты глупа и неблагодарна, – холодно бросила мать. Помолчала немного, посмотрела на статуэтку ориша Эуа[9], стоящую на полке. Перевела взгляд на незаконченную акварель на столе: Йеманжа поднимается из морских глубин в спирали пенных кружев. Брезгливо поморщилась.

– Тебе давно пора выбросить из головы эту чушь!

По спине Эвы немедленно побежали мурашки, а сердце испуганно сжалось. К счастью, у доны Нана было мало времени, и она лишь пренебрежительно махнула рукой.

– Впрочем, я хотела поговорить с тобой о другом. Тебе понравилась вечеринка?

Мурашки превратились в отчаянный озноб. От страха Эва ответила чистую правду:

– Было скучно. И у меня болела голова.

Дона Нана глубоко вздохнула, подняв глаза к потолку. А Эва вдруг поняла, что с трудом может восстановить в памяти вчерашний праздник. Она много выпила? – нет… Полбокала шампанского, и тот по настоянию матери: вино Эва не любила. Что же там произошло? И отчего весь вечер у неё так кружилась голова, так тяжело было на сердце и так страшно хотелось уйти? Почему она почти ничего не помнит? Эве смутно вспоминалась огромная веранда богатого дома в Амаралине[10], грохот музыки, бассейн во дворе, вокруг которого прогуливались мужчины в вечерних костюмах и женщины в платьях-коктейль. Столики, официанты, вино в мерцающем хрустале… Отец провозгласил тост за мать: «За необыкновенную женщину, без которой я никогда не стал бы тем, чем стал!» Хохот, аплодисменты. Мать стояла рядом с мужем, улыбаясь своей специальной улыбкой для торжественных случаев. Эва тогда тоже похлопала вместе со всеми. Она изо всех сил старалась казаться весёлой, зная, что мать потом не простит ей «кислого вида». Улыбалась партнёрам отца, оглядывающим её с ног до головы («Надо же, как выросла малышка Эвинья!»), с кем-то танцевала, смеялась, разговаривала… а голова отчаянно кружилась, и в висках стучало, билось барабанной дрожью лишь одно: куда пропала Ошун?

Заморочить матери голову не удалось.

– Скучно? Болела голова?.. Неужели? А мне, напротив, казалось, что тебе было очень весело! Ты танцевала самбу на краю бассейна сразу с двумя молодыми людьми…

– Я?!.

– …потом ушла куда-то с третьим – и я еле нашла вас в саду! Вы целовались, и твоё платье, знаешь ли, было в полном беспорядке!

– Что?..

– …а после ты собралась ехать с молодым Маскареньясом кататься на его кабриолете по Авенида Океаника – но тут уж, прости, я вмешалась и не пустила вас никуда! Кто бы мог подумать, Эвинья! Полагаю, что вместо шампанского ты пила кайпиринью[11]! И не один бокал! Мне и в голову не могло прийти, что ты можешь так себя вести!

Онемев от ужаса, Эва смотрела на мать. Она танцевала самбу с незнакомыми парнями? Целовалась с кем-то в саду чужого дома? Собиралась ехать куда-то кататься, пьяная?! Она, Эва, которая не выносила даже запаха крепкого спиртного и за все свои восемнадцать лет не выпила ни одного коктейля?!. Она, у которой никогда не было даже поцелуев?!.

Мать, однако, вовсе не казалась рассерженной.

– Что ж, в твои годы почему не пококетничать с молодыми людьми? Надеюсь, тебе не пришло в голову рассказать им о своих глупостях? – она небрежно указала на стол с неоконченными рисунками.

– Мама, ты опоздаешь в офис… – осторожно напомнила Эва, изо всех сил стараясь казаться спокойной. Мысли разрывались от беспомощного страха. Если всё вчера было так, как говорит мать, то почему она, Эва, ничего об этом не помнит? Что с ней случилось? Чего она выпила?! Неужели кто-то в самом деле для смеха подменил её шампанское кайпириньей?..

– Не смей мне дерзить, нахалка! – резко оборвала её мать. – Поскольку ты сама глупа, как пробка, мне приходится устраивать твою жизнь! И ты должна быть мне благодарной за это, слышишь?

– Слышу. – Голова Эвы по-прежнему кружилась. К горлу волнами подкатывала тошнота.

– Прекрасно! – дона Нана, казалось, не замечала того, что творится с дочерью. – Вчера на вечеринке были трое молодых людей. Габриэл, сын дона Маскареньяса – высокий брюнет, довольно хорош собой. Витор, сын профессора Мендонсы – коряв, довольно неуклюж, но умён. И Маркус, если не ошибаюсь. Мальчик сеньора Гедеса – того, у которого контрольный пакет акций «Банко Национал». Они все с тобой танцевали.

Эва на всякий случай кивнула.

– Кто из них тебе больше понравился?

Эва вытаращила глаза на мать, забыв на миг даже о тошноте.

С минуту в комнате было тихо.

– Боже, Эвинья, нельзя же быть такой дурой! – наконец, с отвращением изрекла дона Нана. – Я задала тебе вопрос – потрудись на него ответить!

– Но… почему?..

– Потому что мы с отцом считаем, что тебе пора задуматься о замужестве. И замужество это должно быть удачным и взаимовыгодным.

«Я, наверное, ещё не проснулась», – в страхе подумала Эва.

– Эвинья, ты должна понимать, что не можешь всю жизнь висеть у нас на шее! – Мать принялась расхаживать по комнате. – Мы сделали для тебя всё, что могли. Ты получаешь престижное образование и в этом году оканчиваешь школу. Безусловно, отец может предоставить тебе работу у себя. Но я считаю, что «Луар» не может себе позволить держать некомпетентных и ленивых сотрудников! Ты не оправдала моих ожиданий, отказалась готовиться в университет, и блестящего юриста из тебя, увы, не выйдет.

Эва безмолвно выдержала презрительный материнский взгляд.

– Как видишь, я умею здраво смотреть на вещи. И признавать своё поражение. У меня ничего не вышло. Ты, девочка моя, полнейшее ничтожество. Но я как мать обязана, тем не менее, устроить твою судьбу! Я показала тебя вчера трём молодым людям. Мне кажется, ты произвела огромное впечатление на них всех, так что можешь выбирать. Кто из них тебе больше понравился?

Эва молчала, оглушённая этим «я показала тебя».

– Безнадёжная дура, – вздохнув, подытожила мать. – Я ещё понимаю – не интересоваться юриспруденцией… Но не интересоваться юношами из обеспеченных семейств?! – Дона Нана встала, взглянув на часы. – Эвинья, мне в самом деле пора ехать. Подумай о моих словах. Время у нас есть: ты должна всё же окончить школу. Невеста без образования никому в нашем кругу не нужна. А уже после этого… Но постарайся определиться заранее: твоё согласие необходимо мне для бизнеса. Скажи мне, кто из молодых людей тебе больше по нраву – и вы начнёте встречаться, общаться, выезжать вместе и всё прочее. Я бы поставила на Габриэла Маскареньяса, но отец почему-то считает, что ты должна выбрать сама… А через год уже оформим официальные документы. Кстати, тебе это тоже будет выгодно: думаю, муж позволит тебе заниматься твоей мазнёй. Жена, увлекающаяся искусством, – это модно. И вставай уже, наконец! Сколько можно валяться?!