– Привет! Мы немножко опоздали! – сказала Томочка, усаживаясь рядом с Лелей.

Илья с Мишей пожали друг другу руки.

Кажется, Миша был не в настроении, хотя и пытался не подавать виду. Только от Ильи скрывать бесполезно: они дружили с первого класса, считали друг друга не просто друзьями, а братьями.

Леля тоже выглядела немного взвинченной, и Илья решил, что, пока их с Томочкой не было, между Мишей и Лелей что-то произошло. Поссорились, может быть?

Причина выяснилась скоро.

– Я в пятницу уезжаю, – объявила Леля. – В Москву.

– Ух ты! Надолго? – спросила Томочка.

– После Нового года вернусь. Почти три месяца.

– У тебя же вроде преддипломная практика должна быть, – заметил Илья.

Теперь он понимал, почему Миша расстроен: видимо, Леля сказала ему об этом, пока их не было.

– Это она и будет. – Леля училась на архитектора. – Дядя с матерью считают, что лучше мне пройти ее в Москве. Там у дяди знакомые в крупном проектном бюро.

Она говорила небрежно, вертела в руке стакан с водой, но Илья видел, что Леля волнуется.

– Дядя с мамой считают, значит, – нарочито спокойно проговорил Миша. – С каких пор ты так прислушиваешься к родственникам?

Леля вспыхнула.

– Они ведь не обязательно всегда должны быть неправы! Что за детский сад! Это важно для меня, это полезный опыт, и я вообще не понимаю, почему ты так реагируешь? Что такого, если…

– Вы уже готовы сделать заказ? – спросил подошедший официант, и Илья мысленно поблагодарил его за своевременное появление. А иначе могла разгореться очередная ссора, которые все чаще вспыхивали между Мишей и Лелей.

Пока решали, что есть; пока обсуждали, брать ли вино или лучше пиво, хотя на улице и холодно; пока ждали, когда Томочка определится с выбором между салатом и жульеном («То и другое в меня не влезет, я же еще мороженое хочу!»), градус напряжения снизился.

Официант ушел, и Илья, чтобы не возвращаться к опасной теме Лелиного отъезда, поспешно сказал:

– Между прочим, я статью буду писать про Гусарова. Леля уже знает.

– А кто это такой? – спросила Томочка и тут же догадалась: – Владелец кафе, да?

– Ага. Он купил отель «Петровский», заказал у нас рекламу.

– Реклама ему точно понадобится, – задумчиво протянула Леля. – Хотя он прожженный. Знает, что делает. Да и в любом случае не на местных рассчитывает, а на туристов.

– А что, с отелем что-то не так? – Илья с любопытством посмотрел на Лелю.

Он еще толком не успел собрать информацию: пришлось пока заниматься статьей про городские елки.

– А ты не знаешь? – Томочка посмотрела куда-то вбок. – Ой, наш заказ!

Им принесли высокие стаканы с пивом, салаты и Томочкин жульен. Официант ловко расставил тарелки и скрылся.

– Так что там с отелем? – поторопил Илья Томочку.

– Весной целый скандал был, ты не помнишь? – вместо нее ответила Леля и осеклась.

Прошлая весна оказалась самой страшной в жизни Ильи. Неудивительно, что он не помнил каких-то событий. Многое прошло мимо него, время с марта по июнь практически выпало из памяти, да и потом он не сразу восстановился, долго приходил в себя. Встреча с жутким потусторонним существом едва не погубила Илью, и, если бы не Миша, а также Леля и Томочка, он не сидел бы здесь (подробнее читайте в романе «Узел смерти» – примеч. ред.).

– Прости, я…

– Брось, – отмахнулся Илья. – Какой скандал?

– Отель «Петровский» построен на месте больницы. Точнее, здание осталось то же, просто его переоборудовали под гостиничные нужды, – пояснил Миша.

В голове у Ильи щелкнуло. То-то название все время казалось знакомым! Как же он сразу не догадался!

Петровская больница была одной из старейших в Быстрорецке. Располагалась она в центральной части города, на высоком холме, и была окружена большим парком. Однажды маму Ильи положили туда с воспалением желчного пузыря, и он навещал ее там. Они гуляли по широким дорожкам, то и дело встречая мужчин в казенных полосатых пижамах и женщин в халатах. По парку были разбросаны беседки: в одних сидели больные и навестившие их родственники, в других пациенты больницы играли в домино и шахматы.

Красивое старинное здание в три этажа с высокими стрельчатыми окнами, живописными арками, балконами считалось одной из городских достопримечательностей. Кому могло прийти в голову разместить там отель?

Впрочем, понятно, кому. Владимиру Гусарову.

– Я, честно говоря, понятия не имел, что больницу закрыли. Думал, она все еще работает, – признался Илья.

– Она и работала до прошлого года. Или позапрошлого, точно не помню, – сказала Леля.

– А потом признали, что состояние аварийное, закрыли. – Миша ловко подцепил вилкой маринованный гриб и отправил его в рот. – Все думали, что больницу отремонтируют, но вместо этого оказалось, что весной состоялись торги, и она с городского баланса перешла частному лицу.

– Когда ты меня про Гусарова спрашивал, я и забыла, что это он выкупил здание. Говорила же, что вертится что-то в памяти. – Леля посмотрела на Илью, и он опять, в который уже раз, подумал, что никогда ни у кого не видел таких ярких синих глаз. Поначалу он даже думал, что это цветные линзы. – Выкупил – и решил превратить в гостиницу. Надо же было додуматься!

– Почитаю завтра, – сказал Илья. – Спасибо за наводку.

В рекламную статью всего этого не вставишь, но Гусарова расспросить не помешает. Он станет объяснять, что к чему, это выведет его на эмоции – а такие ситуации раскрывают человека.

– Даже пикеты, митинги были, – сказал Миша. – Правда, не сильно многочисленные, но все равно. Народ протестовал.

– Еще бы не протестовать, – заметила Томочка. – Сакральное место. Это все равно, что на кладбище кабак построить. Люди болели, страдали, умирали. В Петровской больнице ведь и городской морг был. – Она нахмурилась. – Там бабушка моя умерла. Ее по скорой увезли и… не спасли.

Родители Томочки умерли давно, бабушка воспитывала ее с ранних лет, и они были очень близки.

– Странно, зачем Гусарову именно больница понадобилась. Понятно, что центр, красота и все такое, но и в центре нашлось бы, из чего выбрать, полно старинных зданий, если уж это было принципиально, – сказал Илья.

– А еще страннее то, как Гусарову удалось выкупить историческое здание, которое наверняка признано памятником. – Миша посмотрел на Лелю, но та не подняла глаз. То ли сделала вид, что не замечает его взгляда, то ли в самом деле не видела и никак не прокомментировала эти слова.

Да и что она могла сказать? Не Леля же за всем этим стояла. Даже если предположить, что без взятки кому-то в мэрии или исполкоме не обошлось.

Тема как-то сама собой увяла, больше они к ней не возвращались. Официант принес горячее, и, пока ели, говорили о чем-то мелком, неважном. За столом ощущалось напряжение, которого прежде между ними никогда не было.

Илья помнил, как после того, что случилось весной, они вчетвером ощущали себя сплоченными, настоящей командой. Пережитый ужас сблизил их, каждому хотелось находиться в компании друзей, с которыми довелось пережить страшные минуты. Они проводили вместе выходные, ездили летом на природу, даже целую неделю отдыхали на реке Быстрой – снимали домики.

А потом все постепенно стало увядать. Нет, с Мишей они ничуть не отдалились – их дружбу ничто не могло пошатнуть, но вот времяпрепровождение вчетвером становилось тягостным. Недоговоренность, неопределенность в отношениях все портила, а преодолеть ее не получалось.

Их столик находился в глубине зала, возле окна. Илья посмотрел на улицу: там было темно, шел дождь, и по стеклу ползли капли. На душе вдруг стало тоскливо, как от дурного предчувствия, и, чтобы прогнать это ощущение, он сделал глоток пива и повернулся к Мише, задал первый пришедший на ум вопрос.

Еда закончилась, часы показывали девятый час – пора было собираться. Девушки ушли в дамскую комнату, Миша проводил их взглядом и сказал:

– Мне кажется, она не вернется. В смысле, не из туалета, а из Москвы.