– На кладбищах сегодня не протолкнуться – всюду пикники и танцы – настоящий праздник! – нарочито бодро сообщает экскурсовод и вдруг тяжело вздыхает, словно бы у него тоже враз иссякли силы.

Иван кивает: полагаю, экскурсию можно считать законченной – и расплачивается с гидом. Экскурсовод поправляет шляпу и плетется к следующей группе туристов; в эти дни в Мехико, как на мед слетелись тысячи охочих до сенсаций туристов со всего мира, и гиды пропускают через их уши местную мифологию, как на конвейере.

Первое, что видят в отеле Иван и его спутницы – пара гробов, которые стоят посреди холла так непринужденно, словно бы это обычная мебель вроде кресел или диванов. Враз побледневшая Агата взирает на них с неподдельным ужасом, Варя-химичка тоже изрядно удивлена. Вскоре выясняется, что гробы в качестве подарка преподнесли семейной чете, управляющей отелем, их друзья. Хозяева отеля с гордостью демонстрируют гробы постояльцам, – в этот день гроб в Мехико считается отличным подарком. Еще один экзотический знак внимания весьма популярный в Мексике в эти дни – сахарный череп из сахара «Calaveras», хозяйка отеля пытается вручить Агате; когда Агата наотрез отказывается взять подарок, огорченная хозяйка передает его Ивану.

Придя к себе в номер, Иван кладет сахарный череп и свечу на столик рядом с кроватью, устало опускается в кресло и включает телевизор. По всем мексиканским каналам показывают новости о том, где и как празднуют праздник мертвых. В некоторых районах кости усопших достают из могил, чистят их, в глазницы черепа вставляют цветы, а в городских клубах Мехико устраивают вечеринки в честь Дня мертвых. Иван качает головой – да, выглядит это довольно безумно… Впрочем, чего только не бывает в жизни! К примеру, однажды он где-то прочел о некоем ритуале «очищения трупов», принятом на богом забытых островах Тораджи, суть коего заключается в том, что аборигены выкапывают тела своих усопших родственников, переодевают их в чистую одежду и выставляют на обозрение. Такой вот милый местный обычай…

Иван смотрит в окно – на улице темнеет; однако, кажется, что с наступлением вечера веселье только разгорается, мертвецов на улицах становится все больше. Крики, музыка… Иван закрывает окно.

Он чувствует, как тело обволакивает липкая испарина, ему хочется смыть ее прохладной водой. Иван идет в душ и долго стоит под ледяной – до дрожи – водой. Вот так, теперь ему лучше. Сейчас принять снотворное и лечь спать.

Он возвращается в комнату и вздрагивает – на подоконнике стоит горящая свеча. Огонек пламени бьется в темноте и светит на улицу, в город.

Иван бросается к входной двери, открывает ее и видит, что от двери его номера по полу вглубь коридора тянется дорожка из цветов. Оранжевая змейка бархатцев – алтарь между миром живых и мертвых. Иван медленно закрывает дверь. Он обреченно смотрит на свечу и ждет того самого гостя.

Прорезая декабрьскую ночь, самолет летел к Уральским горам, в сердце России – на далекий, синий Урал.

Милая стюардесса – хоть сейчас на обложку глянцевого журнала, приветливо улыбалась Даниле; при иных обстоятельствах Данила непременно отвесил бы девочке пригоршню комплиментов и завязал с ней знакомство, но сейчас ему было не до нее. После недавнего звонка матери (каким непривычно слабым и больным показался ему ее голос!), он не мог успокоиться и думал только о том, что с ней сейчас, насколько серьезна ее болезнь. В то время как остальные пассажиры, расправившись с бутербродами, безмятежно дремали, Данила не мог заснуть и не находил себе места. Ему даже казалось, что самолет летит недостаточно быстро. В конце концов, он надел наушники, включил альбом «Нирваны» и уставился в окно. Не можешь спать? Ну, значит, сиди и вспоминай все, что случилось с тобой за последние два месяца. Тем более, ему было что вспомнить и о чем подумать – на пару часов перелета до Урала точно хватит.

События последних месяцев прокручивались в голове, как кинофильм. Отматываем пленку в начало: роковое утро в Таиланде, когда проснувшись утром у себя в квартире, он обнаружил в своей кровати мертвую девушку; появление странных людей, предложивших ему сделку – спасение в обмен на их условия, последовавший за этим крутой вираж судьбы – перемещение в Москву, где ему предложили работу – ну не бред ли?! – в «агентстве чудес»! А дальше странности усиливались в геометрической прогрессии, работенка в агентстве оказалась весьма странноватой, – ему пришлось воплощать в жизнь сценарии перезагрузки сознания для совсем отчаявшихся бедолаг – добро пожаловать в клуб неудачников! При этом и его коллеги по агентству – все, без исключений, оказались довольно необычными персонажами. Порой Даниле казалось, что он попал в безумный фильм. Тем не менее, ему пришлось приспособиться к этим новым реалиям (тем более, что если исповедовать философию экзистенциального пофигизма – многое воспринимается значительно проще), в какой-то миг он даже стал привыкать к своей новой жизни, но сегодняшний звонок матери заставил его все бросить и в тот же вечер рвануть к ней на Урал. И вот – девять тысяч километров над землей, и уральские горы все ближе.

Выйдя из самолета, он тут же ощутил, как в лицо ему ударил крепкий мороз. Данила невольно поежился – отвык я от уральских холодов! и натянул на голову капюшон куртки.

Как странно – всего пара часов лета от Москвы, а получаешь совсем другую версию пространства – холодного, сурового, бескомпромиссного. И люди здесь суровые, вот как этот пожилой дядька-таксист, хмуро предложивший: поедем? Данила улыбнулся: «поедем, только ехать, отец, далеко – в область». Услышав название небольшого областного городка, таксист кивнул: не проблема, довезу.

Черная ночь, звенящий от мороза воздух, окрестные пейзажи: заводы, трубы, домны, казались марсианскими хрониками. Да, давно он здесь не был – лет тринадцать… С тех самых пор, как окончив школу, уехал в Москву. А мать, сколько он ее не видел? Она приезжала к нему в Москву, когда он учился на четвертом курсе, и после этого они больше не встречались. Значит, они не виделись девять лет. Данила вздохнул – его сложно назвать хорошим сыном.

Раздумья Данилы прервал таксист, спросивший, надолго ли его пассажир приехал на Урал. В ответ Данила пробурчал что-то невнятное – он и сам не знал, насколько здесь задержится. Он ничего не планировал, поскольку сейчас все зависело от матери. К тому же, как Данила сегодня понял – что-либо планировать в жизни в принципе бессмысленно. Судите сами – восемь часов назад, потягивая пиво в московской пивной, он и не предполагал, что этой ночью окажется на Урале, однако же он здесь – за бортом старенькой иномарки минус двадцать, а за окнами мелькают все те же марсианские индустриальные пейзажи. Вот и спрашивается: можно ли вообще что-то предполагать в этой жизни?

Заводские пейзажи, наконец, сменились видами провинциального маленького городка: неосвещенные улицы, сугробы, невысокие дома. «Все, приехали, спасибо, отец!» – кивнул Данила и щедро, по – столичному, вознаградил водителя.

Данила ринулся к дому своего детства, вошел в подъезд, взбежал на третий этаж, потянулся к кнопке звонка и… замер. Сердце кольнуло недобрым предчувствием. В воздухе стоял запах несчастья. Запах большой беды.

С того самого дня, когда дожидавшегося в лесу верной смерти Семена Чеботарева спасли неизвестные люди и предложили ему работу в агентстве, специализирующемся ни много – ни мало на чудесах, Семен чувствовал себя игроком, вступившим в игру со слишком мудрёными правилами, и с передёргивающими карты партнёрами. За два месяца работы в агентстве он так и не понял ни против кого он играет, ни каковы ставки в этой игре. Не сказать, что Семену нравилось такое положение дел, но поскольку выбора у него не было, ему приходилось играть дальше. В одной команде с другими сотрудниками агентства.