— Пап, там есть место! Мы справимся…
Отец не дал мне ничего добавить. Я давно не слышала его кричащим.
— Я устал слышать твоё «мы»! Ты — это ты. Она и её ребёнок тебя не касаются. Тебя касается только твоя учёба. Отношения Аманды с матерью — не твоего ума дело. Я говорил с ней, и она приезжает, чтобы решить все проблемы, которые её дочь создаёт тебе.
— Она не создаёт мне никаких проблем! — я тоже кричала, позабыв про соседей. — Ты ничего не понимаешь!
— Нет, это ты ничего не понимаешь, — теперь он говорил тихо, но его голосом можно было гвозди вколачивать. — Одно дело дать подружке платье поносить или на машине прокатиться, но Аманда уже не подружка. Она уже не будет просто она. У неё ребёнок. Она совершенно в другом статусе. Почему ты не хочешь этого понять? И твои краски, твои клеи, скальпели… Какой ребёнок рядом?! Ты не понимаешь, что такое ребёнок. И я не понимаю, почему ты так упёрлась. Аманда не в безысходном положении, в котором мы никогда бы не бросили человека. У неё есть мать, у матери есть для неё решение. Почему ты мешаешься у них под ногами? А если она тебя просит о чём-то, то ты должна сказать твёрдое нет. Или я скажу это за тебя.
— Не надо ничего говорить, — процедила я тихо. — Мы сами во всём разберёмся.
— Нет, вы ни с чем не можете сейчас разобраться, но мы разберёмся, и ты не скажешь мне поперёк и слово. Ни мне, ни её матери.
Я сжала кулаки. И у него я хотела попросить приютить Аманду. Я совершенно не знаю этого мужчину. Совершенно. Он только платья мне умел выбирать. Да, и никогда не спрашивал, нравится мне оно или нет. Я хотела попросить его убрать на антресоль коробку, но сейчас мне вообще не хотелось его видеть, но отец назло торчал на кухне, будто посудомоечная машина без него бы не справилась, и вышел в гараж за собачьей едой как раз в тот момент, когда я забралась на самую верхнюю ступеньку лестницы, чего нельзя было делать. Потеряв равновесие, я бы в лучшем случае отделалась переломом ноги. Теперь пол был усеян шариками собачьей еды, и отец, наверное, побил мировой рекорд по прыжкам в длину.
— Куда ты полезла!
Он вновь кричал на меня, но теперь за дело, а я ползала вокруг лестницы, собирала рассыпанные детские рисунки и пыталась проглотить слёзы. Аманда прибежала на крик и, не поняв, что произошло, подхватила полупустую теперь коробку. Отец уже схватил метлу. Я почти плакала.
— Мне всегда казалось, что желание свернуть шею — это прерогатива твоих братьев!
Я всхлипнула, и отец, заметив мои слёзы, бросил швабру и рванул меня с пола вверх, и я повисла на нём, как в детстве, осознав, что последнее время утыкалась ему в плечо максимум секунды на три перед отъездом из дома и возвращением.
— Испугалась, дурочка. Какой ты всё ещё ребёнок.
Аманда перехватила швабру. Отец дособирал рисунки и вдруг уставился на один.
— Я калы засыпал у дома.
Я уже не всхлипывала, но всё равно с трудом понимала, о чём идёт речь.
— Калы ведь сорняк, они пробьются, — сообразила раньше меня Аманда.
— Через месяц узнаем.
Накормив собаку, отец наконец-то отправился спать. Не сумев выплакать на его плече обиду, я обрадовалась его уходу. Аманде про разговор я ничего не сказала. Не хотелось признаваться в разочаровании в отце. Хорошо ещё, она не рассчитывала на его помощь. А если нет? Если она ждала от меня этого шага и отнекивалась лишь для вида? Но ни сегодня, ни завтра я не стану с ним говорить. Хотелось вообще уехать, но сядь я в машину раньше воскресного утра, отец обидится.
Аманда удалилась следом. Выдержать двойное игнорирование было выше моих сил, но прошло не меньше пяти минут, прежде чем я постучалась к ней.
— Ты что-то хотела?
Аманда успела лечь, но сейчас скинула одеяло. Пижамы остались дома, и сейчас майка забавно собралась над животом в гармошку.
— Мы вчера пропустили массаж, — произнесла я шёпотом, затворяя за собой дверь. — И сегодня опять. Так и родишь… — Я хотела добавить «с разрывами», но вовремя прикусила язык. В прямом смысле, до настоящей боли.
— А если твой отец войдёт? — Аманда говорила вообще едва различимым шёпотом.
— Куда он может войти? Ненормальная, что ли?
В темноте было намного спокойнее. Дурацкие сравнения на миг покинули голову. Её заполнял разговор с отцом. Они явно о чём-то договорились с матерью Аманды у нас за спиной. Только лучше молчать. Спокойствие Аманды явно наигранное. И моё — не лучше. Наверное, поэтому она с энтузиазмом поддержала поездку в Салинас, чтобы между нами постоянно стоял отец, не давая возможности обсуждать проблемы. Но с утра отец поспешил ретироваться к баскетбольной сетке. Сбежав от Аманды, я взяла второй мяч. Злость на отца не стала меньше, но жгла уже не так сильно, и, возможно, побарабанив мячом по асфальту, я вообще её выбью и сумею спокойно поговорить. Только отец не стремился открывать рот, даже за завтраком ел очень мало, и это не укрылось от Аманды.
— О чём вы вчера говорили? — спросила она у раковины, ополаскивая чашки.
Я легко соврала.
— Стив позвонил мне тогда на пляже. Я нахамила ему при отце. В общем-то это его заинтересовало, но я его разочаровала.
Аманда купилась на мою ложь.
— Знаешь, у твоего отца ужасный беспорядок на кухне.
Я обернулась: при мне было намного хуже.
— Я говорю, что у него всё перепутано. Специи с мукой стоят. Макароны с солью. Это неудобно. Давай приберёмся, а?
Субботнее утро даже в Салинасе не могло обойтись без уборки. Отец пытался сопротивляться, но в итоге вооружился пылесосом. Я считала минуты до воскресенья. Мне так хотелось уехать, хотя отец больше не возвращался к разговору. Мы выгуляли собаку в парке, вышли вечером за пиццей, посмотрели дома фильм. Аманда улыбалась, будто действительно не чувствовала в воздухе напряжения. Или же её внутреннее перед встречей с матерью было намного выше.
Глава шестьдесят вторая "Как кровь для шоколада"
В понедельник я с ужасом обнаружила себя посреди неизвестной мне толпы. Придется вновь заводить знакомства, чтобы было с кем сходить в кафетерий или хотя бы спросить про материалы курса. Некоторые лица вызывали в памяти воспоминания, но слишком смутные, чтобы вспомнить имена. Оказаться в середине программы новичком могла лишь я, привыкшая тенью следовать за Амандой. Даже сейчас я пыталась представить, что она делает дома, вплоть до цветов разводимых ею красок. Фантазия оказалась настолько явственной, что нос среди кофейного смрада уловил тонкий акварельный запах.
Я сунула в рот лимонный леденец, чувствуя в горле неприятную сухость. Обманчивая весенняя погода сыграла со мной злую шутку, а заболевать при Аманде было нельзя. Прививка ли помогла или сработал внутренний страх навредить чужому ребёнку, но этой зимой я даже не схватила насморк. Неужели сдамся на пороге весны? Промоченные во время прогулочки со Стивом ноги не могли дать о себе знать так поздно? И всё же першение в горле казалось довольно опасным, и на перемене я выпила горячий кофе и стала раздумывать над полученной на вводном уроке информацией.
Одиночество позволило раскрыть блокнот и набросать пару вариантов промежуточного проекта, для которого требовалось сделать дизайн наклейки. Я нисколько не удивилась, когда сам собой прорисовался рожок, которому отлично приделались колёса-бублики. Осталось нарисовать верхом на нём карапуза, и наклейка на заднее стекло автомобиля готова! Я даже успела подумать, что можно предложить выдавать наклейку в госпитале в качестве подарка. Отличное маркетинговое решение. Такая безделушка должна обрадовать новоиспечённых мамашек. Моя выглядела живее и милее тех то, что попадались на дорогах. И я решила показать её Аманде, но лучше бы не делала этого. Аманда уставилась на меня волком.
— Бутылка? Сейчас все ратуют за грудное вскармливание, а ты…
— А что я! Не сиську же на машину вешать!
Я действительно обиделась и, захлопнув блокнот, даже не поинтересовалась, что она успела нарисовать в моё отсутствие. В углу стоял мольберт с неоконченным портретом, но я уже не знала, как к нему вернуться. Аманда, может, и согласилась бы попозировать мне ещё часик, но голова действительно была занята дизайном и типографией. Преподаватель оказался прежним и вновь нас пожалел. Предложил тем, кто записался на курс фотографии, сделать итоговой работой набор открыток с какими-нибудь красивыми подписями. Вот тут уж я точно не буду касаться беременной темы!
