— Чувствуешь?
— Что? — уж не знаю, какой ответ я надеялась получить, но на любой я бы кивнула, потому что вдруг почувствовала тот же электрический разряд, что и от почтовой дверцы.
— Видишь? — быть может, Аманда действительно заметила мою непроизвольную дрожь. — Это всё в голове, а не в материале, которого ты касаешься. Моё тело и эта палка не очень ведь похожи, правда?
А я уже не знала, в чём тут правда и существует ли она вообще… И какого чёрта заводить подобный разговор на улице… Да ещё в обнимку с турником!
— Просто, — Аманда даже подтащила ко мне собаку, — у тебя гормоны играют от одиночества. Понимаешь?
— Я не буду с ним спать! — закричала я на всю улицу, наплевав на последствия.
Вот она правда. Дура! Она опять решила нас свести. Ей мало моих слов? Или это Стив попросил? Только до какой степени надо потерять самоуважение… А было ли у него оно изначально… Все эти сообщения — что я его, несчастного, обидела, и он не находит себе места…
— Да причём тут Стив?!
Аманда тоже не следила за голосом, и мне оставалось надеяться, что я всё же не озвучила взорвавшие мне голову мысли.
— Я говорю о тебе и этом чёртовом массаже, который ты не хочешь мне делать… У тебя нет ко мне никаких чувств, понимаешь? Я для тебя как эта палка… Или собака… Я не объект этих чувств. Я просто катализатор! Но, чёрт возьми, мне необходим этот массаж. У кого мне ещё его просить?
Теперь она уставилась мне в глаза. Настолько цепко, что я не смогла отвести взгляд.
— Я даже побрею тебя, — отчеканила я. — Кто же знает, насколько прозрачной будет вуаль…
И я действительно сделала это недрогнувшей рукой, оставив всего парочку небольших порезов — будто натренировалась, стругая полоски из апельсиновых корок. Наполнивший квартиру запах готовящегося мармелада убил природные ароматы нас обеих. Мне вдруг вспомнился музей с космической лабораторией. В моём безвоздушном пространстве я тоже будто засунула руку в огромную резиновую перчатку и теперь бестолково тычусь в поисках складок. Перчатку, резину, никакой человеческой плоти… С закрытыми глазами я не видела лица Аманды и даже думать не хотела, что она может чувствовать. Желе, да, апельсиновое желе, которое пыхтело на плите, сейчас оказалось между ног Аманды… Именно в него погружались мои пальцы, именно апельсиновая жижа пузырилась под моими пальцами. Обтянутыми не кожей, а бесчувственным пластиком. Аромат апельсинов становился всё тошнотворнее и тошнотворнее. Срочно надо было бежать к плите, подальше от дивана, но противное желе просочилось мне в штаны и приклеило меня к дивану.
— Хватит! — как вчера, так же резко отпрянула Аманда, и я явно поцарапала её ногтем. — Мармелад подгорит.
Меня передёрнуло от макушки до кончиков пальцев, будто Аманда обладала способностью читать мысли — переслащённые, тягучие и всё ж немного кислые… Страшно было поворачиваться к дивану спиной. Даже ляжки слиплись. Хотелось в душ и переодеться. И мыла, много мыла… Иначе я отравлю мармелад.
Ночью нас разделяла подушка и тяжёлые мысли. Я ждала пробуждения, ждала насыщенного дня. Насыщенного другими людьми, не оставляющими мне и квадратного фута для самостоятельного шага.
Сердце камнем оттягивало бюстгальтер, когда я шагнула за Логаном в тёмную комнату. Только это оказалась занавеска, а потом. Потом я чуть не оступилась, заметив у осветительных приборов высокую фигуру незнакомого парня. Я спиной почувствовала, как Аманда тоже вздрогнула. Тень на белом квадрате дёрнулась, и парень сделал шаг в нашу сторону.
— Трэвор, — представил его Логан, но парень скомкал знакомство и уставился на Логана, который отчего-то отвёл глаза от Аманды и уставился на меня. Сердце оттянуло чашечку чуть ли не до пупка. Меня явно не ждали.
— Только не говори, что она не подписала бумаги! — голос Трэвора из шёпота перешёл на бас.
— Какие бумаги? — выступила из-за моей спины Аманда и чуть ли не толкнула парня животом.
— Ну, — потянул Логан, продолжая прятать глаза. — Ну это проформа…
— В бумаге, — перебил его уже спокойно Тревор, — ты говоришь, что пришла сюда по доброй воле, и мы не принуждали тебя к позированию обнажённой. И то, что ты разрешаешь использовать фотографии в портфолио, бла-бла-бла… Ну и мы в свою очередь обещаем не тиражировать и не распространять снимки, бла-бла-бла…
— Аманда, это… — опять замычал Логан.
— Если она не подпишет сейчас же, я ухожу.
И Тревор действительно направился к двери.
— Ну хватит… Я не могу без осветителя. И Аманда не такая… Она не будет в суд подавать.
Тревор сделал три шага назад.
— Я не люблю, когда рассказывают страшные истории, но я расскажу тебе одну про своего одноклассника. Нам по шестнадцать было, не больше. За ним девятиклассница бегала, он всё отшивал её, а она, идиотка, одержима им была. Отчаявшись, наверное, она послала ему фотку без одежды. Ну он нам её показал, спрашивая, что делать с этой сумасшедшей. В общем я по дури рассказал родителям. Мать позвонила её матери, чтобы открыть той глаза на то, что творит её дочь. На следующий день мы все трое оказались в кабинете директора, где нас ждали двое полицейских. Нас в итоге изолировали от остальных на два дня, а ему предъявили обвинение в распространении детской порнографии. Закончилось для него всё не очень хорошо, как понимаете. Не верите? — добавил Тревор, наткнувшись на наше гробовое молчание.
— Отчего же, — передёрнула плечами Аманда. — Я знаю, что и младенческие фотки нельзя печатать в ателье, чтобы не схлопотать такое же обвинение. Я подпишу эти бумаги, если тебе будет спокойнее.
— Логан…
Тот развёл руками:
— Я не брал договор. Я думал…
— Распечатаю новый, — бросил Тревор и быстрым шагом направился к выходу.
Логан продолжал мяться. Странно, что не вытоптал в кавролине воронку.
— Ты извини его, — выдавил он наконец сквозь стиснутые зубы. — Я-то знаю, что ты никогда не станешь…
— Откуда ты знаешь, — перебила его Аманда слишком серьёзным голосом. — Сейчас никому верить нельзя.
— Ну да, — Логан наконец поднял глаза. — Я тут сам вляпался. Бьянка не рассказывала?
Мы покачали головой. Логан спрятал пальцы за поясом джинсов.
— В общем мы тут с ней и ещё одним парнем подсели на картошку с чесноком из Макдональдса. Он как раз недалеко живёт, и мы парковались на соседней улице под шикарным деревом для тени. Я уже не помню сколько раз. И вот сумасшедшая какая-то из дома выскакивает и начинает фотографировать машину. Я вышел. Сказал, что она не имеет права ничего снимать без нашего согласия. Она заорала, чтобы мы убирались, иначе она позвонит в полицию. Я что-то ляпнул, что никто не запрещает парковаться около дома… Потом Бьянка затащила меня в машину — типа, ненормальным ничего не объяснишь всё равно и легче встать на другой улице.
Тревор вернулся с бумагами и ручкой. Аманда уткнулась в них в тем же непроницаемым лицом, с каким заполняла медицинские формы.
— Ну и, всё? — подняла она на Логана глаза.
— Самое интересное началось на следующий день. К матери приятеля заявилась соседка. Она выгуливала собаку и наткнулась на развешанные по столбам объявления. Она сфотографировала для неё, чтобы все знали, что объявилась банда, следящая за домами, чтобы выяснить, когда хозяева не бывают дома. Мать его признала и меня, и машину. Поговорила с сыном и сказала, что мы должны радоваться, что тётка не отправила фотографии в полицию. Сумасшедших расплодилось нынче.
— Почему это она сумасшедшая? — Аманда взяла протянутую Тревором накидку. — Следит за спокойствием соседей. Так и надо. У нас в Рино долго орудовала банда тинейджеров. Залезали в несколько домов за раз. Потом поймали. Главой оказался сын владельца крупного ресторана. Парни развлекались. Впаяли им по полной — десять лет. Никакие адвокаты не помогли.
— Мы работать сегодня будем? — просунулась между Логоном и Амандой кудрявая голова Тревора. — Я иду с мамой на ланч и опаздывать не собираюсь. В вашем распоряжении уже чуть больше часа. Подписала?
