Аманда выключила воду и отвернулась от меня, будто нашла что-то интересное на противоположной пустой стене.

— Тебе не понять, ты выросла в счастливой семье, — говорила она будто в пустоту. — Мать, должно быть, сильно тебя любила, раз ты до сих пор не можешь найти себя без неё.

— Это не так, — хотела вставить я, как защищалась всегда, когда начинали говорить о моей тоске по матери.

— Не перебивай, пожалуйста. Есть два типа матерей, и вообще родителей, — любящие и, так называемые, смотрители в зверинце. Последние как раз с точки зрения общества очень хороши: дети у них всегда чистые, накормленные, растут почти без травм, посещают кучу кружков, имеют много друзей. В таких семьях обычно куча разукрашенных фотоальбомов… Это что собачки с медалями с выставки. Чудо-дети, но никакого общения внутри семьи. Это будто дети для галочки или… Или дети, которые испортили родителям жизнь, но родители не хотят, чтобы соседи знали об этом. Я ещё в начальной школе чувствовала, что мать видит во мне отца и ненавидит за то, что не может из-за меня начать жизнь с чистого листа. Раньше мне думалось, что мать вынуждена брать столько учеников, чтобы вытянуть семейный бюджет, но теперь я знаю, что отец платил за меня достаточно, чтобы она могла вообще не работать. Они ведь прожили в браке больше десяти лет, и он был обязан её содержать. Она допоздна держала меня в доме Стива, чтобы оставалось времени только, чтобы пожелать спокойной ночи. Я же не просто так сказала, что он мне как брат! Как я ещё его родителей не стала звать мамой с папой! Абигайль меня не просто так ненавидит, это у нас с ней сестринская ревность при дележе старшего брата, — рассмеялась Аманда, только в её смехе чувствовалась грусть или даже злость, которую с трудом выдержал сжатый в её руке телефон.

Я даже вздрогнула, когда тот неожиданно зазвонил, будто вскрикнул от нестерпимой боли. Аманда помрачнела, взглянув на вспыхнувший экран, и закричала на звонившего:

— Я не тупая, чтобы талдычить мне одно и тоже каждые пять минут. Если ты ещё раз позвонишь, то можешь не заезжать в гости, я тебя на порог не пущу!

И она с такой силой опустила на стол телефон, что тот чуть не треснул.

— Стив, — сказала она тихо и скорчила рожу, какие обычно делают на школьных шуточных фотографиях, только язык не высунула. — Кажется, мою мать меньше заботит моё финансовое положение, чем его. Требует, чтобы я бросила дизайн и получила онлайн сертификат тестера. Говорит, что за год справлюсь. Потом ребёнка в детсад и устроиться в любую фирму в Долине. Говорит, что будет шанс иметь чистыми тысячи четыре. Ты тоже думаешь, что я дурака валяю?

Я пожала плечами, чтобы уклониться от ответа, потому что после имени Стива я уже ничего не слышала. Живот предательски скрутило то ли от креветок, то ли от токсикоза, и, заткнув рот ладонью, я еле добежала до унитаза.

— Ты в порядке?

Что я могла ответить на этот вопрос с полным воды ртом. Я ничего и не хотела говорить. Уж коли она догадалась, то вопросы отпадали сами собой. Если же нет, то пусть пеняет на свой кулинарный талант. Я схватилась за зубную щётку будто пират за кинжал, но не смогла выдавить пасту, потому что вместе с комком желчи к горлу подкатили слёзы и безжалостно брызнули из глаз. Я даже не заметила, как Аманда забрала у меня щётку с тюбиком. Казалось, что её плечо появилось перед моим носом само собой, и я уткнулась в него, как маленький ребёнок, сразу оставив на кофте мокрый круг.

— Тебе плохо? — снова спросила Аманда, как-то дотащив меня до дивана. — Есть температура? — Она осторожно коснулась моего лба. — Если это желудочный грипп, то, кажется, должна быть температура? У тебя он был когда-то, помнишь?

— Неужели не понимаешь, что со мной! — сквозь слёзы прокричала я, вдруг поняв, что не могу больше держать весь этот ужас в себе. — Нет у меня никакого гриппа, так что не переживай! У меня задержка больше недели, меня тошнит постоянно… Неужели не видишь?

Аманда, продолжая сжимать мои плечи, отстранила меня от себя, но я, не вынеся её пристального взгляда, поспешила зажмуриться.

— Ты тест делала?

Я кивнула, не открывая глаз.

— И что?

— Ничего.

— Что значит ничего? — Голос Аманды взвился на целую октаву. — Он был положительным

— Нет.

— Чего тебя тогда тошнит?! Значит, грипп!

Я поняла, что Аманда поднялась с дивана лишь потому, что руки её исчезли с моих плеч. Я вовсе не слышала её шагов, лишь бряцанье баночек подсказало мне, что она вернулась к зеркалу.

— У меня же оставался ещё один тест. Не могу найти, — донеслось до моего слуха, и я тут же отозвалась:

— Возьми в моём рюкзаке.

Она быстро прошла к двери, где я бросила рюкзак, и вернулась к дивану, шелестя коробкой.

— Зачем прокладки с собой носила?

Оставив вопрос без ответа, я молча взяла протянутый тест и удалилась в туалет, где с трудом выдавила из себя тонкую струйку. Весь мой небольшой запас мочевого пузыря остался в джинсах, когда меня вывернуло наизнанку. Положив мокрый тест на крышку бочка, я стянула с себя мокрые штаны и бросила в ванну под сильную струю воды. Воздух пропах рвотой, и даже несколько нажатий на баллончик с освежителем воздуха не помогли. Надо было залить в унитаз хлорки, но для этого пришлось бы потревожить тест, и у меня вдруг начали трястись колени, и я так и не поднялась с ледяной плитки, на которую опустилась, застирывая джинсы.

— Ты чего в таком виде?

Я только сильнее сжалась, увидев в дверях Аманду. Но она уже не глядела на меня. В руках её был тест, только по лицу невозможно было прочесть его результат.

— Отрицательный. Ничего у тебя нет.

— Ничего? — переспросила я каким-то потерянным голосом. — А что же тогда?

— Грипп подхватила. А если повезёт — и тебе, и мне, кстати, — то просто сбой цикла. Сказала же тебе, что к врачу надо вовремя ходить. Когда у тебя приём назначен?

— Сразу после Дня Лютера Кинга.

— Поднимись уже с ледяного пола! Всё себе застудишь. Тебе бы в тепло сейчас. Может, это поможет вызвать месячные. Врунья! Почему сразу не сказала?

Я уже поднялась с колен, но сейчас опустила глаза и сжала ноги, будто могла прикрыть наготу.

— Боялась, что ты тут же ему сообщишь, а я не собиралась рожать его ребёнка.

Я не видела выражения её лица, но голос Аманды стал стальным:

— Во-первых, это слишком личный вопрос, чтобы я влезала. А, во-вторых, это не только его, но и твой ребёнок. Мог бы быть, если бы был.

— Ты уверена, что тест не врёт?

Я с трудом заставила себя поднять глаза от своих поджатых пальцев ног.

— Ты ещё до Рождества спала со Стивом. Конечно же, тест бы всё показал. У тебя просто задержка. Небось, слишком боялась забеременеть с резинкой, — рассмеялась Аманда, а я вновь залилась слезами, не сумев в один заход вылить из себя накопившиеся за эти две недели страхи.

— Кейти, хватит! Не могу видеть, как ты плачешь!

И всё же Аманда выпустила меня из ванной, и я плюхнулась калачиком на диван, не заботясь о своём неприкрытом тыле. Аманда же достала из шкафа для меня свежие трусы и спортивные штаны.

— Хочешь, горячую ванну? — И когда я не ответила, добавила: — Я вот очень хочу, да мне нельзя. Хочешь, я наберу воды? Тебе поможет.

— Не подходи ко мне лучше. Вдруг грипп!

— А толку-то не подходить! От него не уберечься. Я его всё равно уже подхватила. Но мне уже не страшно блевать. В общем-то тут проблемы только возникнут, если пить не смогу. Тогда капельницу поставят.

И, не дожидаясь моего согласия, она наполнила ванну таким крутым кипятком, что запотели не только стеклянные дверцы, но и зеркало над раковиной. Капельки пара пахли хлоркой, и я поняла, что, пока рыдала, Аманда успела вымыть туалет.

— Прости, — сказала я, прижимая к груди свежую одежду.

— Пустяки! Ты за мной больше подтирала. Я тебе уже осточертела со своим животом и финансовыми проблемами.

— Что ты…

— Знаю, не говори. Я тут, пока готовила эти чертовы креветки, говорила с одной русской девочкой. Просто говорить надо было о пустяках и исправлять ошибки в английском. Мне её знакомые присоветовали. Говорит, их там много желающих. Конечно, десять баксов за такой разговор глупо, но ведь это хоть что-то… Ну чего ждёшь?! Лезь в воду, пока не остыла.