В течение того периода антиеврейские настроения нарастали. Говорили, что евреи проникали в город под ложными предлогами, что официально их никогда не допускали в Венецию и что они не имеют права там оставаться после того, как непосредственная угроза на материке миновала. Вопреки законам Венецианской республики, они даже учреждали в городе синагоги, где регулярно проводились публичные богослужения. Проповедники со своих кафедр обвиняли евреев в невзгодах государства и постоянных военных тяготах.
На Пасхальной неделе евреев видели по всему городу, особенно в приходах Святого Кассиано, Святого Агостино, Святого Павла и Святой Марии, тогда как раньше в дни главных христианских праздников они не осмеливались появляться в Венеции. Некоторые евреи-врачи постепенно забирали в свои руки медицинскую практику и привлекали к себе много внимания. В 1515 году на пасхальном богослужении фра Джованни Мария д’Ареццо произнес проповедь, направленную против евреев. Он призывал конфисковать все их имущество. Власти, со своей стороны, понимали, что евреи пригодятся государству в случае войны. Однако все больше представителей власти считали, что евреев нужно по крайней мере отделить от остального населения. Такие предложения поступали уже не раз, но их пока не воплощали в жизнь.
Начало было положено 22 апреля 1515 года, после выступления Цорци Эмо на собрании Pregadi[9]. Цорци Эмо предложил переселить всех евреев на Джудекку – остров, где, по слухам, уже несколько веков назад обосновались еврейские купцы, выходцы из Леванта. Ансельмо дель Банко и другие банкиры немедленно отправились к Savi и от лица своих единоверцев высказались против такого предложения. По их словам, жить на Джудекке, где стоят казармы для войск наемников, слишком опасно; и, если уж необходимо куда-то переселяться, евреи предпочитают жить на Мурано. То был ловкий ход, поскольку остров Мурано тогда считался садом Венеции и славился не только производством стекла, но и роскошными виллами, которые строились там для патрициев в большом количестве. На время предложение отложили.
Однако на следующий год – как обычно в Пасхальную неделю – вопрос возник снова. На заседании Коллегии, которое проводили 20 марта, Закария Дольфин, один из Savi, высказал недовольство существующим положением евреев в городе. Он предложил изолировать их от христиан. Для переселения он предложил квартал в приходе Святого Джироламо на севере города, где располагалась Новая литейная мастерская (Ghetto Nuovo). Квартал представлял собой остров, со всех сторон окруженный каналами. Он напоминал крепость. Если обнести остров стеной, построить подъемные мосты и по ночам патрулировать его на лодках – естественно, за счет самих евреев, – место идеально подошло бы для такой цели. Дож и отдельные члены Совета встретили предложение с энтузиазмом. Владельцы домов в отведенном евреям месте также были не против, хотя жильцы не выражали особого желания куда-то переезжать. Послали за Ансельмо дель Банко и другими известными представителями еврейской общины. Их проинформировали о намерениях властей. Они резко возражали против такого предложения, утверждая, что жить в том квартале опасно. В настоящее время они могут рассчитывать на благородство христиан, среди которых проживают, а также на охранников Риальто, способных их защитить в случае необходимости. На новом месте они окажутся в полной изоляции, а в случае опасности никто не убережет их от погромов. Более того, совсем недавно Совет обещал, что в нынешнем к ним отношении не будет никаких перемен. Поверив этому обещанию, strazzaiuoli (получившие официальное разрешение старьевщики) потратили крупные суммы на обустройство своих лавок на Риальто, и теперь им придется начинать все с нуля. Многие евреи скорее покинут Венецию, чем подчинятся новому приказу, что выльется в большие убытки для государственной казны. Пострадает и сам Ансельмо: он выступал гарантом своим единоверцам, которые должны были выплатить некоторые суммы в виде налогов. Делегаты считали, что единственное приемлемое решение заключается в том, чтобы подождать, пока вернутся венецианские территории на материке. Тогда беженцы смогут вернуться в свои дома – за исключением Местре, еще лежащего в развалинах.
После ухода еврейской депутации вопрос стали обсуждать снова. Общее мнение не изменилось. Дольфин, автор замысла, проявил больше пыла, чем раньше; он предложил представить вопрос на сенате как можно скорее, чтобы сенат принял определенное решение. 29 марта предложение Дольфина и Франческо Брагадина представили сенаторам. На первом слушании законопроект приняли 113 голосами против 48 и одном воздержавшемся, а на финальном слушании его приняли 130 голосами против 44 при 8 воздержавшихся. Таким образом, проект обрел силу закона. 1 апреля о нововведении публично объявили на Риальто и на других городских мостах, особенно в тех кварталах, где проживали евреи. Закон вступал в силу всего через десять дней. Когда, сразу после того, члены Синьории посетили службу в соборе Святого Марка, священник публично поздравил их с мудрым и поистине религиозным решением.
Даже тогда евреи не сдавались. 5 апреля Ансельмо снова подал властям жалобу. Он настаивал, что власти не имеют права нарушать данное strazzaiuoli обещание. Кроме того, отведенное евреям место явно мало для того количества людей, которым придется там жить. По его подсчетам, в новый квартал предстояло переселиться семи сотням людей. Многим придется покинуть город; и главным потерпевшим, вынужденным исполнять взятые на себя обязательства, в том числе перед государством, будет он сам. После его жалобы три члена Коллегии отправились в гетто, а после визита составили отчет. Должно быть, они сочли место вполне удовлетворительным. Во всяком случае, ничего не изменилось; тем, кому не нашлось места, пришлось эмигрировать. Так поступили многие. Поэтому 10 апреля 1516 года, по совпадению на следующий день после праздника Пятидесятницы, венецианским евреям, мужчинам, женщинам и детям, пришлось перебираться на новое отведенное им место жительства. Так было основано первое гетто. Слово стало нарицательным и примером для всех прочих гетто, позоривших Италию почти до наших дней.
Мысль об изолированном проживании евреев в отдельном квартале не была новой. Во все века антипатия не-евреев и еврейская солидарность выливались в такое явление. Сегрегация началась задолго до того, как она была предписана законом, и продолжалась после того, как свобода выбора места жительства стала всеобщей. Официальной отправной точкой для создания гетто в христианском мире послужил Третий Латеранский собор 1179 года, на котором евреям и христианам запретили проживать вместе. Однако церковное постановление соблюдалось весьма условно. Во многих местах евреи по-прежнему расселялись по всему городу, а христиане без всяких угрызений совести жили среди евреев. Места, где существовал официальный еврейский квартал, предписанный законом и отрезанный от остального города, были в меньшинстве. Меньше всего церковным законам повиновались в Италии, под боком у пап, которые смотрели на такое нарушение сквозь пальцы. На деле папы оказывались куда более терпимыми, чем на словах. Венеция же выделялась особым религиозным рвением. В договоре с евреями за 1385 год указывалось: необходимо найти такое место, где евреи могли бы жить отдельно от христианского населения. Данное условие повторили и в 1390 году. Однако, судя по всему, ничего не делалось для того, чтобы данное условие выполнялось, и евреи по-прежнему жили по всему городу. В то время особенно много их проживало в приходах Святого Сильвестра и Святого Агостино.
Квартал, отведенный им для проживания, располагался в болотистой местности с нездоровым климатом, на окраине города, наиболее удаленной от площади Сан-Марко. Здесь за много лет до переселения евреев построили литейный цех (geto, или ghetto), о чем свидетельствовало каменное ядро за воротами[10]. Видимо, в более поздний период его расширили; в квартале появились новые постройки, Corte delle Calli, которое называли еще Ghetto Nuovo, или Новым гетто. Именно там, на пространстве в форме большой площади, отныне отвели место для проживания евреев.
