Евреи-поселенцы, для которых изначально устроили гетто, по большей части были родом из Германии; оттуда прибывали в Венецию – напрямую или через другие страны. Имена некоторых из них, которые нам встретились, служат сами по себе достаточным на то указанием. Их богослужения основаны на традициях и обычаях, принятых в Германии. В тот период в Венеции даже напечатали несколько трудов на немецком языке, набранных древнееврейскими буквами. Вплоть до упадка общины немецкие евреи преобладали численно, хотя уступали выходцам из других стран в богатстве и влиянии. Среди них, конечно, были и потомки тех, кто обосновался в Италии очень давно. Они следовали итальянским религиозным традициям. В конечном счете их оказалось достаточно много для того, чтобы организовать свою отдельную конгрегацию и синагогу. Конечно, итальянская часть общины всегда очень остро ощущала конкуренцию с соперниками. Ее представителям пришлось принять специальные меры, чтобы добиться посещения гостей с материка, которые следовали тому же ритуалу. Впрочем, различия были незначительными; они касались повседневного религиозного обихода. С политической точки зрения «итальянских» евреев никак не выделяли. Поэтому, хотя в венецианском гетто и соблюдалось различие по месту происхождения, «итальянцев» по-прежнему включали в число выходцев из немецкой «нации».
В 1516 году в Новом гетто могли проживать лишь представители официальной еврейской общины, которые по условиям договора (condotta) обязаны были держать ссудные банки в интересах городских бедняков. Еврейские купцы из стран Леванта, которые поселились в Венеции на несколько веков раньше своих единоверцев, по-прежнему имели право проживать в любых кварталах города по своему желанию. Они были избавлены от налогового бремени, обязательного для «немцев». Подобное положение дел казалось совершенно нелогичным, ведь левантийские евреи представляли такую же или не меньшую угрозу для христианской веры, как их немецкие или итальянские братья. Однако они представляли слишком большую ценность для Венецианской республики, чтобы оправдывать их полное изгнание. Поэтому 2 июня 1541 года было решено, что левантинцев, подобно их единоверцам, также следует отделить от христиан. В Новом гетто места уже не осталось. Поэтому решено было поселить их в расположенном рядом Старом гетто. Убрали ворота, прежде разделявшие два квартала, и соорудили новый вход в увеличенный еврейский квартал. Новый вход появился возле Фондамента-делла-Пескариа, старого рыбного рынка. Он выходил на канал Каннареджо, где его можно видеть по сей день.
Хотя с тех пор две группы евреев жили вместе, они не ассимилировались друг с другом. И относились к ним по-разному; левантинцы пользовались гораздо большими привилегиями. Они подчинялись Cinque Savi alla Mercanzia, в то время как остальные подчинялись Sopraconsoli. Они сохраняли раздельное корпоративное существование. Они не были обязаны платить такие же высокие налоги и подати. При этом они не имели права на профессии, разрешенные их не столь удачливым братьям – ростовщичество и торговлю старыми вещами. Зато власти неоднократно подтверждали право левантинцев вести международную торговлю, к чему они и стремились. Максимальная продолжительность проживания в качестве гостей города для них составляла четыре месяца; впоследствии этот срок увеличили до двух лет. Какое-то время и власти, и представители еврейских общин, отвечавшие за аренду домов, буквально навязывали двум группам евреев раздельное проживание в двух кварталах. Так, в 1586 году, когда началась волна эмиграции из Нового гетто в левантийский квартал, вмешались главы немецкой общины и пригрозили переселенцам отлучением (херемом). Отголоски скандала дошли до раввина Мозеса Иссерлеса в далеком Кракове. Казалось, запреты не возымели особого действия, поскольку в 1609 году государственным властям пришлось вмешаться, чтобы заставить немецких евреев вернуться в их переполненный квартал. Однако в 1633 году, ввиду продолжающейся иммиграции, решено было добавить к гетто еще один небольшой участок на северо-востоке. Чтобы оправдать расширение территории, общине под угрозой штрафа в 2 тысячи дукатов пришлось поручиться, что в течение года в новый квартал переедут не менее 20 новых семей. Последний участок получил название Новейшего гетто.
Тем временем в гетто появилась новая группа, добавив красок в пеструю картину венецианской еврейской общины. В конце XV века, после изгнания евреев с Пиренейского полуострова, там оставалось много так называемых марранов – потомков насильственно крещенных евреев, носивших христианские имена и втайне сохранявших, полностью или частично, верность иудаизму. Инквизиция подвергала их жестоким преследованиям за тайную верность религии их отцов. Несмотря на бдительность властей, марраны при первой же удобной возможности бежали туда, где могли, не опасаясь преследований, вернуться к иудаизму. Венеция издавна представляла для них особый интерес. Уже в 1497 году марраны обосновались там в таких количествах, что привлекли к себе внимание властей, и всех их без исключения изгнали. Позже инквизиция появилась и в Португалии, что вынудило многих марранов бежать оттуда. Часть беженцев неизбежно оседала в Венеции. Население республики относилось к ним с преувеличенной враждебностью. Подобно всем иммигрантам, они стремились селиться вместе; соседи считали, что они живут в антисанитарных условиях. Марраны, пусть только номинально, по-прежнему считались христианами, поэтому их нельзя было переселить в гетто. Впрочем, искренность их веры подвергалась вполне законным сомнениям. Считалось, что они представляют гораздо большую угрозу для убеждений местных жителей (которые обвиняли их в вероотступничестве и ереси), чем их более искренние братья. Кроме того, марранов часто несправедливо обвиняли в том, что они занимаются ростовщичеством и другими запрещенными для христиан профессиями. Довольно долго власти не могли решить, как с ними поступить. Вначале в городе позволили остаться общине численностью 300 человек – ввиду больших услуг, которые они могли оказать городу. Однако император Карл V, ревностный католик, исполненный безрассудного презрения к еретикам-беглецам из его владений, положил на чашу весов свое влияние. Поэтому указом сената от 8 июля 1550 года всем марранам в двухмесячный срок приказано было покинуть город. Венецианским гражданам отныне запрещалось вступать с ними в торговые отношения. Месяц спустя цензорам поручили сотрудничать с инквизицией и расследовать истинность веры иммигрантов из Испании и Португалии. Они решали, кого включить в состав марранов, а кого нет.
Последнее распоряжение свидетельствовало о трудностях, возникших с выявлением еретиков. Более того, примерно тогда же произошел эпизод, поощрявший уклонение от данных приказов. Жуану Мигесу, он же Иосиф Наси, позже герцогу Наксосскому, удалось добиться освобождения своей тетки, Грасии Мендес, арестованной в Венеции по подозрению в ереси. Такому шагу способствовали внутренняя и внешняя политика, а также экономические соображения. В середине XVI века крупнейшим центром иммиграции марранов стал город Феррара, который тогда находился под благосклонным правлением дома Эсте. Именно там возникли первые крупные общины марранов в Европе и началось книгопечатание испанской и португальской литературы на местных языках. Однако в 1580 году последовала реакция. Община была расколота; многих марранов посадили в тюрьму, а упорствующих отправили в Рим, где их ждала мученическая смерть. С тех пор место Феррары как крупнейшего приюта для беженцев-марранов заняла Венеция. Все больше марранов перебирались в Венецию, где возвращались к вере своих отцов. Власти, которые с годами научились терпимости, смотрели на расселение марранов сквозь пальцы при одном условии: что они откажутся от напускного христианства, переселятся в гетто и будут носить отличительную метку, как и прочие евреи. Пример подобного либерального отношения к марранам подавали многие папы римские эпохи Возрождения – до того, как католическая реакция повлияла на их взгляды. Впрочем, скорее всего, венецианские власти руководствовались не духовными, а экономическими соображениями. Если бы марранам не позволили остаться в Венеции, они двинулись бы дальше на Восток. Республика предпочла немного уступить, но не позволять этим потенциально ценным поселенцам увозить свои богатства и способности в Османскую империю и содействовать ее обогащению и процветанию.
